Будучи сам полностью одетым, Рыцарь подвел и посадил меня на край колтоновской кровати. Я смущенно смотрела, как он начал вытаскивать из своих карманов и выкладывать на пыльный ночной столик кучу разных предметов – зажигалку, пачку сигарет, ключи, упаковку жевательной резинки. Из задних карманов он вытащил бумажник и пару наручников, а за ней еще одну.
Какого черта?
Озарив меня коварной ухмылкой и положив вторую пару наручников на столик, Рыцарь снова полез в задний карман. (Эти его тесные джинсы были не хуже, чем шляпа фокусника.) На сей раз он вытащил из-под ремня прозрачную банку с медом.
Не знаю, послужило ли причиной предвкушение того, что он собирался со мной сделать со всеми этими причиндалами, или потрясенное выражение моего лица, но я увидела, как Рыцарь улыбается – в первый раз за все время, что мы были знакомы. Нет, я, конечно, видела несколько раз, как у него подымаются углы рта, но это всегда было больше ухмылкой, гримасой или оскалом. Тут же случилось что-то потрясающее. Его всегда холодные глаза тепло наморщились по краям, губы приоткрылись, показав настолько безукоризненные зубы, что он мог бы работать в рекламе жевательной резинки «Свежее дыхание» (особенно с учетом того, сколько он ее жевал). В сочетании с его веснушками эта улыбка показала мне, какой семнадцатилетний мальчишка скрывался под всей броней Рыцаря. И он был совершенно очаровательным.
Пока я сидела и обдумывала свою новую симпатию, которую начинала испытывать к тому, кого несколько минут назад считала скорее своим похитителем, чем бойфрендом, Рыцарь с грацией дикой кошки сорвал с себя свою белую майку и узкие джинсы. Без них я наконец увидела, как головка его огромного эрегированного члена сантиметров на пять торчит над резинкой его боксеров, которая с трудом удерживает это тяжелое орудие прижатым к мускулистому животу.
Вся моя короткая, скромная жизнь пронеслась у меня перед глазами. Так вот как это все кончится, подумала я. Я истеку кровью до смерти, разорванная членом скинхеда в спальне своего бывшего приятеля. А я так никогда и не увидела Билли Идола.
Взяв избранное им орудие – стальные наручники – в одну руку, Рыцарь расположил меня на спине по центру кровати. Накрыв мое тело своим, он умело развел мои ноги в стороны своими ногами. Его беззаботная улыбка уже сменилась другой, хищной и коварной. Его пронизывающий взгляд не отрывался от меня, пока наши распухшие губы не соединились снова. Инстинктивно я снова обхватила руками его теплую пушистую голову, а он начал водить другой рукой по моим влажным складкам.
Я чувствовала, что его самоконтроль начинает сдавать. Он запустил руки в мои очень короткие платиново-светлые волосы (только что осветленные и остриженные в очередной бесплодной попытке соблазнить Ланса Хайтауэра) и крепко потянул. Я запрокинула голову, выставила вперед шею и выгнулась дугой, упершись в его тугую грудь (какой еще Ланс?).
Он зарылся лицом в ямку между моими шеей и плечом и прошипел: «Господи, я хочу тебя».
Господи, я тоже хотела его. Может, мне и не хотелось, чтобы нас видели вместе, и не хотелось признавать, что мы были парой, но в этой богом забытой маленькой комнатке в пригороде я могла притвориться, что на свете просто не существует ни других людей, ни их мнений. Даже Рыцарь чувствовал себя здесь настолько в безопасности, что мог снять свою броню, опустить оружие и быть открытым, ласковым – хотя и странноватым – мальчишкой с пушистой башкой, которого не видел никто, кроме меня. Мальчишкой, приятным на запах и на вкус, и он делал мне очень, очень приятно. Хватит уже это отрицать. Я была в этой комнате, потому что хотела там быть.
Когда у меня разве что пена с губ не срывалась, Рыцарь отпустил меня, чтобы прикрепить мои запястья к столбам кровати наручниками, о которых я успела почти забыть. Хотя мои тощие бледные ноги оставались свободными, вес моих новых гриндерсов со стальными носами приковывал их к изножью кровати почти так же надежно, как стальные браслеты на моих руках. Остальные части моего мальчишеского пятнадцатилетнего тельца лежали распластанными во все стороны, как у жертвенной девы, каковой я и была. Пока еще незапятнанной, но ненадолго.
Спустя несколько минут невинность будет вырвана из этого тела в потоке боли, крови и меда. Спустя несколько недель оно подвергнется бешеному натиску гормональных перемен от противозачаточных пилюль, которые я попрошу мне выписать. А спустя несколько месяцев оно покроется железными кольцами и подвесками во всех возможных эрогенных зонах. Я проходила точку невозврата в превращении из простой девочки в богиню секса, просто я пока об этом не знала.
Но что я знала – так это то, что была наконец готова принять Рыцаря – в свою жизнь и в свое тело – таким, каким он был. По каким-то причинам его поломанная душа решила полюбить меня, и он делал это без страха и упрека. Он мог бы испугаться, что я отвергну его, как сделали его родители и весь остальной мир. Он не должен был открываться мне, но он это сделал, мой храбрый Рыцарь. Он увидел во мне нечто, достойное его веры и его любви, и я знала, что он будет защищать это до самой смерти. И у него появилось хобби доставлять мне удовольствие до судорог, что тоже было плюсом.
Конечно, Рыцарь был злобным, антисоциальным, устрашающим и склонным к насилию, но в этот момент он покрывал мое горло, грудь, живот и клитор медом и устраивал на мне пир, как будто я была его последней трапезой. Насилие-шмасилие. Этот поганец был настоящим любовником.
Когда он наконец спустился к моему свежевыбритому холму (я имела совесть и выбрила там все сразу же после самого первого раза с Рыцарем), я чуть не сорвала свои оковы от этих сладчайших мук. Ничего мне так не хотелось, как схватить его за уши и вцепиться ему в лицо, но он продолжал дразнить меня, и я ничего не могла с этим сделать. Он слизывал и высасывал прилипший мед с моего гиперчувствительного клитора, иногда слегка дуя на него или касаясь кончиком языка. Он явно наслаждался собой и, возможно, получал еще большее удовольствие от того, что я расщепила столбы кровати чуть не на зубочистки, дергаясь в своих наручниках.
Наконец, сжалившись, Рыцарь развел мои складки и проник языком глубоко во влажный канал между ними. Одновременно он кругообразно водил по моему клитору носом. Через секунду я рассыпалась в мозаику стонов, проклятий, спазмов и темноты. Мои руки непроизвольно дернулись в оковах, когда я попыталась подтянуть колени к груди, чтобы хоть как-то остановить поток непереносимых ощущений, в котором едва не захлебнулась.
Пока я концентрировалась на том, чтобы успокоить пульсирующую волну удовольствия между ногами, Рыцарь не спеша снял свои трусы, вынул из бумажника презерватив и, растянув его едва ли не на разрыв, натянул на свой позабытый и очень сердито выглядящий член. Как только я физически смогла снова развести ноги в стороны, Рыцарь расположился возле моего раскрывшегося, еще пульсирующего входа.
Казалось бы, он должен быть весьма доволен собой, доведя меня до такого брутального оргазма, но он выглядел неуверенным и даже обеспокоенным. «Ты готова?»
Смятение в его глазах сказало мне все, что мне было нужно знать. Мой бесстрашный Рыцарь боялся, боялся за меня и за себя. Пришла пора признать этот слоновий член. Рыцарь собирался причинить мне боль, худшую, чем я когда-либо испытывала в жизни. И не в последний раз.
