Хиппушка № 1: Вы заметили того парня, что сидит рядом со мной? Такой крутой!
Хиппушка № 2: Нет! А как он выглядит?
Хиппушка № 1: На нем такая штука на пуговицах сверху донизу, довольно нарядная, но не важно. Он все равно мне нравится.
Я насторожила уши. Крутой? На пуговицах? Нарядная?
В этом зале был только один парень, который подходил под это описание. Кен приехал прямо с работы и выглядел очень официально в своей голубой рубашке с темно-синим плетеным галстуком.
Хиппушка № 3 закатила глаза: Да брось, не выпендривайся.
Я ухмыльнулась и пошла сушить руки.
«Слушай свою подружку, сучка».
Я пробралась на балкон, следуя указаниям Кена, которые он прислал мне, пока я сцеживалась, и обнаружила его там в последнем ряду. Он тут же встретился со мной глазами, как будто безотрывно смотрел на дверь, и улыбнулся, небрежно отсалютовав мне двумя пальцами. Я радостно оглядела весь его Кристиан-Грейский облик.
Вот черт. Он действительно крут.
По мере моего приближения, улыбка Кена все ширилась. Он явно заметил мой оценивающий взгляд. Я остановилась в проходе перед его креслом и наклонилась поцеловать, прежде чем пройти к бару. Когда я выпрямилась, он, заигрывая со мной, слегка прикусил меня за бедро.
Что-о – да кто этот парень?
Флиртуя в ответ, я сказала: «Я тут по пути зашла в туалет и подслушала, как какие-то мелкие хиппушки обсуждали одного крутого парня, застегнутого на все пуговицы, который сидит рядом с ними. Я так решила, они говорили о тебе».
Кен мотнул головой вправо и ответил:
– Это вот эти, что ли?
Я поглядела на кучку хихикающих девиц метрах в пяти от нас, которые как раз занимали свои места. И черт меня побери, это были те самые! Эти мелкие сучки и в самом деле хотели моего мужа!
Я не могу объяснить, Дневник, что со мной произошло. Назвать это ревностью было бы слишком слабо. Это было что-то физиологическое, животное. Осознание того, что кучка более молодых, худых, прямоволосых самок покушается на моего мужа, заставило мое тело вырабатывать феромоны, как ядерный реактор.
Когда я вернулась на свое место с полутора литрами виски, я была буквально ядерным взрывом сексуальной энергии. Уж не знаю, стало ли биение моего пульса своего рода защитным механизмом, отпугивающим сидевших рядом сучек, или тактическим оружием, направленным на смешение мыслей Кена и привлечение его внимания только ко мне, но, что бы там ни было, Кен уловил его четко и ясно.
Во время игры первых двух групп я сидела на спинке своего стула, чтобы лучше видеть, что дало мне преимущество в высоте над Кеном и этими мелкими мерзавками. Я использовала его, чтобы утвердиться в своих позициях, собственническим жестом положив руку ему на плечо и слегка поскребывая ногтями его затылок. Я чувствовала себя смешной, как будто была полузащитником школьной команды, который старается доказать всем посетителям столовой, что вот эта блонда-чирлидерша с большими сиськами принадлежит ему, но ничего не могла с собой поделать. Я, как гангстер, смотрела прямо перед собой, даже не подавая виду, что замечаю этот сидящий рядом детский сад, и воображала, что они косятся на меня и думают: «Что это за тетка сидит с ним? Она что, гладит его волосы? Вау, она крута! Он похож на крупного богатого бизнесмена, а эта штучка обнимает его, как будто он прям ее. Наверняка у нее есть тату. И она гоняет на байке. И у нее в вагине пара колокольчиков».
Когда я уже начала волноваться, не будет ли Кен чувствовать себя униженным из-за моего собственнического поведения, он отклонился назад и положил голову мне на грудь! Это было потрясно! В этот момент вся энергия, которую я тратила на то, чтобы отпугивать этих малявок рядом со мной, перетекла в мою начавшую пульсировать киску. Этот великолепный, прекрасно одетый, с пятичасовой щетиной высокий тип рядом со мной прижимается ко мне, как плюшевый мишка. Он мой. Все, о чем я могла думать, это о том, как дико мне хочется задрать ногу на деревянный подлокотник между нами и припасть к Кену до конца шоу.
А это было действительно хорошее шоу – но только до поры.
На разогреве играли две группы, и обе были просто фантастическими. Мы с Кеном подпрыгивали на своих местах, не отрываясь в то же время друг от друга и подчиняясь атмосфере вокруг. К моменту, когда вступление закончилось, всех вокруг – включая нас с Кеном – охватило легкое, пенящееся, наполненное гормонами безумие. Мы, как и все, вскочили на ноги, прыгали и самозабвенно танцевали.
Те, у кого нет детей, не могут полностью оценить прелести вечера вне дома. Свобода от любой ответственности опьяняет, особенно после полбутылки виски.
Но еще через две песни музыка вдруг остановилась. В зале поднялась волна шепота и гула, которая затихла, когда один из охранников подозвал солиста к краю сцены и что-то долго шептал ему на ухо – слишком долго, чтоб это оказались хорошие новости. Тишина была оглушающей. Наконец охранник отпустил нашего любимчика, и тот, сияя от гордости, вернулся к микрофону.
– Вы, ребята, так, на фиг, повеселились, что проломили пол! – прокричал он перед тем, как его согнали со сцены.
Проломили что?
В зале зажегся свет, но никто даже не моргнул, осознавая, что всем нам только что заявили, что пол под нами может провалиться в любую секунду.
Тот же охранник (у которого явно развилась мания величия оттого, что он постоял на сцене перед полным залом) заявил нам голосом, преисполненным важности: «Всем сохранять спокойствие. Не делать резких движений. Когда охрана вам скажет, медленно продвигайтесь к выходам».
«Продвигаться к выходам? Шоу закончено? НЕТ! Нет, нет, нет, нет, нетнетнет!!!! Они только начали! У нас няня до часу ночи! Вы не можете вот так отправить нас по домам! ПОЖАЛУЙСТА!»
Как потом выяснилось, когда первая группа вышла на сцену и все ломанулись вперед, какие-то мелкие дряни из эмо-клуба, который собирался в подвале, насмерть перепугались, потому что услышали «ужасно громкий треск» и «почувствовали, как пол разламывается». Суки.
Я, впрочем, не была удивлена. Это здание было действительно старым, и каждый, кто хоть раз ходил туда на концерт, в какой-то момент хоть однажды да опасался за собственную жизнь – ну, кроме меня, потому что я неисправимый оптимист. Хотя пол всегда казался таким хилым и качающимся, что заставлял задумываться о базовых законах физики, я всегда чувствовала себя в безопасности, предполагая, что, конечно же, владелец/пожарник/ответственный за безопасность не захотели бы, чтобы тут ночь за ночью толпились тысячи людей, если бы это не было абсолютно, стопроцентно безопасно? Верно же?
Дневник, я знаю. Знаю. Это чудо, что я вообще дожила до своих лет.
В ожидании, когда нашему отсеку скомандуют выходить, все вокруг стояли, вытягивая шеи и стараясь разглядеть, что происходит этажом ниже, но мы с Кеном были слишком поглощены своей собственной маленькой игрой, чтобы обращать на это внимание. Он обхватил меня руками и многообещающе водил ими у меня по спине. С учетом всех вызванных ревностью феромонов, которые я вырабатывала, желудка, полного ирландского виски, безумия, в которое мы впали от музыки, весь мой и без того ограниченный самоконтроль уходил на то, чтобы выдержать и не взобраться на Кена, как на чертово дерево.
