Дорогой Дневник.
Мне кажется, Кен оценил, что я наконец написала ему стих, в котором нет слова «козел», потому что в нашу годовщину он сделал мне сюрприз. Он пригласил меня заняться с ним сексом… на пляже!
Откуда мне было знать, что девятый год – это год секса-на-пляже? Я думала, что девятая годовщина – деревянная! Ну, или какая там…
Хей-хо!
Мой и Кенов дни рождения и наша годовщина свадьбы выпадают на одну неделю, что само по себе одним махом опровергает всю теорию про знаки Зодиака. (Потому что не может быть, чтобы мы с Кеном были одним знаком Зодиака. Мы состоим из разного вещества.) Обычно мы просто брали неделю отпуска и куда-нибудь уезжали. В этом году мы (я) решили снять небольшой домик на острове недалеко от Чарльстона. Но только что за радость провести неделю на острове в компании двух маленьких детей? Так что мы пригласили родителей Кена тоже приехать и немного помочь (сохранить детей живыми), чтобы мы могли выйти (надраться и забить на родительские обязанности) в день нашей годовщины.
Все шло прекрасно. У нас быстро установился определенный распорядок дня. Мы с Кеном после обеда укладывали детей спать, салютовали его родителям пальцами в виде буквы V и уходили на долгую прогулку по пляжу. Это выглядело так – я прохожу метров двадцать и останавливаюсь сделать фото, потом снова прохожу метров двадцать, и так далее, а Кен трусит за мной, развлекаясь попытками определить цену каждого пляжного домика, мимо которых мы проходим.
Прогулки со мной достали бы до печенок любого нормального человека, но Кен терпелив, как святой. Он никогда не жалуется, никогда не строит никаких планов, а просто покорно следует за мной от одного сияющего предмета до другого, пока я не обойду всю округу, глядя на нее через линзу объектива.
Но в этот день, когда мы уже возвращались в свой коттедж, Кен внезапно разбил наше комфортное молчание ударом молота.
– Я тут подумал насчет потрахаться с тобой сегодня на пляже в честь нашей годовщины.
Визг тормозов. Что-о?
Свернув голову на сто восемьдесят градусов, я немедленно начала изучать лицо Кена в поисках признаков того, что он просто шутит, издевается надо мной. Их не было. Его глаза были скрыты под солнечными очками, а губы решительно сжаты, только с легким намеком на улыбку. Его голос звучал хрипловато, но никак не игриво.
Кен не только говорил это всерьез, но еще и бросал мне вызов.
У меня в животе стало горячо, и это не имело никакого отношения к солнцу у нас над головой, мое лицо залило волной энтузиазма. Опьянев от счастья, я могла только кивать и улыбаться в ответ, прихлопывая в ладоши.
Это напомнило мне, как Русалочка, которую Морская Ведьма сделала немой в обмен на пару человеческих ног, реагировала на то, что Принц угадал ее имя. Когда я была маленькой, я всегда считала себя похожей на нее – мы обе были непослушными рыжими, любили петь и подбирать все блестящее, но сейчас я ощутила это сходство на новом уровне. У меня тоже есть задача заставить одного принца с квадратной челюстью влюбиться в меня. И так же, как Русалочка, я прихожу в безумный восторг всякий раз, когда он уделяет мне даже самую каплю романтического внимания.
Я прямо не могла поверить в такую сексуальную интуицию Кена.
Ну, правда, кто этот человек?
Мне всегда хотелось заняться сексом на пляже, но я даже не пыталась сказать Кену об этом, потому что знала, что он откажется, скажет, что это непрактично, незаконно и вообще эксгибиционизм. Что не оставило бы мне иного выбора, кроме как ущипнуть его до синяка за сосок, чтобы скрыть обиду, а это привело бы к ответному щипку. И все бы кончилось плохо, потому что мои соски полны молока, и поднялся бы крик: «Ну, и кто теперь будет убирать всю эту молочную лужу, козел?» И получилось бы, что я снова назвала бы Кена козлом в нашу годовщину и не было бы не только секса на пляже, но и никакого секса вообще, если на то пошло. И к тому же владельцы этой разваливающейся крысиной норы наверняка удержали бы с нас залог, потому что не смогли бы вывести из ковра запах прокисшего молока.
Но, к счастью, ничего из этого не случилось, потому что Кен теперь явно умеет читать мысли.
Я решила, что Кен, будучи Бла-бла Финансовым ответственным работником, каким-то образом разработал логистический план, но, когда я обрела дар речи и спросила, где именно мы этим займемся, он пожал плечами и неопределенно махнул рукой в направлении песчаной полосы между нами и океаном.
Вот прям там?
Нет, нет, нет, нет, нет.
Я не могу заниматься там сексом. Я в жизни не кончу на таком открытом пространстве.
Должна признаться, что небольшая опасность – это забавно, и, когда мне было восемнадцать, я, возможно, даже глазом бы не моргнула, но если ты собираешься трахаться посреди общественного пляжа в возрасте тридцати двух лет, то ты буквально озвучиваешь что-то вроде: «Знаете что? Взрослое, ответственное поведение не для меня. Пожалуйста, кто-нибудь, позвоните в Управление опеки, чтобы они приехали и избавили нас от наших детей».
Нет, нет, нет.
Нам был нужен план. Волоча Кена за собой, я развернулась от порога нашего коттеджа и пошла обратно по пляжу, внимательно изучая местность.
– А что, если здесь? – спросила я, указывая на деревянные мостки, ведущие от отеля неподалеку и заканчивающиеся лестницей в пять или шесть ступенек.
Кен на мое предложение сморщил нос:
– Что, прямо на ступеньках?
– Нет. Не на ступеньках. Под ними.
Но Кен был весь такой: «Это какая-то дыра».
А я: «Но там нас никто не сможет увидеть».
А он: «отому что это какая-то дыра».
Туше.
В конце концов мы пришли к компромиссу, найдя место под другими деревянными мостками, которые не доходили до конца пляжа, и под ними была ровная песочная полянка. А не дыра.
Теперь, когда мы нашли место, надо было обсудить остальную логистику. Кен предложил сказать, что мы снова пойдем «прогуляться», уложив детей спать, а он заранее спрячет снаружи пару полотенец, чтобы сделать из них подстилку. Я предложила надеть платье, чтобы было легче снимать. Все детали отлично совпали (никаких намеков).
После невозможно романтического ужина в небольшом итальянском ресторанчике в центре Чарльстона мы вернулись в свою хижину и уложили детей. После чего болтали с его родителями до тех пор, пока совсем не стемнело. Тогда, подмигнув друг другу, мы начали обуваться, бормоча какие-то объяснения на тему того, почему нам снова приспичило прогуляться.
– Я хочу посмотреть, работает ли маяк, – было лучшим из того, что я смогла придумать.
Прямо перед тем как выйти, я вспомнила про полотенца и про то, что я не видела, чтобы Кен припрятал их, как обещал. Ломанувшись за ними, я слышала, как бормочу что-то мистеру и миссис Истон на тему того, что мне нужно полотенце, потому что у нас все ноги будут в песке, и их придется споласкивать, и тогда они будут ужасно мокрые, и тогда нам понадобится полотенце. Вся эта ерунда казалась еще более неловкой оттого, что я все время бубнила про эти ноги, пытаясь вырваться из дома. Когда я наконец оказалась на террасе и на мои разгоряченные щеки подуло прохладным воздухом, меня встретил красавец-мужчина, который ухмылялся, как последний сукин сын. В руках у него было два пляжных полотенца.
