Меч легко перелетел из одной металлической перчатки в другую, а резкий замах над головами слуг, которые возились с поножами, заставил их вжать головы в плечи.
Я бесшумно оседала на пол, глядя на то, как черные волосы ложатся поверх брони, как сверкнули наплечники, а плащ сел на две застежки, спадая по широким плечам.
— Не уходи… — бессильно прошептала я, опуская голову и отмахиваясь от слов утешения. — Умоляю… Я готова на все, только, чтобы ты остался… Что мне нужно сделать…
Я жадно ловила воздух, понимая, что сердце разрывается на части, а шепот слуг, которые меня держали, лишь сотрясали воздух.
— Что мне нужно сделать? — в моем сердце мелькнул свет надежды, застилая полные слез глаза. Рядом кто-то тихо плакал, шепча: «Не надо, госпожа… Не надо, дорогая богиня… Подумайте о ребенке….».
Мордред держал шлем в руке, а я застыла, ловя глазами каждый его жест.
— Улыбнись, — послышался голос, а его металлическая перчатка провела по моим волосам. — Я не хочу помнить тебя в слезах… Ты не одна… Скоро ты будешь не одна… Чтобы не случилось, я всегда буду с тобой… Все, не плачь…
Слеза скатилась по моей разгоряченной щеке прохладной каплей, а я не могла найти слова, чтобы сказать их…
— Я люблю тебя, — прошептала я, опуская голову и чувствуя, как меня держат на руках. — Люблю… Я тебе не говорила, но я люблю… Богини тоже умеют любить… Сильно-сильно… Или я никакая не богиня… Ты меня совсем не любишь, бессовестный… Иначе бы… Иначе бы…
Он склонился надо мной, а я почувствовала прикосновение теплых губ к своим губам и стала жадно ловить его дыхание.
— Если бы не любил бы, то никогда бы так не поступил. Судьба не оставила мне выбора, — я чувствовала, как губы отдаляются и пыталась их поймать снова. Он прижался губами к моему лбу, придерживая меня одной рукой, пока я не чувствовала ног.
— Почему… Почему ты меня не слушаешь? — всхлипнула я, кусая губы. — Мы могли бы просто сбежать… Жить в лесу… Есть зайцев… Я согласна есть зайцев… Даже пушистых зайчиков…
Я чувствовала улыбку на его губах и сама улыбнулась, всхлипывая.
— Да, зайчиков, — надеждой произнесла я, заглядывая в синеву глаз. — Только не уходи…
— Я постараюсь вернуться, мой маленький Грааль, — я почувствовала поцелуй в щеку. — Береги себя и его. Он будет похож на меня… С тобой останется Моргана.
Я чувствовала, как меня держат за плечи, а черный плащ стелился по комнате, пока слуги учтиво открывали дверь.
— Нет-нет-нет!!! — задохнулась я, пока служанка протягивала мне кубок с водой. Я дернулась, а вода пролилась на пол.
— Госпожа, — прошептала девушка, а по ее щекам тоже текли слезы, которые она украдкой смахивала, сжимая в руке опустевший кубок. — Прошу вас… Успокойтесь… Вам нельзя волноваться…
Я дернулась вперед, чувствуя, как яростно сопротивляюсь, бросилась из комнаты, пытаясь догнать и вцепиться намертво, чтобы не отпускать уже никогда.
— Постойте! Осторожней! — кричали мне вслед, а я мчалась по коридору. А вдруг я его больше никогда не увижу? Вдруг это был последний наш поцелуй? Вдруг он больше не вернется?
Прямо на выходе я вцепилась в него, падая на колени.
— Я же сказал! — холодно произнес Мордред, глядя на меня. — Держать ее в комнате. Неужели сложно выполнить простейший приказ!
Я схватилась за плащ, чувствуя, как меня обнимают и прижимают к себе, дыша в макушку. Сердце не хотело отпускать, умоляло что-то придумать, умоляло броситься в ноги.
