— Хотелось… — вздохнула я, понимая, что в данный момент меня смущает его тон.
— И чего же тебе хотелось? — спросил инквизитор, откидываясь на спинку дивана, глядя на меня своим холодным взглядом. «У меня такое чувство, что где-то у него в голове стоит галочка по умолчанию в категории взгляд: «презрение и осуждение»!»
— мрачно заметил демон.
— Не буду врать. Мне хотелось поцеловать тебя, обнять тебя, погладить по щеке… С любовью…. - тихо — тихо ответила я, поднимая глаза.
— И? — Альберт поднял брови.
«Попробуй!» — взмолился ангел. Я опасливо приблизилась к чужим губам, сглатывая и готовая в любой момент отдернуться. Наши губы соприкоснулись. Я осторожно, стала целовать. Коктейль из пережитого ужаса, волнения от непредсказуемой реакции и нежности растекался горячей волной по моему телу. Я осмелела, положила руку на щеку «жертвы», не отрываясь от губ. «Перед смертью не нацелуешься!» — вздохнул демон. Я уже перебралась на его колени, обнимая мою «жертву» за шею и гладя его затылок. Я целовала его скулы, шею, нежно поглаживая пальцами лицо и просто умирая от восторга.
— Я люблю тебя… — прошептала я, снова целуя губы и пропуская его волосы сквозь свои дрожащие пальцы. — Я люблю тебя… Люблю… Все, теперь я умру счастливой… Сейчас, еще поцелую, и можешь убивать меня…
«Закончила? А теперь убирайся вон!» — заметил демон, подражая голосу Альберта.
— «Ты меня скоро в могилу загонишь! У меня в столе стоит пузырек успокоительного, о существовании которого я узнал, как только познакомился с тобой! В час по чайной ложке… Натощак…»
Я прикоснулась к полуоткрытым губам, обнимая крепко — крепко, и чувствуя, как после слов демона у меня по щекам потекли слезы. С сожалением я отстранилась, но тут же мне на щеку легла теплая рука, осторожно проводя пальцами по мокрым дорожкам, оставленным горючими слезами. Комок в горле проглатываться упорно не хотел. Я напряглась, пытаясь проглотить его снова.
Меня прижали к груди, положили мне на макушку подбородок и обняли двумя руками. Мы долго сидели молча в тишине и полумраке. Я вздрагивала, пытаясь, как налоговый инспектор, закрыть завод «Сопли и слезы», так лихо наладившего производство основной продукции в неподходящий момент.
— Тише… — услышала я то, что воодушевило завод стать передовиком производства и выдать месячную норму продукции на-гора. — Чего ты?
— Ты смотрел на меня так, словно вот-вот задушишь голыми руками… — всхлипнула я, украдкой вытирая слезы о чужой рукав.
— Я смотрел на тебя со всей любовью, на которую вообще способен, — я почувствовала, как грудь, к которой меня прислоняла рука, осторожно поглаживающая мои волосы, поднялась вверх и опустилась с тяжелым вздохом. «Дешифратор! Срочно!» — орал демон. — «Мы тут чуть кирпичи не отложили, а на нас, оказывается, с любо-о-овью смотрели!»
— Почему тебе не нравится, когда тебя обнимают и целуют? — спросила я, слегка отстраняясь.
— Я не хочу это объяснять, — услышала я. — У меня это с детства вызывает раздражение. Даже, когда мать пыталась меня обнять, мне это было неприятно.
— Но мне же можно будет это делать? — спросила я, утирая слезы. — Иногда… Мы можем выделить день, когда мне можно будет это делать. Я буду ждать его, как праздника… Как на счет одного дня в неделю?
«Ура! День обнимашек!» — противно-веселым голоском воскликнул демон, а потом тут же мрачно добавил, — «Только не это! Обнимашки по расписанию, завтрак по часам. На очереди по расписанию у нас….». Ангел уже составлял расписание, прикидывая, сколько дней можно потерпеть.
— Посмотрим на твое поведение, — усмехнулся Альберт.
