Директор что-то говорил, а я не слушала. Лишь изредка выхватывала отдельные слова: «Бла-бла-бла Эдлер, бла-бла-бла ты, бла-бла-бла-бла!»
- Ты меня вообще слушаешь? – возмутился Ренель, снова присаживаясь на мой стол, - Я представляю, как ты ползаешь перед ним на брюхе, как выслуживаешься, как стараешься угодить… Зачем тебе все это? Оно тебе надо? Объясни! Тебе нужны деньги? Сколько?
Тараканы выстроились в рядок и противными голосками запели: «Миллион, миллион долларов США-а-а-а!», а потом тут же превратились в террористов:
- Внимание! У нас есть дихлофос! Всем оставаться на своих местах! Нам нужна буханка хлеба и коридор, чтобы мы могли убраться отсюда! Живо! Иначе мы его распылим!
Я молчала. Меня категорически не волновало мнение Ренеля о моих отношениях. Да что там! Скажу больше! Социологический опрос: «Что вы думаете о моих отношениях с Абелем?», я проводить не собиралась!
- От тебя, Ренель, мне ничего не надо, - заметила я, отодвигаясь от него, - Ничего кроме зарплаты и процента. Зарплаты, которую ты платишь из денег, оставленных тебе Абелем и процента, который я честно заработала. Больше мне ничего от тебя не надо. Я прекрасно знаю, что если я откажусь от зарплаты, то ты положишь эти деньги себе в карман, поэтому и вынуждена их брать.
Я бросила взгляд на пустой офис. Странно, но ни Лемира, ни Брисса, ни дед, никто больше не выходил на работу.
- А ты знаешь, что ты мне, считай, всю жизнь перечеркнула? Нет? Ты не в курсе? Он тебе об это не рассказывает? Ты думаешь, где Лемира, Брисса, дед? Прошло уже столько времени, а на работу они так и не вышли! Он их убрал отсюда! Ты понимаешь? Просто взял и убрал? Они ему не понравились! Меня они вполне устраивали, а его, видите ли, нет! Они лишил меня лицензии, накрыл мой второй бизнес, заставил сидеть здесь и нянчиться с тобой! Это было его условие. И единственное, что защищает меня от полного уничтожения – договор с тобой! Пока договор у меня, пока он в силе, твой драгоценный Абель, ничего мне сделать не может. А я не такой дурак, чтобы разрывать договор. Я понимаю, что есть вещи, которые он мне никогда не простит и за что мне придется ответить перед законом. И только тот факт, что у меня есть права на тебя, позволяет мне уйти от этой ответственности! Так что спасибо тебе, Элен! – горько усмехнулся Ренель, тяжело вздыхая.
- Что из всего сказанного, мне нужно запоминать? – поинтересовалась я, глядя на него равнодушным взглядом. Да, сознаюсь, фраза не моя. Но она идеально подходит к этой ситуации. Ренель оперся руками о мой стол и произнес абсолютно спокойным и холодным голосом:
- Я жду дня… Жду, как праздника, когда он вышвырнет тебя на улицу… Это будет самый счастливый день в моей жизни… Ты приползешь ко мне, потому, что больше тебе идти некуда… Когда ты лишишься его благосклонности и покровительства, когда ты перестанешь греть его постельку и развлекать его по вечерам, вот тогда мы с тобой поговорим… Не бойся, я не убью тебя… Я даже иногда буду с тобой нежен и ласков… Как с женщиной. Иногда… Но ты знаешь, что после того, что он со мной сделал, сильно на это не рассчитывай, гетера Эдлера.
Ренель встал, зашел в свой кабинет и хлопнул дверью так, что задребезжали стекла.
Тараканы молча проводили его глазами. Один из них побежал за трибуну.
- Простите, господа! – вздохнул он, доставая доклад, - Мое прошлое научное открытие не совсем корректно. «Мужчина – падальщик» - это преждевременные выводы. Вскрылись, простите, открылись глаза и новые факты. В связи с полученной информацией этот экземпляр относится к подвиду «Подонок обыкновенный». Исправьте, пожалуйста. Я дико извиняюсь.
