Пока я сидела в кабинете и пыталась решить, какие поделки мы выставим на всеобщее обозрение, вокруг меня валялась изрезанная и мятая бумага, символизирующая оригами и снежинки, несколько сухих листиков, которые я пыталась склеить мылом. Завтра попробуем ежиков их глины, каштанов и желудей.
Пока мысли лихорадочно скакали от одной идеи к другой, я решила сделать вечерний обход. Поднимаясь по винтовой лестнице и прикрывая дрожащий огонек свечи от сквозняков, я молилась глиняному ежику, чтобы все были на месте! Так! За первой дверью сопят… Все нормально… Тут тоже все хорошо… Здесь у нас… Ох! Ничего себе! Это ж как нужно храпеть!
Остановившись у одной двери, я застыла, прислушиваясь. Создавалось впечатление, что кто-то кого-то слегка мучает. Именно эту версию я бы озвучила наивным детям, в ответ на вопрос, что же я слышу.
— О-о-ох! — слышалось за дверью.
«Да, с пищей у нас тут проблемы! Я вам об этом писала!» — именно так я бы ответила родителям, пытаясь пояснить эти стоны.
— А-а-ах! — стонал второй голос, заставляя меня задуматься о своем ореоле женского одиночества. Нет, я, конечно, понимаю, что принцы молодые, влюбчивые, но есть одна беда! Фраза «голубая кровь» заставила меня нервно сглотнуть…
— Да-а-а! — сладко простонали за дверью, в тот момент, когда я положила руку на ручку двери, пытаясь отогнать гипотезу о том, почему принцы прискакали не ко всем…
Глава двенадцатая.
Мертвые уши
— Сдавайся мне!
— На кой ты мне сдался?
Я обычно не имею привычки вламываться в чужие комнаты после услышанных стонов, выбивая дверь с ноги и сопровождая свое эпичное появление криками: «Кто тут ранен?». Понимаю, что мужчины не всегда страдают от одиночества. Бывают моменты, когда они им наслаждаются, но…
Я осторожно повернула золоченую ручку, понимая, что дверь заперта изнутри. Я набралась наглости и постучала!
Мало кто знает, но лучшим лекарством от болезней, сопровождающейся глухими стонами, является обыкновенный стук. Правильно говорят, мол, троекратно постучи по дереву, и все пройдет! Стоны мгновенно прекратились.
В комнате раздался шорох, чьи-то босые ноги шлепали по полу, а через две минуты дверь не очень гостеприимно, но открылась. На пороге стоял рыжий принц и зевал так, словно я разбудила медведя в процессе зимней спячки.
— Вечерний обход, — мило улыбнулась я, глядя на смятую постель, простыню, обмотанную вокруг королевской талии и закрытое окно. — У тебя все хорошо?
— Да! Я просто спал, — рыжий принц протер глаза, пока я пыталась в полумраке понять, где здесь телевизор. — Вы меня разбудили…
Нет, ну начинать обыск было бы как-то неприлично, поэтому я подозрительно осмотрелась по сторонам, глядя как принц переминается босыми ногами на полу, нетерпеливо ожидания моего ухода.
Только я собиралась уйти в пациенты специального учреждения, как услышала приглушенный «чих!». Принц побледнел, а я стала присматриваться к огромному чемодану, который слегка пошевелился. Где-то дама сдавала в багаж картину, корзинку, картонку и… Мои пальцы расстегнули золотые застежки, и передо мной появилась взъерошенная блондиночка в неглиже, перепугано глядя на меня.
Принц бросился к ней, а я молча прикрыла дверь, понимая, что впору устанавливать таможенный досмотр королевского багажа.
— Отлично! — сглотнула я, понимая, что к такому меня жизнь не готовила! Куда ее выгонишь? В лес? Ночью? На радость местным обитателям? Или выделить ей отдельные покои, торжественно сообщив всем, что в замке появилась девушка? Или забрать ее к себе? Ну мало ли? Вдруг помогать будет?
— Напомни, — прокашлялась я. — Как тебя зовут?
— Юстиниан! Только не говорите никому, — шептал побледневший Юстиниан, прижимая к себе свою «ручную кладь». — Она никому ничего не скажет! Мы будем сидеть тихо, как мыши! Никто ничего не узнает! Я вам клянусь!
— Точно не скажет? — вздохнула я, пока в голове зрел гениальный план. Письма родителям еще не дописаны, так почему бы не объявить не просто бал, а бал — маскарад? И девочка, смешавшись с толпой слуг, уедет по месту прописки?
— Нет, не скажет, — вздохнул принц, пока «ручная кладь», тихо всхлипывала на его плече. — Мы будем молчать. Никто не догадается! Ведь не догадались же столько времени?
— Я никому ничего не скажу, — громко и трагично проскулила блондиночка, глядя на меня самым жалобным взглядом. — Я очень-очень люблю моего принца… Очень-очень… Не выгоняйте меня… Я умру без него…
— Тише ты! — я коршуном набросилась на перепуганную девчонку, в глазах которой стояли слезы. — Чего ты орешь? Все спят!
— Я … я не смогу без него прожить, — уже тише скулила блондиночка, прижимаясь к Юстиниану. — Не смогу… Умру…
— Ладно. Только учтите. Никаких прогулок по замку. Пусть сидит в комнате. Из нее ни ногой, — мрачно заметила я, понимая, почему Шекспир убил и Ромео, и Джульетту. Но до славы Шекспира мне далеко, так что, я проверила оставшиеся комнаты и побрела в свой кабинет.
— Ты знал? Да? — возмутилась я, оглядываясь по сторонам. — Знал? А почему мне не сказал? Нет, ты не увиливай! Отвечай!
На стене лениво проступило: «Я не обязан тебе ничего говорить!». Он подумал и дописал: «И отчитываться тоже! Ректорша!». Вот нравится ему это слово!
Я обиделась, завернулась в одеяло и уснула, чувствуя, как из-под меня медленно вытягивают подушку и как с меня медленно стягивают одеяло.
— Ну дай …. Хм… мне… хм… часок подремать! — вознегодовала я, полыхая праведным гневом и вставая с осознанием, что пока не выполню свои обязанности, спать мне не дадут. А что вы хотите? Чем ненормированней рабочий день, тем ненормативней лексика!
Письма были закончены к утру. Я растекалась не только в благодарностях за таких замечательных деток, но и на стуле, чувствуя, что скоро смогу спать стоя.
Пробил колокол, а я поплелась на занятия, прижимая к груди отвоеванный у преподавателей журнал с двойками и тройками. Из журнала выпала анонимная записка: «Педсовет за Е-балл!». Ой, не то слово! В следующий раз пусть устраивают пикет с табличками!
Из зловещего вида аудитории раздавался ленивый голос: «… смерть наступает мгновенно!».
Я протиснулась в щель, нырнула за последнюю парту, подпирая голову кулаком и чувствуя, как слипаются глаза.
