Но сейчас все было очень странно. Я не такая дура, чтобы с наивным восхищением рассматривать небрежную клумбу у подножья Родины – Матери. Мне показалось, что в букете слева не пять цветов, а четыре. Но больше всего меня обескуражили черные ленточки, торчащие из всего этого цветочного безобразия.
- Ренель? – возмутилась я, - Это как понимать? Это шутка какая-то? С каких могил ты их насобирал? Какой склеп ты ограбил?
Директор вышел из кабинета, взглянул на посетителя и сладким голосом с ядовитой улыбкой заявил:
- Это тебе, радость моя. От меня. Зайдешь в мой кабинет… Попозже… Ой! Извините, сударь, - негромко, но достаточно отчетливо ответил Ренель, обращаясь к посетителю и закрывая дверь.
В дверь зашел какой-то упырь и поинтересовался где Ренель?
- В кабинете, - ответила я, мрачно сгребая на пол весь этот похоронный гербарий.
- Странно. Двадцать минут назад, когда я заходил вы там закрылись вдвоем! Целый час вас прождал! – недовольным голосом заметил упырь, поглядывая на посетителя, - Ладно, я зайду попозже… Извините…
- И как это понимать? – возмутилась я, - Вы сговорились?
Пока я сгребала со стола на пол весь этот мусор и недоумевала от ситуации, посетитель молча вышел. Да, черная ленточка действительно была. И не одна. Особенно меня впечатлил букет из двух сломанных гвоздичек. «Любимому дедушке!» - было написано золотом на черной ленточке. Правильно, зачем покупать цветочки, если есть спокойное местечко, где их можно собрать.
Таракан собрались с духом:
- Я буду долго гнать велосипед, у трех могил его остановлю, съем пирожки и соберу букет той девушке, которую люблю!
- Хоть бы исправил «Любимому деВушке!» - всхлипнула от притворного умиления какая-то тараканица.
«Любимый девушка» пошла мыть руки после этих «подарков». С мылом. Три раза. Пока я пинала всю эту «кладбищенскую романтику» в сторону мусорного ведра, раздался голос Ренеля.
- Я тут подумал и решил немного поторопить события! – усмехнулся директор, выходя из своего кабинета, - Но, согласись, забавно получилось. Ах, да, насколько я понял, кое-кто очень и очень ревнивый. Так что посмотрим, чем дело кончится. Вот мой адрес. На всякий случай. Всегда рад тебя видеть.
Ренель бросил на стол бумажку, как бросают нищим мелочь, улыбнулся и скрылся в своем кабинете.
Я молча достала бладбук и написала письмо Абелю, обрисовывая ситуацию, не забывая упомянуть про «Любимого дедушку». Я написала ему в первый раз за все время нашего знакомства. Через десять минут пришел ответ. «Я уже знаю».
Прозвучало это, надо сказать, как-то зловеще… Я стала ждать окончания рабочего дня, напряженно поглядывая на часы.
Когда я переступила порог дома, в холле было тихо, как на кладбище. Мне снова вспомнились цветочки на моем столе. Может, это – знак судьбы? Я прошла в свою комнату. На кровати лежало белое платье. Юбка была многослойной и напоминала нераспустившийся бутон розы. Корсет - белым, кружевным, без бретелек, на сверкающих пуговицах - застежках, которых я насчитала не меньше дюжины. Пуговицы - застежки располагались спереди, а не на спине, как обычно. К этому платью прилагались туфли с лентами, которые завязывались на щиколотках. Выглядело все это очень нежно и красиво, поэтому меня это настораживало.
Время ползло медленно. Я приняла ванну, поела, полила мой цветочек, который только начал отходить после вынужденной пересадки. Часы на стене зловеще тикали.
- Молилась ли ты на ночь, Дездемона? – спросил один таракан, хватая тараканицу за горло, - Я спрашиваю, молилась ли ты на ночь, Даздраперма… Тьфу ты… Дездемона!
- Стоп! Не верю! Халтура! – заорал таракан в кепочке, сидя на раскладном стульчике, - Ну кто так душит? Кто так душит? Мы что? «Ералаш» снимаем? Души по-настоящему! А лучше кусай за шею! Где твои клыки?
Таракан – Отелло занервничал, полез и достал клыки, вставив их в рот. Тараканица – Дездемона томно лежала на кровати в ожидании удушения. Кровать, кстати, была сделана из спичечного коробка, а вместо перины был кусок марли.
- Дубль два! Погнали! – заорал таракан – режиссер, отложив рупор.
Тараканица подошла и щелкнула хлопушкой.
- Питалась ли ты на ночь … тьфу ты… молилась ли … - запутался актер, цыкая зубом, - Ерунду какую-то снимаем. Почему Отелло должен кусать Дездемону? Шекспир, между прочим…
- А мне плевать на Шекспира! Я – режиссер, я так вижу! – заорал таракан-режиссер, вскакивая с кресла, - И не надо мне, заслуженному режиссеру указывать, что должен делать Отелло с Дездемоной!
Дверь в мою комнату открылась. Служанка тихо произнесла:
- Вас хотят видеть… Наденьте платье, которое для вас приготовили…
В соседней комнате играла музыка. «Скоро и для тебя будет играть музыка, но только ты ее не услышишь!» - злорадно заметил злобный таракан, которому мои отношения с Абелем очень сильно не нравились. Хозяин сидел за роялем и спокойно играл седьмую симфонию Бетховена. Тихая, тревожная и мрачная музыка сразу же меня насторожила.
- Итак, сударыня, - начал Абель, глядя на меня, - Присаживайтесь. Я вижу, вы взволнованы. Что случилось?
Пока он с наслаждением играл, я спокойно и кратко обрисовала ситуацию. Под седьмую симфонию Бетховена история звучала, как трейлер к какой-то драме. С каждым аккордом, я чувствовала, что мне становится как-то не по себе. Я закончила. Абель доиграл.
- У некоторых не хватает воображения. Они только повторяют то, что им скажешь… Причем, они даже не догадываются, кто автор слов. Мне было интересно, солжете вы или умолчите, - заметил Абель.
Здорово. Меня проверяли. И меня это сильно зацепило.
- Глупо лгать, когда тебя так легко уличить, - вздохнула я, а потом гордо выдала, - Неужели я дала вам повод усомниться в моей честности? Неужели я дала повод усомниться в моей верности? Я не давала таких поводов. И не давала повода портить мне настроение кладбищенскими цветочками. Я, между прочим, человек очень суеверный!
- Это вполне в стиле Ренеля, - усмехнулся Абель, начиная седьмую симфонию сначала, - Его щедрость просто не знает границ.
Я молча села на стул рядом. Не могу сказать, что мне стало легче. Я сидела, словно статуя, глядя перед собой. Он доиграл и повернулся ко мне. Может быть, мне надо было обрадоваться? Вау! Меня проверяют? Ревнуют? Как мило! Ну что ж… Раз ты меня проверяешь, теперь моя очередь. Будем, так сказать, взаимно любезны. Правда, эта проверка будет действительно неприятной, но если он ее не пройдет, то все встанет на свои места. Продолжать дальше не будет смысла. Я всегда сторонник разочарований на ранних этапах отношений. Плохо, что я уже успела привязаться к нему.
- Я могу идти? – холодно спросила я, вставая с места, - Если меня проверяют, значит, мне не доверяют. О чем может идти речь, если нет элементарного доверия?
