— Я… не знаю, что и сказать.
— Скажите «да». — Фрэнки протянула ей руку.
Екатерина сомневалась недолго. Она пожала руку Уваровой и произнесла:
— Невероятно. Вы будто меня околдовали… Я согласна. В любом случае, хуже, чем сейчас, быть уже не может. И если вы готовы подписать документы, то с моей стороны было бы глупо отказываться. Ваше предложение более чем щедрое.
— Я не обману вас.
— Почему?
— Потому что я люблю вашего сына, — искренне призналась Фрэнки. — И я не боюсь все потерять ради него.
— Если это правда, то заставь его выйти из кабинета.
— Поверьте, я заставлю.
И по взгляду Езерской Фрэнки поняла, что та верит.
— А ваш муж и ваша сестра останутся у разбитого корыта. Так же, как и Верочка. Знаете ли вы, что она спит с моим отцом?
— Нет?! — Екатерина была в шоке.
— Да! Но Верочка тоже останется ни с чем. Вы привели ее в жизнь Максима, а я наконец выпровожу.
— Бо-о-же, какое счастье! — едва не плача от радости, ответила Екатерина и подлила себе чаю. — Я так давно не сплетничала, что забыла, как это делается.
— Тогда вы просто обязаны услышать о контракте, который я подписала.
…Когда Екатерина уезжала из «Тары», то крепко обняла Фрэнки и произнесла:
— Никогда бы не подумала, что получу помощь именно от тебя, дорогая. Я ехала сюда в совершенно разбитом состоянии, а сейчас полна сил… Знаешь, а я ведь подозревала, что ты нравишься Максиму. Он всегда выходил из себя, стоило упомянуть твое имя.
— Спасибо за то, что поверили мне. И, кстати, прямо сейчас, по дороге, позвоните Верочке и расскажите о том, что встречались со мной и решили продать акции. Можете поплакать, чтобы она решила, будто вам просто не с кем поделиться своей болью. Верочка сообщит моему отцу, и мы с ним завтра начнем процесс.
— Можешь на меня рассчитывать, — пообещала Екатерина. — Ты только спаси Максима.
— Никуда он не денется от счастья, — улыбнулась Фрэнки и, сунув руки в задние карманы джинсов, наблюдала, как Езерская садится в машину с водителем, который все это время ожидал у подъезда.
«Акции у меня в кармане, передача состоится через два дня», — написала Фрэнки отцу. А через полтора часа, когда девушка уже улеглась спать, пришел ответ: «Я горжусь тобой, дочь». Видимо, Верочка подтвердила.
То ли еще будет, подумала Фрэнки.
Глава 30
В понедельник в шесть утра Франсуаза завтракала двойным крепким кофе. Она уже проверила, как там Роберт с Юлей, а еще позвонила и разбудила Борю, который пообещал приехать и забрать сестру. После того, как Роб отбил важные органы своему уже бывшему другу, тот удалил интимные фотографии из Сети, так что обошлось. Боря оценил поступок брата и пообещал не резать его живьем в морге. Дружеская щедрость не имеет границ.
— А как у тебя с тайным романом?
— Он не приехал на гонки, а потом ушел в запой.
— Не связывайся с алкоголиком, Франция. Ты бы видела, какие у них жуткие внутренние органы.
— Учту… Ладно, пойду собираться, еду в «Вонг» за своим мотоциклом. Я без него как без ног.
— Дружище, поверь, без ног выглядят очень, очень отлично от твоей цветущей буржуазной фигуры.
— Да ну тебя, — рассмеялась Фрэнки.
Одевшись потеплее, в джинсы, свитер крупной вязки и косуху, она натянула шапку, захватила шлем и перчатки — и отправилась спасать Афелия. Пора ему выбраться на свободу.
Путь до «Вонга» был неблизкий, так что Фрэнки выехала в шесть тридцать утра, в темень. Знакомый таксист даже поинтересовался, какие планы на день, предложил леденец. Милота.
Фрэнки планировала к девяти уже быть в «Доле». Раз Ланочка проницательно поняла, что между Уваровой и ее боссом роман, то впустит. Помощница ведь тоже, наверное, переживает.
Мысли о Максиме не давали покоя: как он? почему пьет? почему не позвонил? Фрэнки собиралась рассказать ему о своем плане, но только после того, как получит акции и от отца, и от Екатерины, став «серым кардиналом» «Дола». А в Новый год она займет кресло президента. Если у Максима осталась хоть крупица здравого смысла, то он поддержит Фрэнки. В конце концов, она передаст кресло главы ему, как только будет закрыт вопрос с тем таинственным папиным казахом. Что дальше — время покажет, но Фрэнки не собиралась умолять Максима о любви. Этот этап ломки уже прошел, вместе с болью в руке.
Что до «Константы», то иметь к ней отношение Уварова больше не желала. Она передаст компанию в чужие руки с одобрения Сатаны и забудет все как страшный сон. Торговля оружием — это клеймо, которое невозможно смыть, даже если об этом никто и не узнает. Фрэнки ведь будет знать. Так что пришло время сказать брэнду «Константа» последнее прощай. Всех сотрудников, кто захочет уйти, можно забрать с собой. Кого уволит казах — тоже.
И ничего вроде бы не изменилось: ни люди вокруг, ни пространство, а дышалось легко — потому что изменилась Фрэнки. Да и не то чтобы изменилась, просто очистилась от мусора, который тяготил, и раскрепостила сознание.
В семь тридцать Фрэнки вошла в гостиную «Вонга». Там было тихо, но несколько человек уже сидели в баре. Просторный зал, отделанный красным деревом, обладал хорошей акустикой, и когда один из посетителей дальнего бара окликнул Фрэнки, она сразу узнала голос: Даша, фотограф.
— Привет, красавица! Ты жива до сих пор?! Непорядок! — Даша пила… молоко. Уезжает, наверное, в норму себя приводит.
— Мой парень охладел ко мне.
— Верится с трудом… О! Вот и наш мачо. — Знакомая указала стаканом молока в сторону лестницы, по которой спускался заспанный Сайгон, непричесанный, в майке-алкоголичке и потертых черных джинсах.
— Малыш, ты чего в такую рань?
— Я за Афелием.
— А-а, ну давай. Отведу.
— А тебе холодно не будет?
— Наоборот, взбодрюсь.
— Любишь ты, Дима, мышцами обзор перекрывать. Пожалел бы меня, что ли? — подколола Сайгона Даша и отпила молока. — И где та ехидна, которая вчера тебя чуть в клочья не порвала пред всем честным народом?
— Даша, пей молоко, — буркнул Сайгон и, подхватив Фрэнки под здоровую руку, повел к высокой автоматической стеклянной двери, створки которой жалостливо разъехались при приближении двух субъектов с неустроенной личной жизнью. У друга тоже не все радужно, судя по его настроению.
Выйдя на улицу, они одновременно глубоко вдохнули кристально чистый воздух.
— Понедельник, — напомнил Сайгон.
— Да-а, — протянула Фрэнки. — Знаешь…
Она так и не завершила фразу. Перед ними, едва не проехавшись по пальцам ног, затормозил серебристый «мерседес», и Фрэнки проглотила язык. Со всей дури грохнув дверью, Максим выбрался из салона и, даже не посмотрев на девушку, без предупреждения врезал Сайгону под дых.
