— Хорошо! — согласилась я, глядя, как расцветает зубастой улыбкой дракон. — Давай!
Я пошла в сторону принцев, взяла самый легкий и маленький меч. Пока я делала вид, что выбираю оружие, горкой валявшееся на земле, я сгребала пыль и распихивала ее по карманам. Оторвав украдкой клок ветхой рубахи, я собрала еще одну приличную горсть. Попытка — не пытка!
Я двигалась на смеющегося дракона, размахивая мечом, а потом резко бросила ему глаза горсть пыли, видя как он мотает головой, трет лапами морду и чихает огнем. Воспользовавшись заминкой, я вскарабкалась на него сверху, обдирая руки о жесткую чешую. Я точно не знала, куда нужно приставлять меч, но на всякий случай уперла его в драконью шею. Если бы не слетевший сапог и порванная хламида, я выглядела бы очень солидно.
— Ах ты, маленькая… — ругался дракон, кашляя и пытаясь проморгаться и принимая человеческий облик. — Ладно, я отведу тебя туда, куда ты просила! Урок окончен! Так, подержи!
Дракон снял камзол, отдал его мне, отряхивая рубашку и протирая глаза, а потом потянулся за камзолом. У него на руке была повязана старая, изрядно потрёпанная и вылинявшая ленточка.
— Что смотришь? Это подарок! — у меня вырвали камзол, бережно пряча ленточку в рукаве. Мы шли по лесу, пока я старалась запомнить дорогу…
— Очередная красавица подарила? Принцесса? — зевнула я, проверяя записку в кармане.
— Ну, можно и так сказать, — улыбнулся Элберт. — Много лет назад… Тебе интересно? Ну хорошо… Много лет назад в одном лесу я услышал детский плач… На полянке сидела маленькая девочка и рыдала. Рядом с ней лежала пустая корзинка, в которой болталась горстка ягод. Я сначала подумал, что она заблудилась, но нет… Чумазая оборванка лет восьми всхлипывала над корзинкой, грязными пальцами перебирая ягодки. «Кушать хочу!» — рыдала она, баюкая на груди свою корзинку.
Я представила картинку, глядя на красивый профиль дракона. Что-то не заметила за ним актов благотворительности.
— Она плакала потому, что была голодна. И правда. Лохмотья, а под ними — кожа да кости. Я спросил, почему она не ест ягоды, на что она с ответила, что эти ягоды поделит между младшими. И она не съест ни одной, потому что малышам не хватит… Что-то во мне тогда дрогнуло, и я отвел ее к себе, дал еды, но она отщипнула от хлеба только маленький кусочек и положила в рот. «Если сосать крошечку, то кажется, что сытая!» — пояснила она мне, глядя взрослыми глазами. «Я так всегда делаю, когда кушать хочется! Меня мама научила! А теперь я старшая! Теперь я должна быть вместо мамы и папы!» — гордо заявила она. Я помню, как она бережно складывала хлеб, мясо и сыр в корзинку, прижимая еду к себе, как сокровища. Она даже поцеловала хлеб, роняя на него слезы.
Я представляла, как голодный ребенок целует хлеб, и почувствовала, а по моей щеке скатилась слеза.
— Я решил помочь ей, даже предложил ей взять золото из моей сокровищницы, но она посмотрела на меня странным взглядом. «Главное богатство, как учила меня мама, это — хлебушек!» — поясняла мне малышка, собирая со стола все крошечки пальцем и ссыпая их в платок. Я подумал, что она — не самый умный ребенок. На деньги, которые я предлагал, можно купить столько хлеба, сколько хватит накормить весь поселок. «Глупый! — вздохнула девочка, прижимая хлебушек и глядя на меня голодными глазами. — Деньги могут отнять! Как только узнают, что у нас есть деньги, их отнимут! Король, министры, староста, соседи! А хлебушек никто не отнимет! Мы просто его съедим и никому не скажем!». Я смотрел на ребенка со взрослыми глазами, который предпочел всем сокровищам хлеб, и думал о том, что, возможно, я действительно глуп… «Вот представь себе! — вздохнул ребенок, удивляясь моей «глупости», — Ты очутился там, где ничегошеньки нет! Что бы ты взял с собой? Я бы взяла хлеб и воду! Зачем мне деньги там, где ничегошеньки нет и ничегошеньки нельзя купить? Так что настоящее богатство — это хлеб!».
