В памятной беседе после первого воскрешения Демидов часто употреблял по отношению ко мне выражение «уникальный». Тогда мне показалось это оговоркой. Ротмистр упомянул, что я один из одиннадцати известных в мире одержимых, на кого в младенчестве смогли наложить слепок души. Это не уникальность, просто редкая особенность. Не знаю, правда, сколько всего одержимых — если их количественно много, то подобная особенность может быть даже весьма редкой. Но это не точно уникальность — и ошибся ли ротмистр, или просто не сказал мне всего, тоже тот еще вопрос.
И я действительно могу много не знать о себе и о своих наследственных, возможно действительно уникальных способностях, известных ротмистру. Это предположение, а вот данность в том, что я действительно уникален — о чем кроме меня здесь не знает никто. В отличие от обычных юных одаренных и одержимых, моя психика уже полностью сформирована и гораздо менее податлива.
Может быть об этом и говорил Астерот, когда упоминал что Олег просто не справится? Он по одному только рождению обладал невероятно сильными способностями… вернее, обладал возможностью их изучить, укротить вернее. И не «доброжелатели» вокруг, а именно скрытое пока могущество дара есть именно то, что он бы не вывез, просто не в силах освоить подобную силу. Да, Олег по физическому развитию и вложенным в него знаниям был действительно юным вундеркиндом-терминатором, но я то помню его глубоко спрятанное смущение и неуверенность. Да хоть перед той же Зоряной в школе, когда он одно время пытался к ней подкатывать.
Фон Колер между тем продолжал вдумчиво объяснять мне природу возникновения черного пятна на моем теле. Я старательно демонстрировал повышенное внимание и кивал в нужных местах. При этом сам уже давно понял все то, к чему подводил барон. Понял даже немного больше: в тот момент, когда едва не шагнул в бездну, это была не внешняя угроза для меня, а внутренняя. Разбуженная даром одержимости тьма сформировалась и укрепилась в моем теле, при этом отсеченная разумом, растекаясь сейчас под кожей живым паразитом.
Барон серьезно опасался за мой разум — по его словам, я в любой момент мог подвергнуться безвозвратной одержимости. Вот что это такое, я не совсем понял, но именно сейчас не суть важно — потому что моя психика, мой разум, уже по возрасту защищен. И настоящую опасность живая тьма представляла с другой стороны — она может захватить тело изнутри. Избежав участи превращения в тронутого тьмой безумца, я рискую превратиться в агрессивно-опасную тварь, в теле которой будет как в клетке метаться бессильное повлиять на поступки сознание. Если не…
— Выжечь во мне тьму, — эхом повторил я сказанные бароном слова.
Осекшись, Фон Колер замолк. Вновь повисло долгое молчание — профессор внимательно смотрел на меня, даже не скрывая напряженных раздумий.
— Я могу сейчас вызвать тревожную группу и нас незамедлительно доставят в Москву, где в Тайной академии Темных искусств лучшие специалисты в области одержимости помогут, с очень большой долей вероятности, справиться с твоей проблемой.
«Гарантированно помогут» — перефразировал я про себя. Барон сейчас в предположениях держит в уме незащищенную детскую психику — а на самом деле этой проблемы не существует. Но в его словах чувствуется отторжении идеи. Присутствовало в его фразе нечто такое, на что я невольно обратил внимание: «лучшие специалисты», сказанное с явным оттенком пренебрежения.
— Это неподходящий для меня вариант? — просто поинтересовался я.
Профессор отвернулся и выругался. Вновь по-немецки. Хотя может быть он и не ругался в прямом смысле слова, просто язык такой — грубый и не пластичный, совсем как взрослая психика.
— Знаешь, почему одержимые еще существуют? — приняв решение, вдруг посмотрел мне в глаза барон.
Я незамедлительно мысленно выругался, потому что ответ на вопрос увидел в его взгляде. Интонации, напряжение барона. Божечки, вот это поворот.
— Одержимые всех стран объединяйтесь? — ответил я вопросом на вопрос.
«Мы с тобой одной крови. Ты, и я» — фраза Саманты, сейчас как вживую прозвучавшая в ушах, заиграла новыми, гораздо более яркими красками.
Фон Колер помолчал, а чуть погодя кивнул.
— Очень… емкая фраза. У вас есть чувство слова, Алексей Петрович.
Ну еще бы — мысленно фыркнул я. Вы мне только трибуну дайте, я уж как начну глаголом жечь с опытом целого, непрожитого здесь века. С плеч же в этот момент словно тяжкий груз спал. Как и дикое напряжение, рассосавшееся после осознания возможности избавится от пятна тьмы. Волнение оставалось конечно, но уже дежурное.
— Я состою на императорской службе, и далеко не последнее лицо в Собственной Его Императорского Величества канцелярии, — проговорил барон, вновь подачей и тоном заставив меня насторожиться. — То, что я вам сейчас скажу, может стоить мне… карьеры, как минимум.
— Слушаю со всей возможной внимательностью, — заполнил я короткую паузу, за что был удостоен сердитым взглядом из-под густых бровей.
— Одержимых гораздо меньше, чем владеющих стихийным или универсальным даром. Одержимые сильнее чем одаренные, и именно благодаря этой силе мы еще существуем — не будь ее, нас давным-давно уничтожили бы стихийные маги. Именно наша сила — гарант выживания. Если вы попадете в ТАТИ, где темные искусства изучают в первую очередь одаренные, то… о нас, о нас всех, я имею ввиду, могут узнать больше. И если это случится фундамент нашей силы, наша защита, может пошатнуться.
— Я понял, о чем вы, Максимилиан Иванович. Варианты есть?
— В данный момент я вижу только один вариант — выжечь тьму в вашем теле здесь и сейчас.
— Есть какие-то препятствия этому? Я просто не понимаю вашей настороженности…
— Не совсем препятствие, Алексей Петрович. Подобное может сделать только сильный стихийный маг огня. И кандидат у нас с вами сейчас, учитывая необходимую конфиденциальность, лишь один.
— Анна Николаевна?
— Именно так.
— В чем именно загвоздка? В ее нежелании, или вы не уверены, что она сможет сохранить произошедшее в тайне?
— Алексей Петрович, — устало, словно утомленный детской непосредственностью взрослый, покачал головой барон. — Вы, очень и очень возможно, в будущем будете принадлежать к роду Юсуповых-Штейнберг, поэтому сомневаться в неразглашении произошедшего Анной Николаевной даже не стоит. В случае ее… честной игры.
«Оу-оу-оу, похоже становится горячо»
— В чем же стоит сомневаться?
— Уничтожая тьму, Анна Николаевна может сжечь ваше сознание. В процессе уничтожения очага вы будете вынуждены не сопротивляться ей, и если Анна Николаевна замыслит от вас избавиться, никакой слепок души не поможет вам после этого вернуться из-за кромки.
— М-может найти другого высокорангового мага? — поинтересовался я машинально. Как выяснилось, зря, потому что фон Колер посмотрел на меня с явным осуждением:
— Алексей Петрович, вы как ребенок, право слово…