— Умеют… Умеют… Богини тоже умеют любить, — твердила я, чувствуя, как дрожат мои губы. И тут я увидела, как откуда-то сверху падают лепестки. В дивном розовом свете на землю летят сотни лепестков, ложась на черные волосы и прячась в складках плаща. Лепестки заметали черный мрамор, кружились вихрем вокруг нас, а я с удивлением смотрела на них, чувствуя, как разжимаются его руки. Тысячи и тысячи лепестков метелью застилали глаза, липли к мокрым щекам, а меня закружило в них, словно в вихре.
Моя рука все еще сжимала его руку, а я чувствовала сталь перчатки.
— Нет, — запричитала я, понимая, что мою руку отпускают, а лепестки и яркий розовый свет ослепляют меня, вращаясь с бешеной скоростью. Я судорожно глотала воздух, а потом цветочная буря утихла. Одинокие лепестки падали вниз на розовый ковер, а я слышала, как где-то со скрипом открываются ворота замка.
Глава восемнадцатая.
Безумцам нет пути назад
— Элейн!!! Моя Элейн мертва! — послышался крик Ланцелота, а он смотрел на меня с мольбой. — Мерлин… Мерлин… Она мертва… Элейн… Мерлин…
— Да, друг мой, — вздохнул я, вглядываясь в белый туман. Над головой каркали вороны, хрипло и надрывно, а рыцари стояли вокруг, сочувствуя горю. — Она мертва. Смерть забрала ее. Мне очень жаль.
— Но ведь… Мне сказали, что ты был там… Она была жива? — прошептал Ланцелот, глядя в белую мглу, повисшую клоками над рекой. — Отвечай, Мерлин!
— Да, я видел ее в последний раз. Посланник богини судьбы опередил меня, — равнодушным голосом отозвался я, вслушиваясь в голоса ворон и лязг мечей Лоегрина и Персифаля. «Атакуй с фланга! Бей в незащищенное место!», — послышался рык Персифаля. — И она пала замертво прямо посреди разговора. Яд, мой друг… Богиня судьбы погубила ее…
— Но это же несправедливо! Как она посмела! — завыл Ланцелот, падая на колени и выпуская меч из рук. Меч упал на траву, Ланцелот задрал голову, а из его приоткрытых губ вырвалось облако пара. Намокшие от сырости волосы облепили золотым шлемом голову, а он смотрел куда-то в серое небо. Да, рано в этом году стала портиться погода. Мало светлых дней досталось этому лету…
— Почему все так, Мерлин! — скривился Ланцелот, пока я равнодушно смотрел на туманную реку и небольшую заводь. Зима будет долгой…. Вон сколько рябины на ветках. Да и птицы тревожатся.
Я оперся на посох, бросая взгляд на убитого горем Ланцелота, по щеке которого катилась слеза.
— А что ты хотел, мой юный друг, — произнес я, глядя на сверкающий белый доспех, покрытый каплями сырости и вдыхая запах прелой коры. — Ты захотел корону Камелота. Ты захотел править им после Артура. Унаследовать земли и трон. Знаешь…
Я выдохнул, глядя, как намокли перья на моем посохе, как старинный бресилианский дуб, подаривший свое сердце для моей магии, почернел от сырости.
— Судьба должна любить достойных. Тех, кто готов бросить ей вызов, тех, кому не страшно уже ничего. Отчаянных безумцев, но не глупцов, — усмехнулся я, глядя на золотые локоны поникшего Ланцелота. — Шаги судьбы не слышны, ее поступь слишком легка, чтобы пропустить знаки, которые она дает. Ты выбрал себе достойную награду, но не учел лишь того, что чем выше награда, тем страшнее цена. Почему все об этом забывают?
— Проклятая тварь! — сдавленно рыдал Ланцелот, сгребая руками рано опавшие листья. — Ненавижу! Я убью ее! Прикончу!
