— Нет, мы с ней не в кровном родстве! — вздохнула я. Никогда мне еще не хотелось быть кровным родственником этой милой мертвой пожилой женщины. Пожилой, потому что пожила, и хватит!
— Мы подумаем, а потом вернемся! Нам надо посмотреть в архивах! — братья стали пятится в сторону калитки. — Мы еще с отцом посоветуемся!
Через минуту от них даже след простыл.
В редакции меня ждали деньги. Пятьдесят эрлингов за две статьи. Я немного посидела и выпила любезно предложенный редактором чай.
— Опять объявился Невидимка! Читала «Справедливость и закон»? Все тот же! Неуловимый! Поговаривают, что — маг. Следы заметает отлично! — произнес редактор, любуясь нашей газетой. — Размели весь выпуск газетенки инквизиции, как горячие пирожки! Поговаривают, что кто-то из магов проводит свои эксперименты на людях. Всем охота узнать подробности таинственного исчезновения девушек! Некоторых находили. Ничего не помнят, даже имени своего. А некоторых находят мертвыми…
Я молча допивала невкусный травяной чай, понимая, что интервью у маньяка я готова брать только сквозь прутья решетки, но уж никак не в темном переулке. «Расскажите, как вы нашли свое призвание?» — я задаю вопрос, глядя на окровавленную фигуру, склонившуюся над телом очередной жертвы… «Хм… Самое сложное начать! А потом все как по маслу!» — отвечает мне маньяк, почесываясь ножом. «Это — ваша основная работа?» — задаю вопрос я, глядя как он расчленяет свою добычу. «Да нет, это — мое хобби!» — скромно отвечает садист. — «Вообще-то в жизни я — примерный семьянин, отец десятерых детей и просто хороший человек!». Я быстренько записываю. «Ну раз уж вы заговорили о семье, то как они отнеслись к вашему хобби? Осуждают? Поддерживают?». Маньяк вытирает руки об одежду жертвы и задумывается. «Раньше осуждали, а теперь нет. Я убил их первыми!» — вздыхает он. «Соболезную. А кто же вас тогда поддерживает?» — интересуюсь я, делая пометки. «Голоса в моей голове! Без них бы я никогда не справился! Они прямо шепчут мне «убей», «убей всех»! — улыбается маньяк. «Какие у вас планы на будущее?» — спрашиваю я, глядя на то, как под жертвой растекается лужа крови. «Я не собираюсь останавливаться на достигнутом! Ни в коем случае! У меня большие планы, главное, чтобы не арестовали!». «Спасибо большое! Успехов вам! И всего самого наилучшего!» — мило улыбаюсь я, маша ручкой на прощание. "И вам спасибо!" — машет мне маньяк, оттаскивая жертву в сторону. — "Я завтра на работе с удовольствием прочитаю вашу статью! Вы только напишите, что я — хороший человек. Просто убивать люблю…"
— Так что если что-то разнюхаешь — милости просим! — улыбнулся редактор, протирая лысину и выводя меня из глубокой задумчивости. — Плачу сто эрлингов! Сразу!
Я смотрела предыдущие выпуски газет. С жадностью людоедов, с восторгом маленьких детей, приметивших на витрине сладости, с прытью гламурной кошечки, увидевшую последнюю модель на распродаже, народ читал нашу газету. Их мало интересовали передовые разработки местных умельцев, им было глубоко фиолетово на достижения магии, их интересовала смерть. И чем больше, тем лучше. Именно репортажи о смерти выносились в первую колонку, именно подробности безвременных кончин становились любимой темой для семейной беседы за обедом и поводом поговорить за ужином. И тут меня осенила гениальная идея. Делать «бабки» на бабке. Аттракцион для любителей пощекотать нервишки!
Я закусила ручку и села писать статью под заголовком «Кто еще не видел настоящее фамильное привидение? Аттракцион не для слабонервных! Только один из десяти выдерживает встречу с НАСТОЯЩИМ призраком!». Я
подвела нехитрую калькуляцию и прикинула, что за вход я буду брать пять эрлингов, за выход — не меньше ста. Держись бабка! Сейчас ты узнаешь, как я умею наматывать нервы на кулак!
