— Здесь рядом родник, — прервал нашу молчаливую перепалку Армон и махнул рукой. — В той стороне.
— Я первый. В конце концов, я всех спас! — заявил и потопал в указанном направлении, не обращая внимания на возмущенный вопль друзей.
Родник действительно имелся, холодный до дрожи, но было плевать, лишь бы смыть с себя слой грязи и копоти. Стянул одежду, сбросил сапоги и залез в природную каменную чашу, до колена наполненную студеной водой. От холода вышибло дух, но я упрямо засунул голову под поток, чувствуя, как покрывается мурашками тело.
И вновь поймал это ощущение чужого взгляда. Развернулся резко, разбрызгивая воду, на влажных ладонях затрещал файер.
— Ланта! Чтоб тебя! Зачем пришла?
Девушка стояла на дорожке и рассматривала меня, склонив голову.
— Я следую за своим повелителем. — Показалось, или в ее голосе скользнула насмешка?
— Это замечательно, но не надо все понимать так буквально, крошка. Подай мне мыло. Вон там, в сумке.
Она подошла ближе, передавая мне кусок мыльного дерева. В синих глазах дрожало мое отражение, взгляд скользил, словно ощупывал. И столь пристальное внимание древнего артефакта как-то нервировало.
— Тебе тоже надо помыться, — буркнул я, снова сунув голову под воду и зашипев от холода.
— Зачем?
— За тем. Сказал — надо, значит, лезешь и моешься. Ясно?
— Да, мой властелин.
И снова эта насмешка. Пена попала в глаза, и я зафыркал, пытаясь смыть ее. А когда повернулся — обомлел.
— Ты сдурела?
— Я выполнила приказ.
Лантаарея теперь стояла, как и я, в каменной чаше, серое платье осталось на дорожке.
— Какая послушная. Жаль, что ненастоящая, — буркнул, с трудом отводя взгляд от прелестей девушки. Хорошо, хоть вода холодная. — Мойся, время идет.
Она зачерпнула воды и провела ладонью по своему телу. Я отвернулся — от греха подальше. Дотянулся до своей одежды и быстро прополоскал ткань, отжал. И все это вслушиваясь в равномерные всплески за спиной. Похоже, Лантаарея действительно выполняла соглашение и делала то, что я ей говорил. Или это лишь видимость? Кстати, может, стоит задать ей пару вопросов?
— Лантаарея, мне нужны ответы. Я хочу узнать, почему я вновь увидел Изнанку сегодня.
— Я способна открыть только то, что твой разум способен воспринять.
— Не понял? — развернулся так резко, что вода закрутилась водоворотом. — То есть не скажешь? Но знаешь?
— Во мне скрыто много знаний, повелитель. Некоторые так глубоко, что пробудить их способен лишь очень сильный хозяин. Иные можно узнать только ценой жизни. А третьи скрыты даже от меня.
— Да-да, ты всего лишь книга, я понял. — Кинул ей мыло, раздумывая, что я могу еще спросить. — А почему ты принимаешь такую форму? Это ты можешь сказать?
Она промолчала, по-прежнему водя пальцами по телу.
— Могу. Но не хочу.
— То есть ты отказываешься мне повиноваться и отвечать?
— Эти сведения не относятся к знаниям, заключенным на моих страницах. А значит, не являются твоей собственностью, повелитель.
— Занятно… — Я отобрал у нее платье, которое Ланта бестолково полоскала в воде, постирал, отжал и вернул ей. — Надевай. Ланта, чтоб тебя демоны… сожрали! Вылези ты из воды сначала! Теперь это платье снова мокрое!
Лантаарея подняла на меня взгляд, и синеву глаз вновь сменила тьма.
— Конечно, мой повелитель, — пропела она. Вода в чаше начала резко нагреваться, становясь все горячее. — Ведь я создана, чтобы служить вам. Или другому чернокнижнику, способному завладеть мною. Лишь для этого.
На этот раз издевка была явной, полные губы девушки искривились в усмешке. А вода почти закипела. И я вспомнил, с кем имею дело. Какую бы форму она ни приняла, но по-прежнему оставалась одним из могущественных артефактов Империи, а может, и всего мира.
— И как я сам не догадался воду нагреть, — протянул задумчиво, не отводя от Лантаареи взгляд. Смотрел в упор — насмешливо и требовательно. — Спасибо, что подсказала. А теперь вылезай из чаши и иди к Армону, не зли меня.
Вишневые губы приоткрылись, открывая зубы. И тьма вновь сменилась безмятежной синевой.
— Как скажешь, мой повелитель.
Она отвернулась, изящно подтянулась на руках и пошла в сторону пещеры, помахивая мокрым платьем. И выругаться я себе позволил, лишь когда ее фигура скрылась за поворотом. Шипя и проклиная всех подряд, вылез на дорожку. Кожа на ногах покраснела почти до ожога. Вот же гадина! Отлично, проклятая книга еще и обидчивая! И почему мне не достался порядочный талмуд с мужским характером?
Вылез из чаши, отплевываясь, намазал ступни заживляющей мазью. Пройдет, конечно, но демонстрация силы мне не понравилась и в очередной раз убедила, что ничего я в этой проклятой книженции не понимаю.
Да и разбираться что-то хотелось все меньше.
Поминая всех проклятых богов, натянул штаны и сапоги, а когда в кустах что-то завозилось, швырнул, не разбираясь, файер. Оттуда вывалилась обугленная перепелка. Мяса там не осталось, все превратилось в уголь. Так что я лишь пнул тушку сапогом и потопал к пещере. Но на душе полегчало.
На пятачке перед входом Армон уже разложил костер и поджарил на прутьях остатки холодного мяса и свежепойманного зайца.
Одри молча поднялась, увидев меня, и пошла к роднику.
Лантаарея сидела у костра, рассеянно перебирая черные волосы. Серое платье было на ней. Правда, не знаю, когда она его надела — до того, как пришла к костру или уже после. Но судя по тому, как сосредоточенно отворачивался Армон — после.
Интересно, что подумали эти двое, увидев ее возвращение?
Хотя какая мне разница, что они подумали?
Я присел на поваленное бревно, развесил на рогатину рубашку и протянул ладони к костру. Пламя потянулось ко мне, облизывая пальцы, кусая, словно игривый щенок, и тут же рассыпаясь искрами.
— До заката остался час, — Армон подошел, поворошил угли. — Жертва нужна?
— Как обычно. Найди кого-нибудь покрупнее, — я потер согревшиеся ладони, снял с прута мяса, закинул в рот. Доев, устроился на земле, завернувшись в свой плащ. — Я пока вздремну.
— Разве ты не восстановил свои силы? — тихо спросил напарник. — Я думал, ты взял ее… для этого.
Я приоткрыл один глаз и проследил его взгляд на Лантаарею. Да уж, с ней восстановишь… скорее наоборот.
— С ней это невозможно, — буркнул я и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. И судя по шороху, Армон отправился за добычей.
А я закрыл глаза, собираясь поспать. На миг кольнуло беспокойство, не проснусь ли я вновь на Изнанке, но я отбросил его. Какой смысл беспокоится о том, что я не могу изменить?
