– Я ничего не буду выворачивать! – уперлась я, в тот момент, когда меня прижали к стене. – Все, я передумала. Оставь меня. Подурачились и хватит! Не перегибай палку!
– Нет, ты хотела неприятностей, вот я тебе их организовываю. Генеральная репетиция перед выходом. Чтобы для тебя это не было неприятной неожиданностью! Так, на чем мы остановились? Ах, да! Я сказал, выворачивай карманы, красавица. Вытряхивай все, что есть. Если жизнь дорога, – с усмешкой заметил Феникс, подняв брови. – Из меня получается грабитель? Просто я еще не определился, грабитель я или карманник. Ладно, побуду карманником!
На пол со звоном посыпались золотые монеты. Я отчаянно сопротивлялась, вертелась, пыталась его ударить, но меня мигом обездвижили.
– Отличное платье. Не карманы, а просто мешки какие-то!– прошептал Феникс, прижимая меня к стенке. – Платье я тоже возьму! Снимай! Не стесняйся! Подарю своей любовнице! Оно ей очень понравилось!
– Отпусти меня! Ничего я снимать не буду! – возмутилась я, пытаясь его укусить. – Ты заходишь слишком далеко!
– Я просто захожу издалека! – мой рукав с треском оторвали. На очереди был ворот. Платье упало на пол. – А теперь самое неприятное и очень вероятное из того, что ждет беззащитную девушку в Кадингере.
Я отвернулась и закрыла глаза, чувствуя, как хватка моментально ослабевает, а моей щеки касаются теплые, мягкие, сухие губы. Они скользят в сторону шеи, становясь все настойчивей. Одна его рука держала мои руки, а другая занималась анатомическими открытиями. Запахло жаренным. Конечно, это я подгораю от стыда.
– Любовница меня бросила только что за то, что я порвал понравившееся ей платье. И вот у меня остается море страсти, которое я не знаю, кому подарить. Вам море страсти не нужно? – прошептали мне на ухо, чтобы снова вернуться к моим губам. Поцелуй требовал ответа.
– Я буду целовать до тех пор, пока ты мне не ответишь на поцелуй! – прошептали мне, глядя тем же самым взглядом, который я увидела когда-то в круге.
– Губы отвалятся! – с сожалением ответила я. – Береги губы, Феня…
Мягкие, сухие, теплые губы, горячее дыхание и глаза, которые смотрят на меня так, словно кроме меня в этом мире больше никого нет. Котенок в моем животе сладко зевнул и стал тереться, мелодично вибрируя. Мур-р-р-р! Он просил, чтобы его погладили и приласкали. И судя по глазам, за лаской не заржавеет. Я стиснула зубы.
– Хуже безответной любви бывает поцелуй без ответа! Просыпайся, Спящая Красавица! – услышала я, понимая, что от таких поцелуев проснулась бы не только Спящая Красавица, но и труп недельной давности. Пол трупа не принципиален.
Каждый поцелуй настаивал. С каждым разом все грубей. Нежность? Какая нежность? Что это такое? Никогда о ней не слышал! Огонь в знакомых глазах стал медленно гаснуть. И было странно от того, что поцелуи были требовательные, а взгляд умоляющий.
– Хуже безответной любви бывает любовь безответственная, – шепотом заметила я, понимая, что еще немного, и сдамся. Аргументы в голове метались с одной чаши весов на другую, вызывая сомнения и колебания. И тут, вальяжно и неспешно, под дружные аплодисменты аргументов появилась пудовая гиря. Посмотрев на расстановку сил, фыркнув,она забралась на одну из чаш, моментально расставив все точки над «ё».
– …не хочу…кхе… раком…. – сдавленно заметила я, неохотно выкручиваясь из объятий, но не тут–то было. Меня поймали.
– Что? – осведомился Феникс, на секунду разжимая руки.
