— Альберт, ты не обижайся… Просто… это действительно как-то немного неожиданно прозвучало… Я должна это обдумать, как следует… — запинаясь, выдала я, стараясь не оборачиваться. — Ты мне действительно очень сильно нравишься, но…
Я почувствовала, как меня взяли за руки, завели их за спину. На моих запястьях сомкнулись пальцы, а вкрадчивый до мурашек по телу голос, отчетливо произнес:
— Ты арестована… Вина твоя доказана… Ты только что чистосердечно призналась…
Одна рука перехватила мои руки, а вторая скользнула по груди, расстегивая пуговицы.
— Поэтому я вынужден тебя обыскать…
Пуговицы расстегивались одна за другой, пока рука гладила обнаженные плечи, а губы целовали шею.
— Давай, я просто буду хранить молчание? А? — шепотом спросила я, глядя на блестящую ручку двери. Категоричный отказ в моем дрожащем от волнения голосе не прослеживался, что меня смущало еще сильнее.
— С этого момента ты обязана хранить не только молчание, но и верность. Это — твой предварительный приговор, — на мой палец было надето кольцо, которое я так и не разглядела в полутьме. — Я знаю, о чем ты подумала. Ты постараешься исчезнуть, будешь избегать меня, а я этого не хочу. Я сказал тебе правду не для того, чтобы завтра читать в газете свои откровения.
«Пятачок! Неси ружье!» — сардонически всхлипнул демон, шевеля тельце ангела. — «И сними его с предохранителя! Сходили, взяли интервью… Офигеть… Я просто в шоке…»
— Зачем ты это делаешь? — всхлипнула я, прижимаясь к чужой груди и закрывая глаза. — Неужели в этом мире так принято? Я не верю… Мне нужно все обдумать… Я обещаю, что никто ничего не узнает… Честно… Я придумаю вопросы, сама напишу на них ответы, отправлю тебе на утверждение….
— Посмотри мне в глаза, — услышала я, чувствуя, как теплые руки ложатся на мои вздрагивающие плечи. — Ты действительно хочешь уйти? Мне важно это знать. Если «да», то я отпущу тебя.
— Я не знаю, как мне поступить, — простонала я, опуская голову и упираясь руками в чужую грудь. — Честно, не знаю… Не мешай мне, я думаю… Я просто не понимаю, к чему такая спешка?
— Иногда мне кажется, что где-то в ближайшем будущем уже подведена черта, за которою я не могу заглянуть, — услышала я вкрадчивый ответ. — И мне просто очень не хочется тебя отпускать. Я хочу, что ты понимала всю серьезность моего приговора…. Я учел все твои преступления…
«Чего ты меня смотришь?» — взорвался демон, глядя на меня. — «Я вообще не по тем делам! Вон, на пернатого смотри! И желательно пронзительно и с осуждением! Учись, как надо смотреть! Вон, у тебя учитель стоит!»
Я подняла глаза, встретилась со слегка потеплевшим взглядом, чувствуя, как мои плечи согревают чужие руки. Полуспущенное вниз платье, стелилось по полу. Уходить мне чертовски не хотелось…
— Как бы аморально это ни звучало, но я не могу уйти… — обреченно вздохнула я, положив свои руки поверх чужих. — Это страшное преступление с моей стороны?
— Я думаю, что мы найдем смягчающие обстоятельства для детального рассмотрения… — наши губы соприкоснулись, а платье временно превратилось в половую тряпку. — …тела.
Глава семнадцатая… если вашим именем что-то и назовут, то наверняка это будет болезнь
— Месяц в небе, солнце в дубе! Замри червяк в зубе!
— Доктор, вы точно стоматолог?
