— Артур посмотрел налево-направо, послышался вражеский вой! А после кишки разукрасили травы, и кровь захлестала рекой! — заканчивал балладу менестрель, а медведь вразвалочку направлялся в его сторону. Тонкая душевная организация косолапого срочно требовала продолжения.
— Кто здесь? — спросил менестрель, шаря руками впереди себя. Он нащупал огромную медвежью голову. — Сэр Доннаван? Это вы? Простите великодушно, сэр Доннаван, но я не буду петь балладу про ваши подвиги! Ее запретили указом короля…
— Ырррр!!! — зарычал медведь, а слепой менестрель даже не дрогнул. — Ой, простите! Не признал вас, ваше величество! Слыхал я, что померли вы…
Я стратегически отступала к двери, искренне надеясь, что вопрос с питанием мишки решиться как-то сам собой. Лично от себя я готова отдать приказ на изготовление одноразовых деревянных лотков, с последующим опознанием и вынесением их вперед ногами.
В длинном, сумрачном и узком коридоре, я столкнулась с испуганной служанкой.
— Где мои покои? — спросила я, опасливо проверяя, нет ли у меня пушистого хвоста. Менестрель, видимо, решил умирать с музыкой, поэтому грянул еще одну балладу: «Великий, могучий, герой на века… И меч его крепко сжимала рука…».
— Там, ваше высочество, — служанка указала дрожащей рукой в сторону еще одного коридора, посмотрев на меня так, словно завтра по замку будет гулять не только медведь, но и слухи о том, что некая леди, с именем на «Г» вчера на пиру напилась так, что забыла, где адрес проживания.
Я подобрала расшитую юбку и прибавила скорости, мельком поглядывая в сторону зала. Миновав крутую лестницу со скоростью лифта, я увидела дубовые двери, ведущие в скромную обитель принцессы. Где-то в глубине души я искренне надеялась на королевскую роскошь, но в потемках меня гостеприимно встретил массивный стул, в качестве приветствия ударив под коленку, нежно поздоровался в спину угол стола, а ножка кровати решила со мной не церемониться и тут же поздравила мой мизинец на левой ноге с удачным заселением.
Я закрыла двери, приставив к ним стул, заползла на кровать, на ходу сдирая тряпичные туфли. С моей шеи что-то сорвалось и упало на пол. В потемках я пошарила рукой, нащупав холодную металлическую цепь. На моей ладони лежал светящийся медальон, который раскрылся, заставив зажмуриться с непривычки.
«Артуру осталось жить 2 года 6 месяцев, 8 дней, 12 часов, 23 минуты». Я закрыла медальон, усмехнулась, удивляясь столь долгой продолжительности жизни тем, кто привык дарить девушкам пушистые подарки. Я накрылась одеялом, захлопнула медальон и сжала его в руке. Вот лежу я и честно пытаюсь понять, как меня угораздило подписаться на спасение человека, которого я не знаю, но который даже заочно вызывает у меня феерический оргазм эмоций? Пахнущая сыростью подушка холодила мою щеку, а уставшие глаза потихоньку закрывались, окуная меня в мир грез. В голове навязчивой мелодией играла баллада: «На свадьбе прекрасная леди Гвиневра, страдала больной головой! И ночью кишки разукрасили ложе, и кровь захлестала рекой!». Кровать прогнулась и заскрипела, как бы аккомпанируя балладе о первой брачной ночи, а я дернулась, чувствуя, что лежу на самом краю, а мне в ухо кто-то сопит. Судя по свежести дыхания, понимания мы не найдем. На плечо потекли слюни, спины коснулось что-то пушистое, а я отодвинулась на самый краюшек, вспоминая, что будить медведей — не самая лучшая зимняя примета. Внезапно медведь заворочался, а я застыла, слыша утробное урчание за спиной.
