— Кто учил вас перебивать? Вам не говорили, что это — невежливо? Даже для ученого с мировым именем, — вкрадчиво заметил инквизитор, стоя позади меня. — Сколько статей нужно написать, чтобы получить право перебивать? Предоставьте завтра перечень научных изданий и требования к оформлению. Я займусь этим вопросом в свободное от работы время.
Ирвин возмутился, но канцлер от магии бросил на него уничижительный взгляд.
— Я протестую! Я… — возмутился агромаг, глядя куда-то наверх. — Это инквизиционный произвол! Эта девица заслуживает тюрьмы! Я требую для нее наказание по всей строгости закона! Я не собираюсь молчать! Да вы знаете, кто я? Я — Ирвин Гамильтон! И я не позволю закрывать мне рот!
— Покиньте помещение. Акции протеста вы можете спокойно проводить в коридоре, а если быть точнее — на улице. Дверь открывается наружу. Достаточно просто повернуть ручку вправо до упора. Благодарю, — раздался голос позади меня, сопровождаемый шумным вздохом.
Ирвин бросил презрительный взгляд на канцлера от магии, который за него не заступился. Тот в свою очередь взглянул на часы. Ирвин никуда уходить не собирался, молча протестуя и пылая гневом.
— Я предлагаю вам скромное вознаграждение за моральные страдания и испорченное платье в размере тысячи эрлингов, если завтра в газете появится красивая статья о том, как ученый с мировым именем показывал вам плоды своей научной деятельности. Обязательно укажите, какой вклад он внес в науку. Не думаю, что стоит перечислять все его научные труды, но основные должны фигурировать в статье. Обязательно. Если будут какие-то вопросы, мы вам все расскажем и поможем грамотно составить библиографию. Этот человек действительно прожил всю свою жизнь, помогая другим.
Я молчала и смотрела на протянутые мне деньги. То, что было в подвале — цветочки. Сейчас мне в любом случае попадет на ягодки. Молот застыл над наковальней.
— Я уже высказала свое мнение, — ответила я, с сожалением отворачиваясь от протянутых денег. — Это — моя принципиальная журналистская позиция. Инцидент в красках описывать я не стану, но упоминание о нем будет.
Маг посмотрел на меня нехорошим взглядом, а потом нахмурился и вышел из кабинета. За ним засеменил в одном тапке Ирвин, бросая грозные взгляды в мою сторону. Дверь хлопнула так, словно кого-то только что пристрелили.
— Я могу идти? — спросила я, пытаясь оторваться от стула. Несмотря на все нехорошие предчувствия, я смогла отлипнуть, глядя на безнадежно испорченную мебель философским взглядом любимой кошечки.
— Да. Тебя проводят, — произнес инквизитор, отворачиваясь. — Утром тебе выдадут новые документы взамен испорченных. Ах да. Завтра, чтобы я тебя не видел в Академии. Если увижу — пеняй на себя. Поищи другие темы для сенсаций.
Когда я шла по улице в сопровождении двух патрульных, со стороны это напоминало конвой. Такое чувство, будто они вели меня в тюрьму. Хотя, так оно и есть. Если для кого-то дом — это крепость, то для меня — это тюрьма. Моя облезлая тюрьма в ночном сумраке выглядела все так же убого и гнусно. В почтовом ящике я нашла письмо-уведомление о том, что вместо пяти тысяч мне следует уплатить всего лишь пятьдесят эрлингов. Я так же обнаружила письмо по поводу непогашенной задолженности за пять лет. Философски взглянув на пятизначную сумму, я вздохнула.
Меня довели до двери, которую я открыла своим старым ключом, мысленно пытаясь мобилизоваться перед неизбежной головомойкой.
— Что это значит? Да как ты выглядишь? — выл призрак, капая мне ядом на напряженные нервы. — Не может быть! Тебя опозорили! Чуяло мое сердце! Позор! Не для того тебя растили, не для того тебя кормили, чтобы… Да кто ж тебя после этого замуж — то позовет? Да что ж мне с тобой делать?
— Оставить в покое! — огрызнулась я, погружаясь в теплую ванну. Клей постепенно размокал и смывался. Волосы после вынужденной яблочной маски были гладкие и шелковистые, кожа на лице — упругой и нежной, а на поверхности воды плавали белые, приятно пахнущие лепестки. Деревянное платье и дубовые панталоны стояли у стены.
— Ой не думала, что доживу до того дня, когда моя внучка опозорит нашу честную фамилию! Да что бы сказал твой отец, узнав о том, тебя облили на улице помоями за твое развратное поведение! — возмущалась бабка, пытаясь спустить воду, но я зажала пяткой слив, не обращая внимания на крики.
Я лежала в воде, смывая с себя остатки клея, и думала над статьей. Нет, это будет не интервью. Это будет нечто другое. Через полчаса я сидела в своей комнате, сушила волосы полотенцем и писала.
«К вашим услугам — прежняя заслуга»
Статья посвящается некогда великому ученому Ирвину Гамильтону.
«Здравствуйте! Приятно познакомиться, я — ваша прежняя заслуга на магическом поприще! Я обеспечиваю вам пожизненную пенсию, уютное кресло в президиуме и совете. Я дрожащей рукой подписываю научные работы студентов и преподавателей, не читая их и не вникая в их суть. Я никогда не признаю свои ошибки. Именно на мне держится вся магическая наука. Я поучаю молодых и заставляю признать тот факт, что если бы не я, то их бы на свете не было. Именно благодаря мне, мой уважаемый обладатель, на вас смотрят с благоговением, прощая старческое слабоумие, опасные эксперименты, бредовые идеи. Я рада, что спустя столько лет, я обеспечиваю вам достойную и обеспеченную старость.
Но я очень устала. Мне надоело, что меня постоянно используют, как грязный носок в любом споре, чтобы заткнуть рот оппоненту, мне стыдно, что я служу для вас щитом от правосудия. Я хочу, чтобы меня наконец-то оставили в покое. Я не хочу прикрывать ваш вчерашний инцидент с опасным растением, которое вы вывели у себя в подвале, и которое чуть не отправило на тот свет своего создателя и его гостью. Я предпочитаю остаться в прошлом, не имея никакого отношения к вашему бредовому настоящему и сумрачному будущему. А.Э.»
Да, интервью без слез не вспомнишь. А если еще воспроизвести в памяти все детали, то к слезам прибавятся ночные кошмары. Думаю, будет лучше, если это будет просто статья. Я несколько раз перечитала, поправила некоторые моменты, а потом положила листок перед собой на столе, вглядываясь в собственный почерк, словно между строчек я мечтаю увидеть свое будущее. Итак, отдавать это на публикацию или порвать? Как мне поступить? Взгляд снова зацепился за пыльный альбом, сдвинутый трясущейся от негодования рукой на край стола. Я пролистала страницы, посмотрела в нарисованные глаза и решила, что статье быть. И точка. А дальше — посмотрим. Я спустилась вниз, свернула бумажку, написала адрес редакции и засунула в почтовый ящик. Письмо исчезло. Дело сделано. Теперь пусть редактор решает, издавать или нет.
Я легла спать, а ночью проснулась от крика.
— Собирай свои вещи! Вон из моего дома! — заорала бабка, появляясь из стены. — Пропащая! Опозорила семью!
— И куда я пойду на ночь глядя? — поинтересовалась я, пытаясь прикинуть, который час.
— Где шлялась, туда и иди! — категорично постановил призрак, нависая надо мной и высверливая во мне дырку. — Вон из моего дома!
