– С какой стати? – удивился Гаврилин. – Сначала вызови моего адвоката, как полагается по закону. А то тут, я смотрю, совсем беспредел творится. Подсунули мне дурь…
– Откуда вы знаете, что это наркотик? – поднял брови Алямов.
– Да я не знаю, – слегка смутился Гаврилин. – А чего еще от вас можно ожидать?
– Изъятие мы оформили по закону, с понятыми, – сказал Алямов. – Так что по этому эпизоду адвокат вряд ли сумеет помочь.
– Это мы посмотрим…
– Ладно, – согласился Алямов. – Посмотрим. Но вообще у меня есть деловое предложение.
– Не надо мне никаких предложений, – вяло отмахнулся Гаврилин. – Адвоката позови, тогда и будем разговаривать.
– Даже послушать не интересно?
– Ну, говори, если хочется, – пожал плечами Гаврилин. – Я же запретить не могу.
– Сразу скажу, что полной отмазки не получится, – предупредил Алямов. – Наезд на Дрешпака мы задокументировали полностью, твои орлы сейчас дают на тебя показания, между прочим – чистосердечные.
– Я знаю, как они тут у вас пишутся, – сказал Гаврилин.
– Нормально пишутся. Когда двести первую3 будут выполнять, сам почитаешь. Но я не об этом.
– О чем тогда?
– Твой пакетик с героином тянет года на три, как минимум. Вот от этого довеска, я тебя могу избавить.
– За что же мне такая удача? – усмехнулся Гаврилин.
– Да практически ни за что. Задам пару вопросов про Ларика, ты ответишь. Без протокола, без записи. Так, в порядке консультации.
– Про Ларика? – на лице Гаврилина появилось выражение, которое Алямов понять не мог. – Если про Ларика, это не на три года тянет, а на весь четвертак.
– Извини, торговаться я не уполномочен, – сухо сказал Алямов. – Если мое предложение тебя не устраивает, поступай, как знаешь.
– Не устраивает.
– Дело твое. Но ты, надеюсь, сам понимаешь, что, когда выйдешь, места здесь тебе уже не будет. Ларик все под себя подберет.
Гаврилин дернулся, Алямов увидел, что точно угодил по самой болезненной точке.
– Откуда это я выйду? – нервно сказал Гаврилин. – Туда еще попасть надо.
– Даже если предположить, что в суде тебя оправдают (во что я, честно говоря, совсем не верю) месяца три-четыре все равно будешь сидеть в следственном изоляторе. Этого времени Ларику вполне хватит, чтобы решить все вопросы.
– Грабли обломает, – буркнул Гаврилин, что-то сосредоточенно обдумывая. – А какие гарантии?
– Какие еще гарантии? Порошок при тебе в раковину смою, вот и все гарантии. Нет порошка – нет проблемы.
– Ну, тут надо крепко думать, – проговорил Гаврилин, но Алямов видел, что решение он уже принял.
* * *
С Авдеем случилась истерика. Он вдруг затрясся, уронил лоток и некоторое время ссутулясь, неподвижно сидел на коленях, опустив вдоль тела руки.
– Ты чего? – спросил Ленчик и, не получив ответа, легонько тряхнул его за плечо.
– А-а-а! – раздался жуткий вопль. – Все из-за тебя! Ты нас сюда завел! Су-уки! А-а-а!
Авдей вскочил и бросился на оторопевшего Ленчика, вцепившись ему в горло. Ленчик захрипел, слабая попытка к сопротивлению была сметена неистовым напором свихнувшегося Авдея, жизнь Ленчика в тот момент повисла на волоске: который бы непременно оборвался, если бы не подоспевшие на помощь Драч и Тихон. Вдвоем с огромным трудом они оторвали Авдея от его жертвы и после бурной схватки прижали к земле. Авдей визжал, плевался, пытался укусить своих противников, но постепенно затих и обмяк.
В штрек на шум испуганно заглянул кто-то из бомжей и тут же скрылся. Рядом приходил в себя Ленчик.
– Авдей! – позвал Драч, чуть ослабляя захват. – Авдей, ты меня слышишь?
– Ни хрена он не рубит, – сипло сказал Ленчик, растирая кадык. – Все, крыша тронулась, раз на своих кидается. Чуть башку мне не оторвал, гад.
По телу Авдея пробежала короткая судорога. Он повернул сколько можно голову и что-то неразборчиво прошептал.
– Чего ты сказал? – нагнулся к нему Драч.
– Сгнием здесь, – услышал он. – Все сгнием.
– Авдей, ты как? – спросил Драч. – Очухался, браток?
– Пу-пусти, – жалобно попросил тот, и Драч с Тихоном освободили Авдея, отступили на шаг, готовые в любую секунду кинуться на него снова.
Но приступ, кажется, миновал. Авдей приподнялся и, трудно перевалившись на спину, прислонился спиной к камню.
– Сгнием мы здесь… – снова сказал он и тоненько, на одной ноте, завыл.
– Все-все, Авдей, хватит! – прикрикнул Драч, не решаясь к нему приблизиться. – Слышишь, Авдей!
К его громадному облегчению Авдей услышал.
– Драч, – сказал он, – я не хочу здесь подыхать, Драч! Не хочу!
– Не подохнешь. – Драч шагнул к нему и осторожно положил руку на плечо. – Уйдем мы отсюда.
– Как, Драч? Как?
– А вот так… Тихон, позови Семена. И посмотри, чтобы доходяги сюда не совались.
– А чего они? – удивился Ленчик. – Боишься, что сдадут? Кому сдавать-то? Кум сюда не ходит.
– Береженого бог бережет, – ответил Драч. – А уходить надо сейчас, пока еще силы есть. Через пару недель мы сами в доходяг превратимся. Тогда уж точно заживо гнить начнем.
– Бесполезно это, – с тоской сказал Ленчик. – Отсюда не уйдешь. Мы тут как в гробу. Тут сдохнешь, здесь и закопают.
– Нет, – помотал головой Драч. – Покойников они тут не оставляют. Поднимают наверх. Вот мы и сделаем им покойника.
– Ты что, хочешь какого-нибудь доходягу придушить? – удивленно спросил Семен. – Ну и что дальше?
– Я говорил, что обойдемся без доходяг, – сказал Драч. – Покойником я буду. Сам пойду…
Когда подъемник скрипя, опустился с вечерней порцией пищи, Коля, запрокинув вверх кудлатую голову позвал:
– Эй, начальник! Слышишь?
– Чего там! – ответили сверху.
– Тут у нас, это, кончился один…
– Почему?
– Под камень попал, не уберегся.
– Ну и оставь его под камнем, – равнодушно хохотнули сверху. – Кому он мешает.
– Так это… не по-людски ведь. Достали мы его.
– Значит, положь обратно, – беседа эта явно развлекала тюремщиков.
К колодцу прорвался Ленчик, истошно завопил:
– Поднимите его, гады! Поднимите! Не буду с трупешником вкалывать! Никто не будет! Сдохнем здесь все, все завалим, кончится ваша маза! Ты слышишь, падла?
– Чего разорался? – удивились сверху. – Работать не будешь – жратвы не получишь. Тогда вправду сдохнешь.