— Нет, ты спи, спи, — сдавленно прошептала я, обнимая себя двумя руками и чувствуя прилив невиданной щедрости к домашнему зверьку. Я понимаю, что хорошие девочки спят в обнимку с медведем, но я как-то воздержусь. «Эрррр!», — храпел медведь, а его храп сотрясал не только стены, но и мою нервную систему.
На меня упала тяжелая лапа, подгребая меня к себе. Видимо эти века были настолько суровы, что хорошие медведи привыкли спать в обнимку с девочками.
— Это кого кому подарили? — всхлипнула я, ощущая на себе огромную, тяжелую, когтистую лапу. «Если б я уснул с медведем — это был бы номер! Если б мишка спал со мной, я б наверно помер!», — пронеслось в голове, когда меня подгребли еще поближе. Я еще долго лежала и смотрела в темноту под раскатистый храп и пыталась вычислить признаки медвежьей зимней спячки. Главное — расслабиться и попытаться уснуть. Глаза закрылись, а меня погрузило в зыбкую пучину дремоты. «Моя ты лапа!», — услышала я мутном тумане дремы хрипловатый и довольный мужской голос. Мои глаза мигом распахнулись! В какой-то момент смелость, отвага и слабоумие собрались вместе, а я решительно не желая быть «иссосанной лапой», осторожно взяла мишку за мохнатую конечность, пытаясь ненавязчиво сдвинуть ее. Но медведь был фаталистом, поэтому решил положиться на судьбу, а точнее на богиню судьбы, всем телом.
Мои губы задрожали, а мне в силу потребностей везде мерещились журчащие ручейки, задорные и игривые фонтанчики и славные водопадики. По гортани мерно катилась слюна, а огромная медвежья лапа медленно убивала часть моих нервных клеток, чтобы остальным нервным клеткам было неповадно.
— Пусти меня, — взмолилась я, тихо проскулив.
— Эрррр! — послышалось сонное над ухом, а лапа пригребла меня поближе и прижала поплотнее.
— Мишка, я очень рада, но мне очень надо! — взывала я к медвежьей совести, но она впала в зимнюю спячку раньше хозяина. — Мишенька, заюшка, радость моя шерстяная… Царь природы хочет в туалет! Я прекрасно понимаю, что свято веришь в то, что люди живут на деревьях, у них всегда мокрые штаны и квадратные глаза…
— Урррр, — послышалось рядом, а я меня накрыло одеялом таких словечек, что медведь проснулся, глядя на меня изумленным взглядом.
— Слышь ты, косолапый! — я схватила подушку и съездила ему по сонным и изумленным мордасам. — А ну быстро отпустил меня! Лапу убрал!
Я вошла в раж, пинками и остервенелыми криками сгоняя медведя с кровати. С кровати слетело одно из одеял, а я тащила его за шкирку в сторону «места»!
— Место! — сопела я, понимая, что полный мочевой пузырь дает плюс сто очков к изобретательности, плюс пятьсот к наглости и плюс двести к смелости. — Спать будешь здесь! Сидеть! Я кому сказала? Си-деть!
Медведь смотрел на меня таким взглядом, словно я ему пытаюсь доказать теорему Пифагора.
Я увидела какой-то горшок, осмотрелась по сторонам и приподняла юбку с горячим желанием его расписать.
— Эррр! — заинтересовался медведь, внезапно увидевший меня с другой стороны. Я молча взяла горшок и отошла за гобелен. «Артуру осталось жить пять минут!»
— Уррр! — обрадовался мишка, подлезая поближе, с явным интересом. Я схватила кочергу. «Артуру осталось жить три минуты!», — светился медальон.
Этого еще не хватало!
— Так! Я припудрить носик! — возмутилась я, глядя на настырного зрителя. Пока я воинственно отгоняла любопытного медведя кочергой, обещая припудрить ему нос так, что мало не покажется, в дверь кто-то поскребся.
— Простите, — послышался голос слепого менестреля. — О, Леди Гвиневра, я хочу пожаловаться! Мне ваш медведь на ухо наступил!
