«Девушка красивая вдруг выпала в астрал, другой бы изнасиловал, а я — арестовал!» — заметил демон, доставая калькулятор. — «Отличный мужик! Ты это, задумайся… Деньги, власть и внешность… И комплекс «Чип и Дейла». Да это — просто находка для любой женщины! А для тебя, постоянно влипающей в неприятности — это просто подарок небес! Тем более, он с тобой явно заигрывает!» Я посмотрела на спокойное лицо собеседника и попыталась разглядеть признаки «заигрывания». Мой бывший супруг был просто мастером в этом деле. Он раздевался до трусов, оставаясь в дырявых носках, потому что по полу дует, а потом ковылял ко мне на кухню со словами: «Ты идешь? А то у меня сейчас желание отпадет!». «Пришьем обратно!» — тоскливо замечала я, глядя на одинокого бродягу любви Казанову в трусах, подаренных его мамой, раз в месяц вспомнившего, что за любовью далеко ходить не надо. «Что значит пойти помыться и носки поменять?» — спрашивал он, принюхиваясь к себе. — «Да нормально все! Я три дня назад купался! И че тебе не нравится? Да чистый я! Кароч! Сдвигайся! Я тогда ща чипсы из холодильника возьму!».
Ангел посмотрел на меня скорбно, а потом перевел взгляд на тонкий шрам на лице нашего благодетеля, спасителя и, судя по всему, работодателя. «Пощади мужика! Ему и так в жизни досталось!» — вздохнул ангел, жалобно глядя на меня, словно я уже прикинула, как весело и задорно будет проходить вьжуп невесты. Если в этом мире на мне кто-то захочет жениться, то за невестой нужно проходить с нормальными экзорцистами. Природа с завистью смотрит на естественный отбор, организованный бабкой — домомучительницей.
— Ешь. Пока все не съешь, я отсюда не уйду, — заметил инквизитор, изучая потолок камеры. — По правилам ни миски, ни ложки заключенным оставлять не полагается.
— Я получается, заключенная? — хрипло спросила я, сжимая кулаки под одеялом.
— Нет. Но ты находишься в камере предварительного заключения, — инквизитор посмотрел на меня так, словно завтра мне вынесут смертный приговор.
— Нет, ну то, что я — не в гостях, это я уже поняла, — вздохнула я, глядя на еду. — И что? Нельзя меня оставить наедине с едой. Обещаю, что верну и ложку и миску. Или вы думаете, что я буду ложкой делать подкоп, а миской выгребать землю, пряча ее под кроватью?
— Когда доешь, — усмехнулся он, снова глядя на меня, — продемонстрируешь. Я с удовольствием посмотрю. Я не шучу. Мне просто хочется это увидеть.
Я взяла тарелку с вполне приличной и главное теплой едой, со старушечьим оханьем потянулась за ложкой, уронила ложку со стола на пол. Судя по взгляду, мне сейчас точно оторвут лапу, а следом голову. Я занервничала еще сильней. Мне удалось поставить тарелку на стол, постанывая от боли, свеситься за ложкой, нашарить ее на полу, стараясь не думать о том, что на том конце кровати сидит зритель. В итоге я чуть не перевернула стол вместе с тарелкой, но вовремя удержала ее рукой, слегка расплескав ее содержимое. Наконец тарелка и обдутая ложка встретились, желудок ободряюще заурчал, вспоминая, когда я в последний раз кушала. Я не могу кушать, когда на меня смотрят таким взглядом. Я занервничала еще сильней, поставила тарелку себе на колени. Ну все, теперь… А! Горячее! Тьфу… Ой! Ладно, тут на одеяло попало совсем немного… Отстирают… Я надеюсь… Я подняла глаза на «надзирателя», донося ложку до рта и осторожно дуя на нее.
«Я так понимаю, что культпоход в ресторан мы вычеркиваем или ставим галочку?»
— с сомнением заметил демон, доставая блокнот. Ангел пожал крыльями.
— А почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? — спросила я, поглядывая на миску.
