- А сейчас вам нужно поклониться, а мы с твоей мамой поаплодируем. Стоя, - грустно заметил папа, глядя на меня тоскливыми серыми глазами, - Вредничать в этом доме – исключительно моя привилегия. Даже мама с этим смирилась. Вам тоже придется смириться. У вас выбора нет. Если я сказал, что вы остаетесь дома, то вы остаетесь дома, мадемуазель. Спорить со мной….
Плохая примета. Я прекрасно знаю! Эх! Не подействовало. Что делать? Что же делать? Думай, Эльза, думай!
- Эльза, возьми себя в руки, - строго сказала мама, - Мы ненадолго. С тобой посидит Эрхард. Он сейчас приедет.
На этот раз я закашлялась по – настоящему, подавившись слюной.
Родители побледнели. Они всегда бледнеют, стоит мне закашлять. Помню, как я сижу на кровати, играю с куклами и кашляю, а на кресле сидит папа, на коленях у папы сидит мама, и они читают какую-то толстенную книгу. Мама прижимается к папе, читает, бледнеет, а потом переводит взгляд на меня. А я сижу и покашливаю… Мама спешно перелистывает страницу, прикусывая губу.
- Сударыня, я еще про астму не дочитал… Вот, теперь можно перелистывать… Астма? – папа поднял страдальческие глаза на маму. Мама с ужасом смотрит на папу, а потом они с ужасом смотрят на меня.
- Нет, - выдыхает мама, - Там симптомы другие… Давайте дальше…
Они такие смешные, мои мама и папа. Иногда они называют друг – друга на «вы», а потом резко переходят на «ты». Самое интересное, что они сами этого не замечают.
- Бронхит… Отлично, что у нас пишут про бронхиты? - мрачно произносит папа, уставившись в книгу.
- Абель, у нее не бронхит! Я бронхитом в детстве болела… Знаешь, как я кашляла? Соседи вздрагивали! - заметила мама, пытаясь перелистнуть страницу.
- Сударыня, руку уберите. Не стоит пролистывать «бронхит» только потому, что вы им в детстве болели… Я бронхитом в детстве не болел, поэтому мне интересно. Бронхит…. –задумчиво произносит папа, глядя на меня грустными глазами и целуя мамину руку.
У меня уже в горле пересохло подкашливать, но я стараюсь изо всех сил. Просто, когда мама и папа думают, что я болею, они никогда меня не ругают и все мне прощают. Обычно меня ругают за то, что я бегала босиком, каталась по перилам, прыгала по лестнице или снимала медальон. Однажды я завредничала и назло родителям сняла медальон с шеи. Лучше бы я этого никогда не делала. Папа поставил меня возле стеночки и посвятил мне целых полчаса! Худшие полчаса в моей жизни. С папой вообще лучше не шутить…
- Воспаление легких… Ты думаешь? - простонала мама, глядя на папу, который отбросил длинные темные волосы с проседью за спину. Папа закусил губу, и по его подбородку потекла струйка крови, которую мама поймала поцелуем.
- Не исключаю… Тут пишут, что может проходить бессимптомно… - мрачно произнес папа, - У нее температура есть? Ты меряла? Пишут, что нужно мерять каждый час.
- Нет… У Эльзы ее нет… У нее нет других симптомов, кроме легкого кашля…. - выдохнула мама, с тоской глядя на меня.
И тут дверь открылась. В комнату вошел Лис. Его мама и папа так называют за глаза. Он действительно похож на лиса, которого я видела на картинке. С этих пор, когда мне попадается картинка с рыжим зверьком, мне всегда чудятся знакомые черты.
- Итак, как поживают мои драгоценные родители моей драгоценной? – заметил он вместо приветствия. На нем был коричневый сюртук, высокие черные сапоги и коричневый плащ с кисточками.
- Кашляем… - вздохнула мама, обнимая папу, который все еще с ужасом дочитывал про «пневмонию», убирая мамины волосы со своего лица.
- Что? Все сразу? – удивился Лис, сбрасывая плащ на спинку стула.