«Я что-то пропустил?» — жалобно поинтересовался ангел, протирая глазки. И его тут же сожгли взглядом. «Нет, ну я серьезно… Просто я сильно разволновался!» — вздохнул ангел, кротко глядя на нас своими красивыми глазками. — «Еще бы… Такой поцелуй… Сами понимаете…». «Поцелуй?» — кисло переспросил демон, доставая пачку сигарет и чиркая зажигалкой. — «А! Ты про это… А я уже и забыл… Поцелуй? Тю…. Это была… хм…. разминка…. Как бы тебе объяснить? Дорвались наши голубки друг до друга… Слу-у-ушай! У тебя нет глазных капель? И успокоительного, которое отпускается без рецепта? Очень надо…. Нет? Жа-а-аль…». «Лучше расскажи, что было вчера!» — взмолился ангел. «Травмировать твою неокрепшую психику? Если тебя от поцелуя так развезло, то если я тебе начну пересказывать, ты сразу в ящик сыграешь. А похороны нынче дорогие!» — икнул демон, затягиваясь и выпуская дым. — «Что… кхе…. было? Кхе… Аня дала кое-кому… кхе…кхе… повод для размышлений. Тьфу… Отвык… кхе… курить уже! И взяла… кхе…кхе… интервью. Больше мне… кхе… добавить нечего! Гадость…. кхе!». «Дай-ка сам взгля….» — ангел осекся, сглотнул, а потом протянул маленькую ручку демону. — «Дай!». «По рукам могу дать за вчерашнее! А лучше сразу по голове!» — заметил демон, пряча пачку и туша окурок.
Если часы не врут, то сейчас пять утра. И я сейчас нахожусь…хм… «под следствием» лежа на «смягчающих обстоятельствах». Все улики свидетельствовали против меня, моя вина была неоднократно доказана. Мое признание потянуло на еще одно расследование… Пришлось в очередной раз давать показания… Мой «прокурор» в расстегнутой и перекрученной рубашке трогательно спит у меня на груди головой, подложив одну руку мне под голову, а второй сжимает одеяло на моем колене. Так что о побеге думать не приходится. Та- а-ак! У меня появился шанс повернуться на бок… «Прокурор» слегка повел плечом, давая мне надежду, что подушка, лежащая рядом, будет использована по назначению. Не судьба. Одеяло на коленке сжалось, а потом снова разжалось. Одна моя рука лежала на чужом плече, а вторая была «на свободе». Ее я положила на голову «правосудию» и осторожно погладила спутанные волосы. Я попыталась снова уснуть. В шесть десять, я проснулась от того, что мне прохладно. Конечно, одеяло валяется далеко в ногах, а меня крепко держат за запястье, не давая шелохнуться.
«Давай, вспоминай Дарвина! Человек произошел от кого? Правильно! От обезьяны! Просто кто-то произошел от гориллы, а ты у нас… Ладно, давай, мармозетка…» — вздохнул демон, глядя на одеяло. Я размяла пальцы ног, а потом осторожно, высунув кончик языка от напряжения, потянулась пальцами ног за одеялом. Я подцепила его и потянула на себя. Есть! Осторожно высвободив одну руку, я попыталась поймать одеяло и расправить его на… нас. Так намного лучше. Теперь мое правосудие точно не замерзнет. Хотя, правосудию хорошо… Он в рубашке…
Ладно, сцена третья, дубль первый, фильм «Покой нам только снится». В третий раз я почти проснулась от того, что из-под меня что-то осторожно пытаются вытащить. Сработал рефлекс. Раз подо мной, значит — мое! Раз тащат — это плохо! Я дернулась, пытаясь вцепиться намертво в «мое». Тянуть перестали.
— Так, мне надо на работу, — строгий шепот возвестил меня о том, что я тут претендую на чужую конечность. Судя по всему — руку. Ее из-под меня все-таки вытащили. Жа-а-аль… Перебираться на холодную подушку страсть как не хотелось.
— До вечера… — услышала я тихий голос, а мне на плечи обрушилось одеяло.
— Оптимист… — зевнула я, зарываясь в подушку. Дверь закрылась. Через пятнадцать минут дверь судя по звуку снова открылась. Я уже была где-то между сном и явью. Кровать продавилась. Рука легла мне на голову, а потом я почувствовала дыхание на своей щеке, завершившееся поцелуем.