— А как старший брат должен обращаться к младшей сестре? — язвительно заметил он. — Даже если они двоюродные? Ты думаешь, что я не знаю, что ты — не Анабель?
Мои глаза расширились, я закашлялась. Я донесла внезапно опустевшую ложку до рта, понимая, что если я хочу знать, что в ней было, мне придется облизать чужой рукав.
— Простите… — прокашлялась я, пытаясь взять себя в руки. Я не знала. Кто бы мог подумать? Караул! Руки дрожали так, словно я только что по ним схлопотала.
— Ложку сюда и тарелку! — скомандовал он, рассматривая содержимое своего рукава. — Я просто тебе поражаюсь, мисс Несовершенство!
— Нет! Я еще не доела! — возмутилась я, вцепившись в ложку и отодвигая от него подальше миску, обжигая пальцы.
— Я сказал ложку и тарелку! — металлическом голосом произнес он, оттирая платком остатки еды на рукаве. Я вздохнула и попрощалась с едой. Голодный желудок проводил ее таким грустный урчанием, что впору разреветься. Есть у меня предчувствие, что теперь меня будут кормить из корыта! Ну все, пощекотала вкусовые рецепторы, облизали ложку и хватит…
— Теперь вы мне точно штраф выпишете, — усмехнулась я, чувствуя себя крайне неловко. — Я просто хотела поинтересоваться, а есть у вас штраф «просто так»? Или штраф «ты мне уже надоела»?
— Положи руки так, чтобы я их видел, — спокойно произнес канцлер, вытирая испачканную ложку платком. — Руки поверх одеяла и не вздумай их поднимать. Некоторым заключенным даже ложку доверять нельзя. В твоем случае ее даже показывать страшно, но я рискну.
Я опустила голову, положив дрожащие от нервного напряжения руки поверх одеяла.
— Рот открывай! — раздался насмешливый голос. Я подняла глаза и с изумлением увидела, как к моему рту устремляется ложка.
— Вы издеваетесь? — возмутилась я, чувствуя, что рот я все-таки открыла. Горячее! Блин! Он что? Издевается? Я задышала через рот, с ненавистью глядя на него Инквизитор поддел мясо, попробовал, а потом подул на ложку.
Я мучительно прожевала предыдущую ложку, даже не ощущая вкуса.
Вторая ложка уже нарисовалась на горизонте, терпеливо ожидая в воздухе, когда я проглочу содержимое первой. Я попыталась поднять руку в знак протеста, но тут же мои руки были прижаты к одеялу.
— У тебя абсолютно нет совести. Я тебя еще как ребенка должен кормить! — возмущался он, набирая третью ложку и дуя на нее. — Рот открывай! У меня еще столько работы, а я сижу и…
— Кормлю опасную преступницу с ложечки… — с набитым ртом заметила я, понимая, что писать о таком статью, я бы не рискнула. — А что? Нельзя было просто оставить мне еду? Или попросить кого-то?
Я старалась не смотреть на него, уткнувшись взглядом в свои лежащие поверх одеяла исцарапанные руки.
— Ты время видела? Два часа ночи! Жуй, а не разговаривай. Прожевала? Открывай рот! Я что? Буду с постов снимать людей, чтобы они покормили горе-журналистку которая ложку до рта донести не может без происшествий? — услышала я голос. Он не злился. Я бы это почувствовала по интонации.
— Извините, — заметила я, глядя на следующую ложку. — Я не…
Ложка отправилась мне в рот, мешая мне закончить мою мысль.
— Оправдываться будешь, когда дожуешь. Да не торопись! — услышала я, боясь поднять глаза. — А то у меня такое чувство, будто ты не жуя глотаешь.
Я старалась не смотреть в его сторону, чувствуя себя крайне глупо. Нервы были на пределе. У меня они и так последнее время сильно пошаливают, а тут… Несколько почти бессонных ночей, жизнь впроголодь и всухомятку, постоянное нервное напряжение, ощущение, что я — лишняя в этом мире, проблемы с деньгами, проблемы с домом. Нет, всему есть свой предел. И мой предел уже близок.