– Говорю: на твоем безрыбье не хочу быть раком! – ответила я, поднимая с пола платье. – Заполнять перерыв между прошлым и будущим. Зачем все это? Тебе просто скучно? Хочется разнообразить жизнь? Извини, но я не хочу быть одноразовой салфеткой. Вот, возьми…
Я наклонилась и подняла горсть монет и протягивая ему.
– … пойди и купи себе пачку одноразовых влажных салфеток. Со спиртом или без – решать тебе. Думаю, что на спирт денег должно хватить, – тихо ответила я, вздыхая и вкладывая золото ему в руку. Каждое произнесенное слово ранило, терзало, разрывало на части мое сердце. Но если глубоко дышать, то становилось легче. Но нужно делать это как можно незаметней, чтобы никто не догадался о том, что происходит сейчас в моей душе.
– То есть Рыжик хочет, чтобы я пошел и погулял? – удивился Феникс, глядя на меня, как смотрит главврач на прибывшего пациента.
– Рыжиком можешь назвать кошечку, а у меня есть имя, – спокойно произнесла я. – Имя, а не кличка. Этого требует мое достоинство. Без компромиссов.
– Когда девушка говорит, что у нее есть достоинство, я на всякий случай проверяю паспорт! Хорошо, пойду, поищу кошечку, – усмехнулся он. – Найду, притащу домой и назову Рыжиком.
– А я пока заведу птичку. Мальчика! И назову его Сморчком! – огрызнулась я. – И после этого мы будем спать раздельно! Я не хочу выяснять, какие местные болячки передаются воздушно-капельным, а какие – бездушно-лапальным путем!
Дверь за Фениксом закрылась, а я закусила губу, переодеваясь в его рубашку. Забравшись под одеяло, я свернулась в клубочек и обняла саму себя. Крепко.
– Я правильно поступила. Правильно. Я все сделала правильно. Правильно, – убеждала я котенка, который разошелся не на шутку, царапаясь и кусаясь. – Я правильно все сделала. Пра-виль-но.
Прошло минут двадцать лежания, и дверь открылась. По мне что-то скользнуло. Пришлось завернуться в одеяло.
– Рыжик… – позвал меня голос. Я не отзывалась. Принципиально. – Хорошо… Еська, ты спишь?
– Ты как меня только что назвал? – встрепенулась я, чувствуя, как сердце безвольно повисло на ниточке. Мне вручили красивый цветок, похожий на большую лилию. Я даже немного растерялась.
– Еська… А что не так? Или мне называть тебя по имени-отчеству и на вы? – осведомился Феникс. – Официально. Олеся Каквастамовна! Вы уже спите?
Еська… Нет, ну сколько было вариантов! Леся, Леська, Олеся, Лесенок, Алеся! Почему именно «Еська»? Почему из всех вариантов выбор пал именно на «Еську»?
– Почему Еська? – спросила я, не представляя, какой подлый демон нашептывал ему на ухо этот вариант.
– Потому что мне так нравится. Просто в своей записке ты назвала себя Еся. Значит, ты себя так называешь. Так что Еська. И точка. Еська или Рыжик. В зависимости от ситуации. Двигайся! Куда с одеялом уползаешь! – возмутилось тело, хрустя кроватью. Уважаемый демон, простите. Сама виновата.
Мы долго лежали и молчали.
– Понимаешь, – подала голос я, чтобы разорвать неприятную и холодную тишину. – У меня есть правило. В своем болоте лягушек не ловят. Я не завожу отношения с коллегами, друзьями, хорошими знакомыми. А то вдруг не сложится, а потом вместе работать или встречаться в одной компании? Как-то неловко получится! Как можно смотреть на чужого человека, который был когда-то родным-родным?
– Радиус болота в километрах, пожалуйста, – услышала я тихий ответ. Со вздохом я повернулась к нему лицом. Мы почти соприкасались носами. Иногда я чувствовала кончиком своего носа легкие прикосновения.
