Дверь в холл открылась, а в нее вошел Арден, Робер и все остальные. Не было только Винсента.
— Не закрывайте! — послышался голос за дверью, в тот момент, когда Лючио толкнул ее ногой. Ее не было… Где она? Где эта ректорша?
— Так что я выиграл спор! Она, кстати, очень темпераментная, — рассмеялся Лючио. — Я ей говорю, малыш…
— Я выиграл спор! — заметил Робер. — Конечно, холодно было, но… Я бы сказал, что она очень нежная… Даже как — то чересчур… Хотя, хороша…
— О чем вы? Деньги сюда! — Элберт протянул руку. — Она, как увидела жезл древних правителей, так сама на меня набросилась… Помню, как она шептала, что всегда мечтала о драконе!
— Да как вы смеете! — возмутился Арден. — По этикету такие вопросы не обсуждаются! Я поклялся молчать о том, что между нами было, как и подобает истинному дворянину!
В зал влетел Винсент.
— Как я мог забыть… Как мог забыть, что сунул его в карман! — задыхался он, покашливая. — Я выиграл! Деньги сюда!
Я с грохотом закрыл дверь, чувствуя, как из ледяной могилы моей души рождается ярость. Стекла зазвенели так, что чуть не вылетели.
— О! Мессир! — зевнул Арден, ежась в одной рубахе. Рядом стоял Робер, отряхивая камзол и рассматривая драгоценную пуговицу, висящую на одной нитке. Лючио задумчиво рассматривал свой кинжал, стряхивая с себя стружку. Элберт стоял, покашливая и зевая.
— Где ректорша? — я не выдержал и почувствовал, как нити тьмы, объяли мою руку.
— Погодите, я был уверен, что она с Робером! — заметил Арден осматривал разорванный манжет.
— А я был уверен, что она с тобой или с Элбертом! — огрызнулся Робер, недовольным взглядом глядя на дракона. Тот чуть не схватил его за грудки. «Я был уверен, что она…» — раздавалось в пылу ссоры и размахивания руками. «Это ты струсил! Тоже мне…», «Я, в отличие от тебя…» — шум перерастал в потасовку.
— Тишина! — не выдержал я, глядя в черный проем окна. — Вы что? Оставили ее одну в лесу? Отвечайте на вопрос! Где она?!!
Я чувствовал, как внутри откуда-то поднимается странное и страшное чувство. Подсвечники зашевелились, шторы трепетать. Заерзал на месте красивый столик.
— Мессир, — Робер сделал шаг назад. — Вы главное — не волнуйтесь! Вы же сами говорили, что…
— Как вы посмели! — по перилам, которые я сжимал, шла трещина, но то, что клекотало внутри, было страшнее любой ярости.
— Что значит «посмели»? Она сама соблазнила. Меня точно, — улыбнулся Лючио. Несмотря на бесстрашную улыбку, его лицо было бледным. — Мы просто поспорили, перед кем она не усто…
— Вы… — я смотрел на их лица, понимая, что, скорее всего, это — последний день их жизни. — … оставили ее в лесу… Поспорили на нее… И…
— Не сгущайте краски, я вас умоляю! — заметил Робер, пытаясь выдавить улыбку. — До рассвета осталось каких-то жалких три часа! Что может случиться за эти три часа? Утром мы ее обя…
— Рот закрой! — не узнаю своего голоса. — А теперь… Убирайтесь с глаз моих! Обратно! В лес! Искать ее! Я сейчас тоже с вами поспорю. Только ставкой будет жизнь! Тот, кто вернет ее обратно — выживет! Вам понятно?
Два раза повторять не пришлось! Дверь моментально закрылась, оставив меня стоять в полумраке холла.
— Мессир, — послышался голос Шарман. — Вы ревнуете? Можете не ревновать. Она не согласится ни на одного из них!
— Я не ревную, — отрезал я, чувствуя, как перед глазами стоят такие картины, от которых начинают шевелиться портреты на стенах. — С чего ты взяла, что я ревную! Ты знала об этом споре? Отвечай!
— Нет, что вы? Я не знала об этом споре, — вздохнула Шарман, разворачиваясь и ковыляя по коридору. — Ну что, мальчики, выкусили? Женская интуиция против мужских самомнений! Так, какое платье я себе хочу? С голубыми бантиками!
***
Я стояла на поляне, понимая, что операция по спасению принца прошла слегка не так, как предполагалось. В мысленную дверь стучались свидетели второго шанса: «Здравствуйте! Вы верите во второй шанс?». Я проголодалась, замерзла, с тоской осматриваясь по сторонам. Постояв еще немного, я поковыляла по лесу, понимая, что только что на секунду закрыла собой глазок и недовольным голосом ответила: «Нет! Вон отсюда! А то я сейчас здравый смысл позову!».
Понимаю, что по чужой сумке лазить неприлично, но если там найдутся спички или что-нибудь отдаленно похожее на зажигалку — я готова принести официальные извинения владельцу. Из сумки выпала записка с пометкой «Передать при удобном случае».
«Ты спрашивала про призрака? Так вот, я поклялся не рассказывать никому, так что тебе придется это прочитать. Записку уничтожь. Некогда он бы военачальником, который недавно женился и безумно любил свою молодую и очень красивую супругу…»
Шекспир заинтересовался, понимая, что на одном только призраке способен написать увесистый трехтомник.
«Однажды, ему донесли, что молодая супруга ему изменяет, и предоставили доказательство в виде кольца, подаренного одному из любовников. Она все отрицала, показывала свое кольцо, но…»
Где-то продавцы ювелирки, глядя на пустое место на витрине, оставшееся после купленного кольца, достали точно такое же и приделали табличку: «Хит продаж».
«… он не поверил ни единому слову».
Адекват — не наш формат!
«Он поднес ей кубок с ядом, заявив, что если она невиновна, то выпьет. А если виновна, то нет…»
Да здравствует наш суд! Самый гуманный суд в мире! Инквизиторы поставили точку в пособии по охоте на ведьм после слов: «Если утонет, то невиновна! А если всплывет, то тут два варианта — либо ведьма, либо, как человек не очень!».
«Чтобы доказать любимому свою невиновность, красавица выпила яд. Испугавшись и убедившись, что она действительно невиновна, он достал противоядие, но было уже поздно. Один глоток решил и его судьбу!»
В этот момент Шекспир пожалел, что умер слишком рано. Сначала он расстроился, покачав головой, но потом с надеждой посмотрел на меня, мол, как на счет того, чтобы продолжить его великое дело по выбиванию скупой слезы среди впечатлительного населения?
На улице было холодно, поэтому я потрошила сумку. Но кроме пустых и полупустых склянок с пометками, ничего не обнаружила. Я уже час блуждала по лесу, чувствуя невероятную усталость.
— Открывай! — я шмыгнула носом, пиная огромное дерево. Меня пробирала отчаянная зевота, поэтому я придумала место для ночлега. — Давай, не стесняйся! Чего скромничаем? Открывай дупло пошире! Сейчас в него полезет грязная и сонная белочка!
Дерево что-то не торопилось пускать меня в свою ранимую и трухлявую душу. Видимо, оно было избирательным. А, может, ему разбили сердце. Но психиатр во мне не унимался, переключаясь на следующее деревце, в надежде, что оно окажется более сговорчивым. Я чувствовала себя дятлом с сайта знакомств, критично присматривающего местечко для своего клювика. В принципе, я была не таким уж притязательным дятлом, ежась от холода и шмыгая заложенным носом.
