Харли покосился на меня заблестевшим шкодливым глазом и поднял к подбородку правую руку, словно задумался над быстрым предложением на парковке.
Ура! Мой игривый Харли! Вернулся!
Пока он потирал свою такую секси-щетину на подбородке и оглядывал аудиторию, состоящую из прыщавых подростков, жадно ловивших каждое его движение, мои глаза были прикованы к четырем буквам, которые я нарисовала накануне вечером у него на костяшках.
Я радостно заверещала:
– Ой, да ты правда так и не мыл руку! – и рефлекторно потянулась к ней.
Когда мои пальцы скользнули по неожиданно липким «Е» и «Д», я опустила глаза, пытаясь понять, что же там так липнет, и ахнула. Кожа вокруг всех букв была ярко-красного цвета, а вся поверхность была покрыта чем-то липким вроде вазелина.
О.
Господи.
Боже.
Мой.
11
Эврика, черт возьми!
Тайный дневник Биби
13 сентября
Дорогой Дневник, первая запись в СуперТайный Дневник, Который Кен Не Должен Увидеть Никогда Ни За Что, была совершенной! Идеальной! Я осветила все четыре пункта – прелестное ласковое прозвище, комплименты, спонтанный секс на полу и личная, сделанная в качестве сюрприза, татуировка – на видном месте и откровенно непрофессиональная. Так, так, так и так!
Конечно, ничего из этого не было. Ладно, что-то было. У Харли были татуировки. И у него были копна светлых волос, милые щенячьи глаза и большая выпяченная нижняя губа. И он действительно все время просил меня выйти за него замуж с этим говенным кольцом, которое он нашел на дороге. И он звал меня Леди.
Класс.
Таким образом, зерна Подсознательной Супружеской Библиотерапии были заронены и, очевидно, даже пустили корни. Прошлым вечером мы с Кеном отправились в небольшой «Бар в Афинах» поглядеть на местную легенду рока по имени Батч Уокер, который нам очень нравился. Пока мы болтались там в ожидании начала концерта, мне стало скучно, и я решила попробовать воду. У нас с Кеном произошел такой разговор.
Я: Знаешь, Батч вчера повесил на Фейсбуке фото своей новой тату, и она жутко крутая. Она в таком морском стиле – якорь на тыльной стороне ладони, и поперек него идет имя его отца. Здорово смотрится.
Кен: Готов поспорить, он ее сделал в том подвале по соседству. Там открыто двадцать четыре часа в сутки и всегда толпы народу.
Я: А, да? Может, нам тоже стоит зайти туда после концерта?
Кен: Хочешь сделать на себе новую кляксу?
Я: Не я, а ты.
Кен: Да?
Я: Угу. Ты хочешь сделать сердце с моим именем в нем.
Кен: И где именно я хочу его сделать?
Я: Ой, да на любом заметном месте – да хоть на шее. Или на тыльной стороне ладони, как Батч. ТОЧНО! Господи, это будет ТАК классно! Ты просто должен, Кен. Сердце с моим именем на твоей руке! Это тааак романтично!
Кен: А как насчет предплечья?
Я: Зачем? Чтобы было легче скрывать? Как ты скрываешь свою любовь?
Кен: Хм, нет. Потому что мне нравятся тату на предплечье. Но если я ее и сделаю, это будет компас с розой ветров, а не сердце.
Я: А на нем будет мое имя?
Кен: Нет, зачем?
Я: НО ПОЧЕМУ?! Я родила тебе двух прекрасных детей и отдала тебе все лучшие годы, засранец!
Кен: Вот именно. Я не хочу носить на своей руке имя пожилой женщины с двумя детьми.
Так что, очевидным образом, предмет татуировки требует дальнейшей работы. Так что, Дневник, пока мы проверяем, удастся ли мне вынудить собственного мужа сделать этот рисунок, хочешь, я расскажу тебе настоящую историю про одну из моих неудач, Харли Джеймса?
12
Скорее, Билли-Не-Идол
Тайный дневник Биби
20 сентября
Я лихо загнала свой новый (новый для меня, так-то эта развалина по возрасту почти могла принимать участие в выборах) черный «Мустанг» в поворот и усилием воли заставила себя разжать руки, вцепившиеся в руль.
Я получила права только три месяца назад. Мое сердце дико стучало, а во рту так пересохло, что, казалось, брекеты буквально вросли во внутреннюю сторону губ. Брекеты тоже были новыми.
Вообще я вся была новой. За полтора года, прошедшие с тех пор, как я пошла в старшие классы, я превратилась из невинной четырнадцатилетней девочки, которая могла на одном пальце пересчитать всех, с кем целовалась, в хорошо оттраханную панк-рок-лисицу с почти наголо бритой головой, высветленными остатками волос, густо подведенными глазами и сияющими стальными колокольчиками во всех возможных эрогенных зонах.
Я провела руками по перфорированной коже, обтягивающей руль, и сделала последнюю затяжку, после чего выкинула бычок в окно большим и средним пальцами руки.
Спорим, это выглядело круто. Надеюсь, Харли видел, как я швырнула этот бычок – или нет. Это значит, он дома, и я сейчас с ним встречусь – прямо сейчас. О господи. Может, он и знать меня не захочет. Но так же не может быть? По телефону он сказал, что у него нет машины.
Знаешь, Дневник, я волновалась едва ли не до тошноты, собираясь встречаться с двадцатидвухлетним парнем, который жил в подвале у своей мамы и у которого не было машины… сидя в своей собственной машине. Это было все равно что Бейонес волновалась бы, сможет ли она понравиться Малышке Ким. Ну или как если бы Брэд Питт переживал, идя на двадцатилетие школьного выпуска. Это было как… ну, в общем, ты понял.
Оттягивая время, я намазала выпяченные губы блеском с кокосовым запахом, глядя в заднее зеркало (чтобы предупредить эти унизительные полупоцелуи при встрече), и попыталась собраться с духом для того, чтобы пройти это огромное расстояние до входной двери Харли.
«Да, конечно, ты ему понравишься. Ты же крута, аж дымишься! Черная подводка размазана до совершенства. На тебе фирменные бархатные легинсы тигровой расцветки и черный топ на лямках, из-под которых торчат красные бретельки нового лифчика Вандербра. И на тебе черные «гриндерсы» со стальными носами, он как увидит, сразу поймет, что ты стоящая штучка. И этот бычок! Да плюнь ты! Он влюбится в тебя на месте! Если не сразу заметит брекеты… О боже!»
