Но Фрэнки не шевельнулась. Смесь паники из-за несостоявшегося разговора и предвкушения возможных объятий сковали ее, как цепями.
«Внезапность и напор. Внезапность и напор», — повторяла она про себя. Сказать — и все, дело сделано.
Свет резко погас. На экране замелькали кадры с титрами, и Фрэнки узнала фильм, выхода которого давно ждала: «Пена дней», красивая французская мелодрама.
— Обожаю Одри Тоту! — воскликнула Уварова, испытав прилив воодушевления. Надо же, как Максим угадал с выбором!
— Ну слава богу, — обрадовался тот и, слегка отодвинувшись, поставил между ними попкорн. — Фильм в оригинале, на французском. Ты… черт, я же не спросил, поймешь ли ты.
— Ничего, все отлично! Я говорю немного. Спасибо.
Вдруг Максим наклонился к ней, обдавая ароматом морского бриза, и стянул ленту, которая держала волосы в хвосте. Фрэнки машинально встряхнула головой, почувствовав, что даже мыслить стало легче. Макс пропустил через пальцы пряди волос, поправляя, а потом со вздохом убрал руку и посмотрел на экран. Секунды потекли медленно. Казалось, в голове тикают старинные часы, вытеснив остальные звуки, провоцируя вибрации на натянутых нервах.
Фрэнки одновременно с Максимом зачерпнула попкорн из упаковки, и словно током ударило от соприкосновения пальцев; она попыталась вытащить руку, но Максим не позволил. Обхватив тонкое запястье, прижал девичью ладонь к своей щеке, повел головой и поцеловал нежную кожу, слизывая вкус попкорна. «Внезапность и напор», — в отчаянии напомнила себе Фрэнки, как загипнотизированная, наблюдая за действиями Егеря. Отложив плед в сторону, она выдала:
— Я стану президентом «Дола» в новогоднюю ночь, а тебе придется спрятаться на время, мы и сейчас зря в людное место приехали.
Вдохнула-выдохнула и продолжила, пока Максим, застыв, переваривал то ли новость, то ли предложение, а то ли приказ:
— Отец ведь думает, что тебя убили, поэтому и казахскому партнеру готов подложить свинью. Поживешь до февраля-марта в «Вонге», там тебя точно не сфотографируют для рубрики сплетен.
Максим так и не освободил руку, и Фрэнки поморщилась, оценив, какая сильная хватка у мужчины.
— Ты это все сама придумала? — спросил он с предостережением в голосе. Уварова на мгновение залюбовалась его лицом в переливчатом свете киноэкрана, а потом зажмурилась, набрала побольше воздуха в легкие и громко сказала:
— Да. И тебе лучше бы прислушаться.
Максим медленно отодвинулся и больше ничего не произнес в течение минут пяти. Они ели попкорн, стараясь больше не запускать руки в упаковку одновременно. От Егеря веяло холодом, словно они не в кинозале, а в тайге.
— Мать согласилась продать тебе акции? — додумался он до логичного вывода, и Фрэнки, собрав волю в кулак, кивнула.
— Это ради твоего блага, поверь.
— Верю.
Она растерялась. Что?! В смысле, верит? И все? А как же битье посуды и истерия? Но тут Макс уточнил реальное положение вещей:
— Но неужели ты думаешь, что я буду прикрываться тобой, как щитом?! Ты соображаешь вообще, что говоришь?
— Соображаю очень даже трезво. Отец в больнице. Я вместо него встречусь в новогоднюю ночь с казахским рейдером: он приедет в Москву, чтобы заполучить «Константу». Это плата за очищение фамилии Уваровых от грязного бизнеса. Но зная, что у меня в руках — президентское кресло «Дола», отец переведет активы в вашу корпорацию до Нового года. После того как мы решим вопрос с казахом и убедимся, что для тебя больше нет опасности, то я уступлю тебе все. Мне ничего не нужно. Не хочу иметь отношения ни к «Константе», ни к «Долу».
Договорив, Фрэнки продолжала смотреть на экран, не смея повернуть голову. Сейчас он закричит… Вот сейчас… уже рот открыл.
— Мне тоже ничего не нужно, Господь с тобой, Уварова! Но ты сошла с ума, если думаешь, что я позволю тебе войти в комнату переговоров с делегацией коррумпированного политика.
Снова он удивил, заговорив о совершенно неожиданных вещах. Фрэнки оставалось растерянно оправдываться:
— Я буду обязана присутствовать, иначе он заподозрит подвох. Отец назначил меня исполняющей обязанности сегодня.
— А почему ты не упомянула об этом раньше? Соврала, что оружейных дел мастер собирается к твоему отцу с обычным визитом.
— Не хотела ссориться с тобой. Боялась, что ты все испортишь.
— Серьезно? — Максим переставил попкорн обратно на столик, поправил часы на запястье и придвинулся ближе, так что Фрэнки затрепетала от подавляющей мужской энергии. — По-твоему, я ссорюсь с тобой? Вроде бы вполне мирно общаюсь.
Но в его голосе искрили льдинки, покалывая натянутые нервы. Максим забросил руку на спинку дивана и побарабанил пальцами.
— Ты слегка зазналась, милая, тебе не кажется?
— Как интересно… — Фрэнки распрямила плечи и прямо посмотрела Максу в серые глаза, хотя мельтешение на экране мешало рассмотреть их выражение. — Я вообще-то твою жизнь спасаю. А заодно себя, свою семью, вашу корпорацию и твою мать, уж если быть до конца искренней! Твою мать!!! — процедила она возмущенно, у нее даже губы задрожали от гнева.
— Хм-м… — задумчиво протянул Максим, а потом так неожиданно обнял Уварову и рванул на себя, подхватив под бедро, что она машинально подчинилась, лишь бы не свалиться с дивана.
В итоге Фрэнки оседлала Макса, упершись коленями по обе стороны от его бедер, и в ней, вспыхнув, закипело желание, которое стремительно усиливалось с каждым рваным выдохом. А Максим невыносимо медленно провел ладонями по ее спине снизу-вверх, притягивая ближе, давая почувствовать свое тепло, и попросил с тоской в голосе:
— Поцелуй меня, Фрэнки. У нас все-таки свидание, а не переговоры.
— Я не…
Максим приложил палец к ее губам и покачал головой.
— Тише. Пропустишь самое интересное.
— В фильме? — Потеряв связь с миром, Фрэнки повернулась к источнику света.
— Да, в нашем с тобой.
Максим усмехнулся и, заправив ей волосы за ухо, сжал шею сзади, поглаживая большим пальцем чувствительную кожу.
— Ты слишком напряжена. Боишься? — Он приблизил лицо, опаляя ее щеку дыханием и, поцеловав в подбородок, прошептал: — Подними руки.
— А ты уверен, что за нами никто не наблюдает?
— Я уверен, что рехнусь, если ты не поднимешь руки.
Фрэнки, как завороженная, позволила стащить с себя мягкую кофту.
— Теперь обними меня, — хрипло продолжил Макс, и она положила ладони ему на плечи, завела дальше, едва дыша от того, что должно случиться. — А теперь поцелуй…
С тихим вздохом Фрэнки коснулась его твердых губ, по которым так истосковалась за последнюю неделю; сначала робко, затем смелее. Максим просунул руки в задние карманы ее джинсов и плавно задвигал своими бедрами навстречу.
