— Да чтоб тебя! — орал дракон, глядя, как Фредерик пытается повесить гобелен с изображением принца и принцессы. — Каких людей вешать? Ты гобелен ровно повесить не можешь! Заладил: «казнить, казнить!».
— Простите, — послышались голоса принцев, заставив меня обернуться. — Мы больше так не будем…
Прощаю! Конечно же прощаю! По щекам текли слезы счастья, глядя как преображается зал.
«Опять разнылась? Что опять?» — появилось на стене. Нет, нет, я не плачу! Не нужно додумывать за меня!
К вечеру мы все закончили, еще раз полюбовавшись результатом. Пол блестел, весь зал был украшен гирляндами, а вдоль стен стояли стулья. У дальнего конца стояли столы, накрытые белой скатертью.
— Они приедут со своими слугами и угощениями! — заметил Робер, когда я начала паниковать о том, что у нас еще ничего не готово.
Уставшая, я побрела в комнату, прощаясь с принцами и преподавателями, которые улыбались мне и описывали те балы, на которых были, утверждая, что все они — ерунда по сравнению с завтрашним балом!
Я подошла к своему шкафу, выпуская стайку моли и достала мантию, которую планировала надеть. Красивая мантия с золотым шитьем и… Дырой? Это ж как нужно умудриться? А тут еще одна! Я рылась в шкафу, пытаясь найти что-то приличное, но кроме мантии на какого-то гномика, напоминающей футболку, ничего не нашла… Швырнув все обратно, я села и чуть не расплакалась. Даже то платье, которое посчитали бы бесстыдством работницы портового борделя, было съедено молью.
— Вот так всегда, — грустно усмехнулась я своему отражению в старинном зеркале, сплевывая воду и убирая намокшие волосы с лица. Я стянула с себя серенькую мантию с жабо и попыталась отстирать затертые рукава и воротник, но тут же старая ткань разлезлась. Я швырнула мантию в раковину, хныча, как ребенок. В шкафу лежала огромная, пыльная черная хламида с массивными застежками… Вот в ней и пойду! Ворон пугать!
Я ворочалась, утешая себя там, что это — бал маскарад, и что я могу быть кем угодно! Хоть королевой ворон! То есть, пугалом! Мало ли? Вдруг на балу будут крокодилы, медведи, жирафы? Растирая слезы об подушку я, задремала, а потом услышала, как кто-то скребется в мою дверь.
На пороге стояла Шарман со свечой.
— Пойдем, красавица! — прокашлялась она, кутаясь в шаль от сквозняков. — Платье тебе выбирать! Как говориться, у счастливой женщины платьев должно быть больше, чем мужчин!
— Никуда я не пойду, — сонно зевнула я, глядя на крестную фею без макияжа, напоминавшую смерть.
— Чего? — проскрипела Шарман, ощупывая голову, на которой затаились в творческом беспорядке три седые волосинки. — Быстрее думай, а то мне голову дует без парика!
Я сглотнула, посмотрела в зеркало, а потом со стыдом согласилась.
— То-то же… Платья нужно менять чаще, чем мужчин! Запомни! — скрипела Шарман, ведя меня по замку. — Мне приходилось менять платья очень часто…
Я сидела в роскошной комнате, напротив меня висел портрет молодой светловолосой женщины изумительной красоты, которая грациозно склонила голову, слегка улыбаясь. На ней было голубое платье, расшитое жемчужинками и маленькая диадемка. «Моей возлюбленной М.» — красовалась подпись на портрете.
— Вот, держи! Меряй! — на меня сверху упало платье голубого цвета. Стоило мне только поднять его, как стало понятно, что в нем я могу поднимать стадионы!
— В нем я когда-то соблазнила … как там его… Эрвальд… Эрвальда Маленького. Ну, для всех он был Эрвальд Могучий, но я — то знаю… — кряхтела над ухом Шарман, пока я прикладывала к себе это миниатюрное платье. Мне в красках описывали процесс обольщения, а я понимала, что не помещусь в него, даже если удастся похудеть на десять килограмм за шесть часов!
