— Там вся комната в огне… Один погиб, — хрипло выдохнула я, понимая, что слишком устала. Остатки нервной системы осаждало войско неприятностей, и она держалась из последних сил.
— Да ладно тебе! — усмехнулся Лючио, похлопав меня по плечу, пристально глядя на стену и запоминая место. — Ну погиб, и что? Знаешь, тут постоянно дохли. То один, то другой. Не бери в голову!
— Не понимаю, чего ты вообще переживаешь? — зевнул Робер, поглядывая на перепуганных учеников. — Напишешь грустное письмо… Дорогие родители, спешу сообщить вам скорбную весть о том, что ваш сын пал смертью храбрых…
— Только подвигов побольше придумай! Я тебе подскажу формулировочки! Мол, сам бросился в огонь спасать… И так далее. Сам! Везде подчеркивай, что сам…, - коварным обольстителем нашептывал Лючио. — Помни, что любой идиотизм можно превратить в героизм!
— В конце, согласно правилам этикета, обязательно выражаешь соболезнования от лица всей Академии, вспоминаешь, каким замечательным он был, как опустели без него стены, какого способного и талантливого ученика мы лишились, — вздохнул Арден, равнодушно поглядывая в сторону башни. — И, в знак скорби, указываешь, что объявлен недельный траур, а портрет принца отныне украсит нашу доску почета. Память о нем будет жить в веках, а он сам будет висеть в траурной рамочке в галерее «Идиотов».
— Арден! Галерея «Героев»! — проскрипела Шарман, хлопая одним недокрашенным глазом. — Славный был… Симпатичный! Кстати, я бы ему дала…
Все посмотрели на Шарман.
— Диплом! — усмехнулась старая куртизанка. — Я имею в виду, скончался — как бы окончил…
Я смотрела на преподавателей, которые нехорошими улыбками оценили идею выдавать дипломы посмертно. Поступило предложение выдавать выжившим красные дипломы, а посмертные дипломы сделать синими, как бы намекая и символизируя…
Мой взгляд упал на горстку несчастных принцев, которые понуро сидели вдоль стены. Мне показалось, что огонь постепенно стихал, а дыма стало намного меньше.
— Если нам объявят войну? — негромко поинтересовалась я, пытаясь осознать, где заканчивается трагизм и начинается цинизм.
— Конечно, будут угрожать войной! Истерики устраивать! Орать будут, проклинать! Бесценная моя, нас уже столько раз проклинали, что тебе и не снилось! Пока ты плетешься в хвосте со своим единственным проклятием! — смеялся Робер, снова поглядывая на погорельцев, с которыми нехотя возился Винсент, пинком тормоша каждого и проверяя самочувствие. — Идиотизм иногда бывает наследственным. Частенько после смерти сына-идиота, сюда с войском приходит папаша— идиот. «Стереть Академию с лица земли!» — самонадеянно орет он, отправляя армию на штурм. Опыт показал, что через лес проходит только четверть армии, потом к ним радостно слетает знакомиться Элберт. Но больше всех не повезло тем храбрецам, которые врываются в гостеприимно незапертые двери! Мы называем это «День открытых дверей»! Обычно им так нравится в замке, что они остаются в нем навсегда.
— То, что ты видела, и то, что он может — это две абсолютно разные вещи, — проскрипела Шарман, глядя на меня со снисходительной улыбкой.
— Почему вы так легко говорите о смерти? — я смотрела в их глаза, понимая, что смерть человека — это трагедия для тех, кто его знал, любил и кому он был дорог.
