Боря отвлекся, объяснил что-то спутнице и вернулся к беседе.
— Слушай, это из-за Езерского? Я знаю, что он вроде жениться собрался.
— Не верь сплетням. Ладно… Извини, что свидание тебе прервала.
— Черт. Не нравится мне твоя интонация. Что стало с жизнерадостной Францией, которая не гнушалась лечь под колеса фуры ради своих убеждений? Кто эта подавленная красотка, у которой истерика в голосе?
— Я и сама не знаю, когда из неприступной крепости превратилась хижину-давалку. Меня один, самый последний нерв сдерживает от того, чтобы не упасть Максиму в ноги. Это ужасно. Никогда не влюбляйся, Борь.
— Моя любовь — это смерть. Ты же знаешь.
— Как же я тебе завидую…
— А фотки, фотки как? Что с Робертом? — всполошился Боря, вспомнив, что они с Фрэнки, вообще-то, на ножах.
— Я не могу до брата дозвониться, но думаю, что все будет хорошо. Он обещал решить вопрос, значит, решит.
— Ладно… Но в понедельник я сам займусь.
— Идет. Привет девушке.
— Пока.
Фрэнки разглядывала поместье, ухоженные ряды деревьев, строений, и все это казалось таким пустым, что хоть глаза себе выколи. Ни Роберта, ни Афелия, ни Ацтека… Ни капли любви, только ссоры родителей.
«А почему бы мне и правда не уехать? — подумала она. — Поживу отдельно ото всех, разберусь со своей жизнью. Еще бы наконец-то с Максимом отношения уладить. Но пусть он первым звонит, надоело. А по поводу контракта стервы… а не пошло бы оно все на три буквы?»
Фрэнки поднялась к себе, вошла в гардеробную и оценила, какие вещи стоит взять с собой. Вытащила одной рукой большой зеленый чемодан из антресолей и начала складывать самое ценное. Первым упаковала пиджак Максима, конечно же. Наверх легли собственные вещи: одежда, косметичка, расческа, зубная щетка. Что там еще принято брать? Фрэнки порылась в столе, сгребла наличку и сунула в карманы пальто. Потом подумала — и спрятала среди одежды, отсчитав только деньги на такси.
Теперь бы решить, куда именно съехать.
Одну ночь можно провести в отеле, а завтра на свежую голову найти съемную квартиру. «Я сдаюсь. Веришь?» — написала она Максиму, но отправить не успела. Шум в коридоре отвлек Фрэнки от гениального плана, и она выглянула из комнаты.
— Роберт?!
Брата тащили под руки Юля и незнакомый парень. Роб еле шел, у него была разбита губа, рубашка порвана, грязь на майке.
— Фрэнки, добрый вечер, — торопливо поздоровалась Юля. — Он подрался, мы с другом его привезли сюда.
— Со мной все в порядке, не драматизируй, Юла, — простонал Роберт, еле ворочая распухшими губами.
Сестра Бори в отчаянии посмотрела на Фрэнки.
— Он такой тяжелый, помогите мне, пожалуйста.
— Идем в мою комнату, это ближе, — засуетилась Франсуаза и, забыв о собственной боли, помогла втащить брата в спальню, а потом уложить на кровать.
Кое-как стащив с Роберта рубашку и майку, Фрэнки закрыла рот рукой: у него было два пореза и ссадины на ребрах.
— Я вызову скорую… Нет! Их ждать долго. Лучше Сталина. У него мать медсестрой работала когда-то. Ждите здесь, — нашлась Фрэнки и побежала в домик Столетовых, без пальто и сапог, в махровых носках.
Необходимость помочь близкому человеку отрезвила, и пелена отрешенности упала с сознания, возвращая звуки и цвета в мир.
— Иосиф Иларионович! Госпожа Столетова! — кричала Фрэнки, стуча дверным молотком. — Вы там не спите еще?
Иосиф открыл минуты через три, на ходу завязывая пояс на махровом халате, одетом поверх пижамы.
— Фрэнки, что случилось?
— Роберта избили, у него ушибы. Я подумала, пока дождемся врача, не меньше часа пройдет. Может, ваша мать его осмотрит?
— Что там такое, Йося? — раздался голос старухи, которая очень медленно, но без посторонней помощи спускалась по лестнице.
Фрэнки повторила причину визита, и Столетова на удивление сразу согласилась.
— Йося, подай мне шубу. Ту, норковую.
— Какую?! — едва не подавилась возмущением Фрэнки. — У вас есть норковая шуба?!
— Да, производства «Дола».
— Не-ет, — грудным, надрывным шепотом протянула девушка, наблюдая, как на плечи Столетовой ложится меховая шуба.
— Ну что встала? Идем или нет? — возмутился Иосиф, проигнорировав упрек. В руках у него была медицинская сумка.
Сначала казалось, что они никогда не дойдут до комнаты Фрэнки — до того медленно ступала старуха. Уж проще «скорую» дождаться! Но когда Столетова наконец коснулась сухими пальцами Роберта, то стало ясно: не зря.
— У него две гематомы, ребро… не треснуло, хорошо. Порезы неглубокие. А вот здесь, — она указала на абсолютно здоровый участок кожи, — у него внутреннее кровотечение могло открыться, но обошлось. Здоровый бугай. Чувствую, бедро ему растянуло… да, растяжение.
Фрэнки открыла рот, не понимая, что происходит. Как старуха все это чувствует?
— У нее гениальная интуиция, она потомственная знахарка, — прошептал Иосиф, стоявший рядом и в восхищении глядевший на мать.
— Вы никогда не говорили.
— А ты никогда и не спрашивала. Скопище эгоистов.
— Да, вы, наверное, правы.
Старуха достала из медицинской сумки какие-то травы, мази, повязки и жгуты. Обычно у нее тряслись руки от Паркинсона, но сейчас дрожь как будто затихла, затаилась.
«Как мало я знаю о людях, которые меня окружают», — в который раз поразилась Фрэнки.
С Робертом Столетова, не жалуясь, провозилась почти два часа. Ему дали выпить какой-то ею же приготовленной гадости, и он уснул. Юля не хотела уходить, а Фрэнки и сама бы уже не отпустила девочку на ночь глядя.
— Оставайся здесь на ночь, если хочешь, — предложила ей, и та с облегчением выдохнула:
— Спасибо. Я брату позвоню, объясню, что у вас.
Друг Юли оставаться не захотел, его ждали дома, и Фрэнки вызвала ему такси. Отца дома не было, мать тоже запропастилась куда-то. Так что это даже хорошо, что Юля не против побыть рядом с Робом.
— Он из-за тебя подрался, да?
— Да. Он со своим другом из группы сцепился. Другие пытались разнять, но не получилось. Они как взбесились.
— А что по поводу снимков?
Юля покраснела и опустила голову, гладя указательным пальцем лоскутное одеяло под собой.
— Роберт потому и полез драться, что его друг выложил снимки в Инстаграм сегодня. Нет-нет, не переживайте, Фрэнки! Все хорошо, правда. Мне все равно, ну и пусть. Снимки очень даже красивые, девчонки обзавидуются. Родители на меня покричат, Боря побесится, на том и все. Мы… понимаете… мы с Робертом решили уехать в Берлин вместе, независимо от того, примут меня в консерваторию или нет. Там есть и другие хорошие школы, туда уж как-нибудь пробьюсь. Главное мотивация, правда?