В офис заглянула какая-то молодая упырица, цыкая зубом от волнения. Она чуть не поскользнулась на пороге, вовремя схватившись за дверную ручку. Присев на диван, клиентка чуть не перевернула столик, когда решила одернуть юбку. Гостья лихорадочно отхлебывала кровь из чашки, беседуя со мной по поводу цен на недвижимость. Один особнячок ей очень понравился, но когда я озвучила цену, она занервничала и разбила чашку. Клиентка неудачно попыталась собрать осколки, порезалась, причем, капитально, перевернула стол и наступила на каталог. И все это с дикими извинениями. Я вместе с ней отправилась в туалет, где выбросила остатки чашки, глядя на то, как упырица смывает кровь с руки. Да, точно. Порез очень глубокий. Шрам останется. Я протянула ей салфетку, но она отказалась. Я видела, как прямо на глазах рана затягивается, и через пять минут об инциденте напоминали лишь пятна крови на ее манжете.
- Вам помочь? – тоскливо спросила я, глядя на то, как «ходячая катастрофа» случайно зацепила торчащую ручку швабры и на нее устремилась гора хлама. Мне удалось предотвратить неизбежное, поддержав коробки одной рукой.
- Ой! Давайте я помогу вам! Мне очень неловко! – заявила она и с пылом бросилась к кровавой луже.
Неудачница попыталась помочь мне вытереть пол и убрать мелкие осколки, а в результате чуть не перевернула кулер. Снова наступив на каталог, поскользнувшись на нем, упырица упала на занавеску и получила по голове карнизом. Мне пришлось с уверениями, что «ничего страшного», выпроводить ее за дверь и лично заняться уборкой. А я еще думала, то мне не везет…
Я сидела и лениво отвечала на письма. Приехал какой-то упырь, одетый достаточно солидно, полистал каталог, ткнул пальцем, цыкнул зубом и потребовал, чтобы я немедленно показала ему «это!». Ну «это», так «это»! Дом ему очень понравился. Он с довольным видом рассматривал окна, двери, потолки, а само расположение комнат привело его в восторг. Он обошел помещение вдоль и поперек, покивал, поцыкал и сказал, что покупает. Только ему нужно посоветоваться с женой.
Пока я искала бланк договора, проверяла документы на дом и собиралась с мыслями, чтобы написать Ренелю, мол, тащись сюда, покупают, дверь открылась, и вошел «покупатель» в сопровождении своей, я так поняла, супруги. Одета она была неплохо, держалась высокомерно и явно чувствовала себя хозяйкой положения. Посмотрев каталог, она сказала, что собирается лично взглянуть «на это».
Стая птиц, страдающих расстройством желудка, не могла так обгадить дом, как это сделала цыкающая мадам. «Ты глаза разуй! Ты посмотри! Это же не окна, а позор какой-то!», «Это не двери – это ужас! А планировка – просто кошмар!»
- Да, дорогая, ты права! Планировка ужасная. И окна безобразны, и двери. Сударыня, - обратился ко мне упырь голосом, преисполненным негодования, - Вы нас разочаровываете! Что вы нам подсовывайте? Это же просто ужас какой-то! Вы сами посмотрите! Что это за окна?
Я не стала спорить о том, что буквально два часа назад, это был лучший дом на свете, и что покупатель сам его выбрал. Я в семейные дела подкаблучников не лезу.
Когда я, раздосадованная и злая, вернулась в офис, вспоминая незлым тихим словом бытовой «матриархат», сразу увидела какие-то цветы, лежащие на моем столе. Много, много целлофанчика. Это меня насторожило.
Дверь открылась, и вошел какой-то молчаливый упырь, молча взял каталог и стал листать его, не обращая никакого внимания на кулер. Изредка он бросал взгляд на меня, но вопросы не задавал, стоимостью не интересовался, ехать никуда не собирался. Частенько к нам захаживают такие «молчаливые листатели». Я уже начала к этом привыкать.