— Ах так? — возмутилась я, пытаясь вырваться и встать. — Ну тогда я пошла! У меня дома бабке орать не на кого!
— Куда! Я что разрешил тебе уходить? — строго заметил Альберт, разглядывая мою руку. — Где кольцо?
— Дома, на столе… — смутилась я, пряча руку. — Я его не потеряла, не переживай. Я его завтра надену.
Честно, я не помню, куда его дела. Были предположения, что оно на столе, но в то же время были и подозрения, что его там нет.
Альберт пересадил меня на диван, встал, подошел к секретеру, отодвинул ящик и достал точно такое же кольцо.
— Ты что? — прокашлялась я, глядя как мне молча водружают на палец мое кольцо.
— Был у меня дома?
— Еще чего. Просто у меня есть запасное. На случай, если ты потеряешь предыдущее, — услышала я абсолютно спокойный ответ. Альберт молча снял с меня амулет телепортации, спрятал его в карман. Курсовую и мои записи он аккуратно сложил на столе.
«Акция! Потеряй два одинаковых кольца и получи «по шее» в подарок! Второе «по шее» бесплатно! Для постоянной клиентки на «по шее» скидка!» — обрадовался демон.
Глава двадцать первая… женская логика — испытание для мужской психики
Женская логика — странный предмет. Вроде бы логика, а вроде бы нет.
«Два кольца…» — начал демон, упершись обескураженным взглядом в стену. — «Два! Это как запаска для машины! Два одинаковых кольца… Я думал, что меня уже ничем в этом мире не удивишь!». «Это — хорошо или плохо?» — спросил ангел, нервничая. «Молчи…» — вздохнул демон. — «С этого момента он у нас кто? Правильно! Властелин колец! Два кольца — близнеца, а между вами что? Пра-а- авильно! Гвоздик! Пора бы выковырять гвоздик!» — икнул демон, тяжело вздыхая. — «Кто бы мог подумать! Два-а-а…»
— Ты куда? — услышала я после запоздавшего ужина, когда миссис Бэнгз убирала со стола тарелки, настроив свои локаторы на частоту наших отношений. На счет частоты, миссис Бэнгз была уже в курсе дела. И завидовала, как и подобает приличной даме, молча.
— Спать раздельно! Спокойной ночи, Альберт! — мило улыбнулась я, вставая из-за стола и чмокая его в щечку. — С этого дня я буду спать в выделенной комнате, как и подобает приличной девушке.
Я даже отвесила изящный реверанс.
«Ну и хитрое же у нас шило в попе! Попался, чтобы не расслаблялся!» — восхитился демон, с опаской глядя в глаза тому, кого только что поймали на слове. «Это — любовь или недоумение?» — спросил наивный ангел. — «А может, это нежность? Или осуждение?». «Ничего, у нас и не такие кололись!» — усмехнулся демон, глядя на Альберта, который спокойно поставил на стол опустевший бокал. «Ты имеешь в виду наркоманов в подъезде?» — поинтересовался ангел, вспоминая шприцы, валяющиеся за старым мусоропроводом.
— Новая тактика? — спросил он, невозмутимо глядя на меня.
«Мне кажется, или пахнет мужской обидой?» — спросил демон, принюхиваясь. — «У мужской обиды специфический запах. Она обычно пахнет хлопнувшей дверью и обиженным сопением! Иногда собранными вещами!»
Мой бывший супруг страдал маниакальной обидчивостью на почве «безбрежного семейного счастья». С глубокой скорбью на лице, словно только что ему сообщили о том, что жить ему осталось пять минут, он проклинал тот день, когда сказал «да» и поставил свою роспись. С видом гордым и непримиримым, он сидел и дулся на меня за то, что я заставляла его выбрасывать фантики от конфет, принесенных в качестве гостинцев его мамой и скушанных в один небритый фейс. Как однажды с гордостью умилялась его мамочка, листая их семейный альбом, ее сын — скромняжка, привыкший жрать сладости за шторкой. Он просто очень стеснительный. Ага. Во взрослой жизни это выглядит так: «Что делаешь?», «Кино смотрю, хрум-хрум-хрум…»