— Слушай, — рассмеялся Робер, подходя ко мне, поглаживая по плечам. — Ты — же умная девочка. Смерть, бесценная моя, повсюду! Я видел в своей жизни столько смертей, что меня уже не впечатляет! Мы все не просто видели, но иногда даже сами причиняли ее… Арден — бывший военачальник. Он целые армии складывал трупами на поле боя. Он должен впечатляться смертью какого-то идиота? Да он сам попал сюда из-за такого же венценосного идиота, решившего срочно войти в историю, как герой, возглавив наступление! Пока принц с героическими криками входил в историю, конь благополучно споткнулся и упал, а седок сломал шею. До этого Арден не проиграл ни одного сражения! Ни одного! Наступление на противника и наступление смерти героически совпало. Смерть принца морально подкосило войско, обеспечив полное и безоговорочное поражение. Смешно то, что Ардена бросили в темницу не за смерть принца, а за то, что проиграл бой. Видите ли, удар по королевскому самолюбию! Его семью убили, а его прокля…
— Робер! — Арден смотрел на него тяжелым взглядом, от которого сразу становилось неуютно. Я почему-то видела, как он гордо восседает на коне в доспехах, как объезжает войско, как проводит блестящие операции. Овеянный славой полководец, перед которым падали не только города, но и женщины…
— На чем я остановился? Винсент! Вот тебе пример! Далеко ходить не надо! Работал на королевской службе. Назревал мятеж, из-за неподъемных налогов на сбор новой армии. Министры и король посовещались и решили, что людей нужно чем-то отвлечь от праведного гнева. Они отдали приказ изготовить особый яд. Этот яд вылили во все колодцы. Действовал он, правда, всего лишь три часа, но за эти три часа вымерла четверть населения крупных городов. В основном женщины, старики и дети. Кстати, наш друг был уверен, что яд нужен в военных целях, для того, чтобы отравить воду, поступающую в осажденную крепость. Рецепт Винсент успел уничтожить, но где-то просочилась информация, поэтому добрый король тут же нашел крайнего! Винсента прокляли, бросили в темницу, попытались заставить его восстановить рецепт, но наш унылый друг сбежал, притворившись мертвым…
Я смотрела на Винсента, который молча достал часы, спокойно шаря в кармане в поисках какой-то малюсенькой склянки. Он вынул зубами пробку и сделал глоток, кривясь и кашляя.
— Лючио! Думаю, что он тебе не рассказывал, но я расскажу, с его позволения! Наш дорогой Лючио из опальной семьи. Кажется, кто-то донес королю о якобы готовящемся покушении, точно указав пальчиком, кто именно его готовил. Вырезали всех, включая младенцев в колыбели, спасся только наш дорогой друг. Вместо того, чтобы сбежать, под чужим именем Лючио поступил на королевскую службу, стал профессиональным убийцей, а потом решил вести свою игру. Отомстив одному королю, он надеялся, что следующий будет чуть лучше, но, увы… Он писал истории королевств, но каждый раз понимал, что ничего не меняется… А потом он умудрился не очень осторожно отправить на тот свет одного монарха. Так Лючио оказался в Академии, проклятый, но живой, — заключил Робер, пока я смотрела, как Лючио смеется, качая головой.
— А что ты хотел, малыш! Я же говорил, что я — историк. Просто скромный историк, — мне подарили фирменную улыбку мерзавца. — Автор шести книг по истории, которую писал кровью главных героев.
— У меня все проще. Король не умел жить по средствам, поэтому привык спускать казну на всякую чепуху. Но больше всего на свете, он мечтал войти в историю и затмить предков. Так у нас благополучно завалилась «самая высокая башня в мире», огромной ямой закончилось путешествие к центру земли, а море не стало плескаться возле дворца, не смотря на то, что ров копали очень усердно. Его прозвали Бедным за талант спустить казну в считанные дни, а потом занимать деньги у придворных. Однажды у короля взыграла совесть, глядя на те суммы, которые он мне задолжал, поэтому меня тут же объявили врагом народа, прокляли, конфисковали все имущество и приговорили к смертной казни за то, что не стал занимать денег на чужую войну. Королевская совесть — это отдельная дисциплина, как видишь, — рассмеялся Робер, глядя на меня снисходительно.
