— Ой, я не так записала. Инициатив гуманов.
— Кого? — Фрэнки даже насупилась и глаза прищурила, чтобы лучше слышать.
— Франсуаза Константиновна, я правда не знаю. Говорят, они с вами на каком-то вечере познакомились и вы согласились пообщаться.
— Соединяй.
Фрэнки сняла зубами колпачок с черного маркера, которым рисовала скетчи в перерывах, и приготовилась сделать пометки.
— Добрый день, Франческа, это говорит Юлия, глава Фонда поддержки креативных инициатив «Гутенберг».
— Здравствуйте, — улыбнулась Фрэнки.
— Мы выслали вам на почту проект под грант и надеемся, что вы его одобрите. Это проект по созданию детских полос с препятствиями для бедных дворов.
— А какого рода препятствия?
— Ну, знаете, все, что детям интересно. Горки без бортов, скользкие отрезки, песочница не с песком, а со щебнем… В общем, новый писк моды, неординарный подход к развитию реакций и моторики у ребенка. У вас есть дети?
— Нету.
— Не расстраивайтесь, вам еще не поздно… Поверьте, наш проект очень перспективный.
Черт! Фрэнки подскочила, как солдат при виде генерала. Нужно ведь отказать! Причем сходу и в грубой форме. «Простите, Юлия, но…» Ох, без извинений же нужно.
— Юлия, а не пошли бы вы со своим проектом… к гуманоидам! И щебнем себя присыпьте для солидности. Всего хорошего! То есть, нехорошего. Разговор окончен. Вам отказано.
Фрэнки бросила трубку и плюхнулась в кресло. У нее тряслись руки, пальцы не разгибались, а в ушах гудело от собственного хамства. О боже. Фрэнки выпила воды из бутылки, которую нашла в небольшом холодильнике внутри стола, а потом плеснула себе в лицо.
Если так и дальше пойдет, то к концу месяца она станет неврастеником.
Трень-трень. Опять телефон.
— Франсуаза Константиновна, вам Борис Денных звонит.
— Соединяй!
Пара мгновений, и голос друга:
— Фрэнки, крошка, твоя просьба исполнена. Я в лаборатории, результаты готовы.
— И-и?
— А тебе какие нужны? Положительные или отрицательные?
— Настоящие.
Боря хмыкнул, раздался треск, и голос стал удаляться.
— Але, Борь!
— Это я смартфон переложил на другое плечо. Документы в руках держу.
— Так брат он мне или нет?
— Кто?!
— Не скажу.
— Тогда и я не скажу.
Боря иногда, особенно спросонья, становился жутко вредным. Обычно Фрэнки начинала хвалить его, и он оттаивал, но сегодня этот прием был под запретом. А вот если рассердить Борю в таком состоянии, то он и правда не скажет. Он злопамятный.
— Приглашаю тебя на ужин в «Дакоту» в пять вечера. Я плачу.
Фрэнки будто увидела вживую наглую ухмылку друга.
— Вот там и отвечу, даже документ дам подержать.
— Ах ты!..
Боря отключился. Жизнь — боль. Придется до вечера страдать, гадая, быть или не быть. Фрэнки пока не поняла, как относиться к Егерю в случае родства. Это нарушило бы картину мира, появился бы сильный соблазн рассказать ему о контракте стервы и планах отца. Вдруг он помог бы найти лучший выход?
Та-ак! Стоп. Это что за мысли?! Егерь — и помочь? Да он посмеялся бы над Фрэнки, растоптал ее и пошел дальше. Говорят, дома у него на полу лежат шкуры лично им убитых животных, включая редкого медведя-губача. Как вообще можно убить кого-то с такой хорошенькой мордашкой, как у губача?!
Трень!
— Кто на этот раз?
— Фонд разочарованных писателей.
— А-а… Отлично, соединяй.
Фрэнки как раз была не против на ком-то сорваться, хотя меньше всего на роль жертвы подходил любимый преподаватель. Обычно, если хотелось выпустить пар, Уварова не использовала людей для выплеска эмоций, а садилась на байк и гнала по трассе, пока не посинеет… лицо, а не трасса.
Оказалось, препод звонил, чтобы извиниться и — снова напроситься на яхту, когда ту отремонтируют.
Почувствовав, как немеют губы от необходимости отказать, Фрэнки уткнулась лбом в стол и глубоко вдохнула. Это же ее ментор, хороший человек, хоть и со странными друзьями. И фонд у них странный, но человек-то талантливый.
Эх…
— Вы в своем уме, Виктор Иванович? Отец меня чуть не убил. Скажите спасибо, что страховка покроет большую часть расходов на ремонт. — Закрыв ладонью трубку, Фрэнки шепотом добавила: — Идите на хер.
— Что? Не расслышал.
— До свиданья.
Фрэнки бросила трубку и закрыла лицо ладонями. Ну и денек. А ведь это только первый. Привыкать к подобной грубости она не хотела, потому что боялась того побочного эффекта, который сделал маму стервой навсегда. Лучше жить впроголодь, чем быть как мама…
Фрэнки позвонила брату, пригласив его на ужин, а после обеда отправилась домой, чтобы переодеться. В контракте уточнялось, что в свободное от работы время девушка должна одеваться вызывающе.
Колючий ветер бил в лицо, и казалось, что она летит, расправив крылья, которые всю жизнь прижимала к бокам, боясь взмахнуть и задеть кого-то. Горечь от того, что не умела отделять «совершение добра» от «причинения пагубного добра», сначала давила в груди, но с каждым километром рассеивалась. Губы обветрились, зря не воспользовалась бальзамом… Но это такие малозначительные детали, не целоваться же Фрэнки собиралась вечером. Нет, далеко не целоваться. Она планировала унизить своего друга.
За поворотом показалась аллея, ведущая к высоким воротам.
Ах. Тара. Каждый раз, возвращаясь домой, Фрэнки испытывала невероятный душевный подъем. Это место было светлым и большим, как отдельный мир, и даже присутствие Столетовых и Сатаны не портило атмосферу.
Она запарковала байк в гараже и направилась к конюшне.
— Привет, Фрэнки, я думал, ты о нас забыла, — поздоровался дядя Тим, который ухаживал за лошадьми уже пятнадцать лет.
И снова пришлось себя оборвать на вдохе, чтобы не извиниться, не объяснить ситуацию.
— Дел полно, — отмахнулась она и подошла к своему любимцу, Ацтеку, который лоснился даже в полусвете. Вороной начал перебивать копытами, учуяв аромат Фрэнки, и она улыбнулась, погладила его по лбу, где горела белая звезда. Ацтек был огромный, длинноногий, гордый. Красавец… Фрэнки скормила ему морковку и, не прощаясь, вышла во двор. Она медленно побрела к дому, с тяжелым сердцем думая о предстоящем ужине.
— Детка, это ты? — раздался голос мамы, и Зоя Уварова показалась из золотой гостиной в пеньюаре, с журналом в руках. — Я помогу тебе выбрать наряд в ресторан.
— Иди в лес, — ответила Фрэнки и пожала плечами, когда мама резко вскинула брови. — У меня контракт, так что привыкай.