— А в этом я соблазнила… Да чтоб тебя! Забыла! Ну разве можно было забыть? Карвера… Эм… Мягкого! О! Вспомнила! Для всех, конечно, он — Карвер Великолепный… — мне бросали платье за платьем, а на столике горела свеча, освещая портрет прекрасной незнакомки, взгляд которой напоминал текущий мед.
Я уже пыталась влезть в алое платье, слыша, как оно хрустит по швам. Потом было синее, черное, зеленое, белое…
— О! Не помню такого! Меряй! — заметила Шарман, бросая мне алое платье, украшенное поясом из алых роз. Платье пришлось впору, правда, в таком виде, я бы не рискнула разгуливать по замку без охраны. Юбка спереди интриговала взгляды, а вот со спины — добавляла торжественности за счет длиннющего шлейфа. Корсет приподнимал грудь, делая талию настолько узкой, словно последний раз я ела еще в детском саду. Зато пунцовая бесстыдная роза на бархотке придавала мне вид чьей-то горячо любимой собачки.
— Как по тебе шито! — воскликнула Шарман, выдавая мне туфли на четыре размера меньше, чем нужно. — Ну, все, иди, отдыхай!
Я вышла из комнаты, сжимая в руках завтрашний наряд и туфельки и кружевную маску.
— Я сделала все, как ты просил, — послышался приглушенный голос Шарман, сопровождаемый скрипом кровати. — Будет она красавицей! Как ты и хотел…
Мои руки сжимали платье, в котором мне предстояло «быть красавицей». Молча идя по коридору и глядя на портреты, разодетые и напыщенные, которые смерили меня взглядами, как блоху, ползущую по ковру, я понимала что красота — это понятие растяжимое, и иногда даже хрустящее по швам. Платье бережно легло на спинку стула, я улеглась на подушку, заворачиваясь в одеяло, подтыкая его со всех сторон, чтобы спастись от сквозняков. Самый главный Сквозняк замка, явно заметит, что я не заполнила журнал и не доделала работу, поэтому…
— Да что ты творишь, сквозняк! — захныкала я, пытаясь удержать одеяло, которое вдруг решило покинуть меня.
«Кто???» — проступило на стене.
— Сквозняк! — пробурчала я, скрывая улыбку и хватая одеяло. Конкурс по перетягиванию одеяла завершился в мою пользу.
«Какой я тебе сквозняк?!!» — проступили на стене буквы, в каждой из которых чувствовалось негодование.
— Ну, — я коварно закусила губу, заворачиваясь в трофейное одеяло. — Ты же не представился. Или ты считаешь, что раз преставился, то представляться вовсе необязательно? Надо же тебя как-то называть? Так что побудешь сквозняком!
В ответ была тишина. Я вздохнула, положила голову на подушку, накрылась одеялом с головой, чтобы он не видел моей улыбки. Вредный, капризный, обидчивый, иногда жестокий, но… Я снова улыбнулась, вспоминая руку, которая нежно проводила линию трепетной нежности по моей щеке и которую я пыталась поймать. Воспоминая смешивались с какими-то грезами, те перерастали в откровенный бред, а я чувствовала, как расслабляюсь и …
Я проснулась от того, что по моей щеке осторожно водят пальцами. Понимаю, что стоит открыть глаза, как кого-то, как ветром сдует, поэтому старательно изображала спящую красавицу. Чья-то рука осторожно убирала локоны с моей щеки, нежно прикасалась к шее, едва ли не вызывая во мне сладкий озноб. Мне очень хотелось поймать ее, прижать к губам, но пусть думает, что я сплю… Ой, а вдруг он действительно убил свою жену? Пока мои мысли вертелись вокруг чужого брака, я почувствовала, как кто-то нежно прикоснулся пальцем к моим губам. Сомневаюсь. А вдруг он действительно охотился на людей? Нет, не верю! Мне подоткнули одеяло, а в голове промелькнула страшная мысль, что даже если он в свое время, взял на себя почетную миссию гриппа и подсократил численность населения, это было давно и неправда…