«Никто не знает, как она умерла. Одни говорят, что она оступилась и упала с лестницы, сломав себе шею в трех местах и позвоночник в двух, другие уверяют, что ее жестоко и зверски убили прямо в ее собственном доме! Есть так же те, кто верят в то, что старушка сама свела счеты с жизнь, узнав, что ее семья разорилась. Так или иначе, ее тело было предано земле, но ее рассерженный дух до сих пор обитает в горячо любимом доме! И теперь каждый может похвастаться тем, что видел настоящее привидение! Уверяю, это очень опасно и интересно увидеть воочию доказательство жизни после смерти! Вход платный!»
Редактор взял за заметку пять эрлингов и обещал, что пустит ее в печать завтра утром. С наслаждением перечитав «рекламу», я вздохнула. Обычное дно превращалось в золотое!
Я купила краски и кисти, нашла возле дома старую дощечку и быстро нарисовала цветастую, но корявую афишу, которую с фанатизмом дятла прибила камнем к забору. На следующее утро я обомлела. Под дверью стояла толпа. Выбравшись из окна, я успокоила желающих пощекотать нервишки, а потом открыла дверь и стала запускать их по пять человек. Первая партия вылетела пулей через две минуты. Из дома раздавались истерические крики бабки: «И ты, бесстыдница, срам прикрой! То же мне, замужняя! Небось, нагуляла своего ребенка от любовника! Срамоту в подоле принесла! А ты, чего зыркаешь, недокормыш! Тоже мне, студент нашелся! Знаю я, как вы там учитесь! Только пьете да гуляете!»
Моя коробочка пополнялась монетками, а моральные мазохисты прибывали и прибывали. Все! Такими темпами я быстро оплачу все штрафы, отгрохаю себе новый особняк, найму слуг и… Бабка уже совсем озверела: «Чего пальцем тычешь, молокосос! Пороть тебя надо! А ты чего зенки вылупил? Небось, матушка жалеет, трясется надо тобой! Вырастешь пьяницей и вором!». В моем доме побывало уже человек сто. Кто-то с укором замечал, что «делать деньги на фамильном привидении — это низко, греховно и бездуховно», но при этом, протягивая деньги за вход сразу за все свое достопочтенное семейство, включая не менее сварливую бабку, которой явно было интересно, как правильно отравлять жизнь потомков после смерти. Семейство «моралфагов» с нетерпением ждало своей очереди, обсуждая морально-этический аспект «заработка на призраке», изнывая от желания поскорее увидеть оного.
— Это кто здесь так радостно торжествует? Я! — мурлыкала я, пересчитывая свой доход, сидя возле дома. Гордость, честь, чувство собственного достоинства, смекалка и наглость собрались на поминки моей совести, которая скончалась после долгой и продолжительной болезни в страшных мучениях, оставив после себя шикарное наследство.
Я — богата! В моей коробочке лежала тысяча эрлингов! Тысяча! Если быть точнее, то тысяча сто пять!
И тут я увидела, как к моему дому идет патруль инквизиции. Они обступили меня со всех сторон.
— Штраф за незаконную предпринимательскую деятельность! 500 эрлингов, — произнес кто-то из инквизиции. — Штраф за нарушение общественного порядка, 500 эрлингов. Ваши соседи выразили недовольство шумом.
Ага, «прекратите свой шабаш, а то я инквизицию позову!» Да они меня за банкомат держат! Я что? Главный налогоплательщик? Неужели на моих хрупких плечах лежит фискальная функция всего города-государства? Я почувствовала себя градообразующим предприятием. Чиновники разводят руками перед бедными пенсионерами, мол, пенсий пока нет, но вы держитесь. Анабель Эрланс еще не погасила штрафы! Такое чувство, что за мой счет существует весь госаппарат! Я что? Главный инвестор? Или кому-то не хватает на премию?