Я ревела, утирая слезы и шмыгая носом, представляя храбрую малютку, которая учит дракона, что деньги — это не самое главное в жизни.
— А она знала, кто ты? — спросила я, растирая глаза и чувствовала, что готова пожертвовать своей зарплатой в пользу приюта для сирот.
— Нет, — усмехнулся дракон. — Я ей не стал говорить… Зато вывел ее из леса! А через день она пришла, принеся мне в чумазых руках вот эту ленточку. Я тогда усмехнулся, отказавшись от подарка, но она положила ее на стол. «Глупый! Сокровище — это не то, чего у тебя много, и с чем ты легко можешь расстаться! Сокровище, как говорила моя мама, это — единственное ценное, что у тебя есть! Я дарю тебе мое единственное сокровище!» — тихо произнесла девочка, опустив ленточку на стол. Она ушла, а я смотрел на эту ленточку, понимая, что она подарила мне больше, чем я ей. Странная мысль, для дракона, у которого пещера ломится от золота, не так ли?
Я уже ревела белугой, понимая, что готова прямо сейчас удочерить эту малышку.
— Я хотел забрать ее… Решил, что вырву ее из мира нищеты. Она будет одета, как принцесса, она никогда больше не узнает голода. Малышка будет спать на пуховых перинах, кушать из золотой посуды… Честно, готов был забрать ее вместе с ее братьями и сестрами. Я принял решение… Через три дня я спустился в деревню и стал спрашивать о ней, а мне сказали, что староста решил продать сирот в услужение и рабство. Селяне рассказывали, как она кричала, когда ее пытались разлучить с семьей. Я готов был выкупить ее за любые деньги, но ее след потерялся…
— А как ее звали? — всхлипнула я, чувствуя, что вытрясу из дракона душу.
— Знаешь, о чем я жалею? О том, что не спросил ее имя… Я много лет искал свою девочку, — дракон смотрел куда-то в сторону гор. — Много лет я искал мою маленькую ленточку. Я спрашивал у всех, не видели ли они девочку лет восьми…
— Эм… — я посмотрела на дракона взглядом человека, который сейчас доступным языком пояснит наивной детворе, что нет беспроцентных кредитов, деда мороза и ипотеки без первого взноса. — Ты много лет искал девочку лет восьми? Вот, не хочу тебя огорчать… Но… Сколько лет назад это было?
— Ты о чем? — нахмурился дракон. Мне кажется, что он начал что-то подозревать. — Не помню… У нас, у драконов, нет такого понятия, как время. Мы не считаем годы… Я все равно найду ее… Я в это верю!
— Как бы так тебе сказать, чтобы тебя не сильно расстроить… Эм… Спустя двадцать лет нужно искать не восьмилетнюю девочку, а двадцати восьмилетнюю девушку…, - я была осторожна, как сапер на минном поле чужой самооценки. — А если это было … ну… например, сто лет назад, то…
Я смотрела на лицо дракона, который вспомнил математику, и понимала, что язык мой — враг мой. Он смотрел на меня так, словно я только что действительно убила его.
— Но я верю, что ты обязательно найдешь ее, — улыбнулась я, надеясь приободрить его, но на меня смотрели так, словно целый мир с грохотом рухнул, а осколок мечты больно ранил душу. — Элберт!
— Тебе прямо и направо. Там будет большое дерево, — глухо заметил дракон, словно не видя меня. — Не ошибешься…