- Эрхард, - мама слезла с папиных колени, оставив задумчивого папу наедине с «ларингитом», - Эльза кашляет уже две недели… Мы не знаем, что делать… Мы перерыли все медицинские справочники, пересмотрели все симптомы, но у меня подозрение на «сердечный кашель», а Абель считает, что это, возможно, «первая стадия туберкулеза». Но мы не исключаем «бронхиальную астму» и «коклюш». Мы смотрели, горло не красное, соплей нет, температура тоже нормальная. Просто легкий кашель, который никак не проходит…
Конечно, не пройдет. Пока меня будут заставлять учиться играть на рояле, мой кашель не пройдет. А пока я кашляю, никаких занятий! Мне даже с постели вставать не разрешают! Красота!
- Помнится, когда я приезжал к вам однажды, вы сидели и изучали этикетки от детского питания, сверяясь с «Пособием для молодых родителей», - заметил Лис,- Я все еще помню сосредоточенное лицо Аларда, выписывающего на бумажку состав и задумчиво листающего справочник.
- А что ты хотел? – возмутилась мама, - Не врача же сюда притаскивать? От этого зависит здоровье нашего ребенка! Тем более, что у нее, как выяснилось, аллергия на груши! Яблоки нормально, а вот груши…. У нее почти на все аллергия… На клубнику, на персики, на мандарины…. Мы тогда две ночи не спали, высчитывали. Мы даже дневник кормления вели !
- Ладно, вернемся к кашлю. Сильно кашляет? – с подозрением спросил Лис, глядя на меня. Иногда у меня такое чувство, что он видит меня насквозь, - Ладно, я тут как раз ей подарок привез. Но раз она еще кашляет, то придется увезти его обратно. Привезу его тогда, когда она кашлять перестанет….
В комнату вслед за Лисом двое слуг втащили гробик. Папа побледнел и резко встал, захлопнув книгу, ловя маму, у которой внезапно подкосились ноги.
Тем временем Эрхард медленно открыл «гробик», в котором лежала кукла невероятной красоты. Я никогда в жизни не видела более красивой куклы! Никогда! Я даже дар речи потеряла.
- Что это еще такое? - процедил папа, бросая книгу на стол и обнимая маму двумя руками, - Гроб в котором лежит кукла – копия моей дочери? Это…
- Тише, Абель, - сглотнула мама, прижимаясь к папе, - Тише… Просто упаковка неудачная… Кукла действительно красивая… Все хорошо, Абель… Посмотри на меня, любимый, все хорошо…
Я не помню, как слетела с кровати, бросаясь навстречу кукле. В моем животе тогда впервые запорхали бабочки.
- Это мне? – воскликнула я, не помня себя от радости и переминаясь босыми ногами по полу, - Это мне? Я уже не кашляю… Совсем не кашляю…
- Да нет, думал подменить тебя на куклу, в надежде, что у меня еще есть шансы спасти тебя из лап этих доморощенных эскулапов. Мне уже шестнадцать лет, будет ли семнадцать? Ведь давленье у меня шестьдесят на двадцать! - усмехнулся Лис, целуя меня в макушку, - Залечите вы ребенка до смерти! И залюбите тоже. Нельзя ее так сильно опекать. У ребенка должен быть какой-то опыт. Нельзя ей все на пальцах рассказывать, она должна сама пробовать, пытаться, падать, подниматься. А вы ее тут облизываете со всех сторон. И по шерстке гладите.
- Я посмотрю на тебя, когда у тебя будут дети… - зловеще заметил папа, подходя к Лису.
- Алард, ты так хочешь стать дедушкой? Дай ей еще лет десять, и я исполню твою мечту. Поверь мне, мы будем очень стараться, чтобы порадовать вас внуками… Каждый день будем работать над этим вопросом, – сладенько заметил Лис, протягивая ему руку, которую папа пожал, не сводя глаз с гостя, - Бабушка рядышком с дедушкой… Я тогда буду ласково называть вас «папа» и «мама»…
