— Ну, иди, расспрашивай.
— Кого? Монаха да двух пацанов? — изумился Саркат. — Не смеши меня, милая…
— Я тебе не милая! — Как ни ценила царица амазонок труды опального философа, фамильярностей с его стороны не терпела. — Долго мы еще будем шляться по азорским кабакам? Из каждого тебя потом на руках выносить приходится, а к храму нас это пока не приблизило.
— Ну вот что, — надулся обиженный до глубины души Саркат, — не нравится — ищите себе другого проводника! В противном случае попрошу не вмешиваться в работу специалиста. Это ж надо придумать! Выжать информацию из монаха Дельгийского ордена, да еще из трезвого…
Философ замолчал, отвернувшись от амазонок. Его худенькая фигурка гордо выпрямилась, излучая оскорбленное достоинство.
— Ну будет, будет. Не сердись… — Пантейя неловко погладила опального философа по руке, что заставило его еще выше задрать нос.
Неизвестно, как долго длилась бы эта мировая скорбь, если б не стук кружек о стол. Это хозяин спешил ублажить клиентов.
— Бифштексы жарятся, зайчатина тушится, отбивные отбиваются, — скороговоркой отбарабанил трактирщик. — Извольте чуточку подождать, и все будет на столе. А пока насладитесь торийским. К сожалению, трехлетней выдержки не держим. У нас как минимум пять лет-с.
Контраст между напыщенным пафосом, с которым была произнесена финальная фраза, и угодливой позой хозяина трактира, согнувшегося перед амазонками, старательно оттопырив зад, был так разителен, что девицы невольно прыснули в кулачок.
— Хозяин! Опоссум тебе в глотку! Мы долго будем ждать? Почему стол пуст, бездельник! — Громогласный рев недовольной четверки посетителей заставил вздрогнуть трактирщика.
— Мужланы, — поморщился он. — Прошу прощения, пойду распоряжусь. Не то они испортят вам аппетит своими дикими воплями.
С этими словами он засеменил к рассерженным его нерасторопностью клиентам.
— Вина! — тоном задиристого молодого петушка потребовал юноша с легкомысленным чубом, постоянно сползающим ему на глаза, от чего он периодически встряхивался, как только что вылезший из воды пес, отбрасывая движением головы непокорные патлы. — Я ничего не напутал в заказе?
Дим — так Кирилл подсократил имя Диментий — посмотрел на своих друзей. Длиннополая шляпа, едва возвышавшаяся над столом, энергично закивала. На мгновение перед трактирщиком мелькнуло что-то косматое.
— Хлеба, — добавил монах.
— И зрелищ, — засмеялся Кирилл, — и чего-нибудь мясного. А вино я вообще считаю излишеством.
— Шеф! — схватился за поясницу Дим. — Три ночи на сырой земле, радикулит проклятый!.. Одно средство спасает — хорошая выпивка!
— Бог с тобой, — добродушно махнул рукой Кирилл, — но чтоб не нахрюкался!
— Усвоил? — повернулся к трактирщику Дим. — Исполняй. Восемь кувшинов. Нас, понимаешь, четверо. Четыре на стол, четыре в котомку. Дорога дальняя.
Кузя одобрительно закивал, Кирилл осуждающе скривился.
— И шустренько, шустренько, в темпе вальса! — Дим забарабанил пальцами по столу, задавая темп, в котором должен двигаться хозяин, если не желает нарваться на неприятности.
Бросив взгляд на внушительную рукоятку меча, торчавшую из-за спины Кирилла, хозяин предпочел согласиться с заданным ритмом, и через несколько мгновений перед друзьями материализовался их заказ.
Трактир постепенно наполнялся посетителями. Это были преимущественно ремесленники, закончившие свой трудовой день, бродяги подозрительного вида и крестьяне, продавшие нехитрый товар на рынке.
По трактиру засновали половые. Слышался стук кружек, наполненных дешевым вином.
Под приглушенный гомон в зале трактирщик задумчиво тер подбородок. Что-то не давало ему покоя. Но что? И тут его осенило. Бабы! Это о них предупреждал Кэссир.
Поманив к себе полового, он прошептал ему что-то на ухо, подтолкнул к двери и, довольно потирая руки, только что не затанцевал от радости. Награда за поимку смутьянок была назначена прямо-таки фантастическая, а Кэссир славился абсолютной честностью в расчетах с подельщиками. Качество, довольно редкое для начальника городской стражи.
Меж тем в зале становилось все шумнее. Гомон нарастал прямо пропорционально количеству выпитого вина. Запоздавшие посетители уже с трудом находили свободные места, и вскоре в полном соответствии с предсказанием Сарката яблоку действительно некуда было падать.
Команда Кирилла к тому времени расправилась с заказом и смотрела на мир благодушными, сытыми глазами. На столе остался последний недопитый кувшин вина. Возможно, они б его благополучно прикончили и тихо-мирно покинули заведение, если б не…
— А ну подвиньтесь! Ишь, расселись, гаспада… Блаародныя… Туба сесть жалает!
Около стола, покачиваясь, стояло бочкообразное существо с кувшином в руках.
— Занято, — не оборачиваясь, ответил друид.
— Шо? Это ты мне? — изумилась бочка, моргая заплывшими свинячьими глазками.
Свободная от кувшина рука (толщиной с ляжку быка) схватила монаха за плащ. Стол взметнулся вверх. Дим успел на лету подхватить оленью ногу и впился зубами в хрустящую розовую корочку. Плащ слетел с друида. Глаза монаха гневно вперились в мгновенно онемевшего Тубу.
— Тебе, кажется, ясно сказали: занято… — прошипел он, поднимая посох.
Все раздражение последних дней внезапно выплеснулось наружу. Это движение неизвестно куда и неизвестно зачем вслед за неизвестно откуда взявшимся героем, к которому он непонятно как попал в кабалу, достало Нучарда. Герой, как он уже успел заметить, больше страдал о своем Мавре и Натали, чем об Эвритании. Как тут пропустить повод спустить пары? Кувшин звонко разбился о каменный пол. Сметая все на своем пути, переворачивая по дороге столы и скамейки, обезумевший от страха Туба несся к спасительной двери. Вслед ему летели проклятия пострадавших, пустые кружки, слышался чей-то смех.
— Так, — расстроился Кирилл, стряхивая с себя остатки какого-то экзотического салата, густо окропленного вином, — монахам больше не наливать.
— Я еще не успел принять сан, — заволновался Дим.
— Прошу простить, господа… нервы… — смущенно пробурчал Нучард.
Дим, не прекращая жевать, поймал проносившегося мимо полового за подол рубахи.
— Чтобы через пару минут здесь все блестело, — указывая на заляпанный стол, принялся деловито перечислять он, — лежала гора закусок и стояло еще четыре полных кувшинов вина. И обязательно передай своему пройдохе-хозяину, что если вино будет такое же дрянное, как и в первый раз, то я лично расчленю его на трех маленьких жирненьких веселых гусят, насажу вот на этот вертел — перед глазами испуганного парня сверкнул меч, молниеносно выдернутый из-за пояса Дима, — а вас, лоботрясы, заставлю жарить, а потом есть, запивая тем пойлом, которое вы нам подсунули…
