– Какая разница, жалею или нет… Нет, не жалею.
– Почему?
– Кто его знает?.. Мне не понять. Да и тебе тоже.
– Где, кстати, они? Учти, Володя, на этот вопрос ты мне все равно ответишь, хочешь или нет.
Драч внезапно заулыбался.
– Конечно, отвечу. Твои пацаны мою хибару, наверное, с утра пасли. Так они видели и тебе подтвердят: геолога и его бабу увезли менты. Он им сдался. Между прочим, менты – правильные, не ссученные. Куда увезли, сам понимаешь, мне не доложили. Думаю, они их спрятали так, что тебе геолога не найти.
– Найти всех можно, – задумчиво произнес Шавров. – Тебя-то мы нашли.
– Меня нашли, не велика заслуга. А их – не найдете.
– Может быть… может быть, – Шавров сосредоточенно обдумывал услышанное. – Значит, геолог им все рассказал?
– А зачем ему к ним еще ходить? – удивился Драч. – Конечно, рассказал.
– Ладно, – принял решение Шавров. – Я отлучусь ненадолго. А ты, Володя, с моими парнями тут посидишь и подумаешь над своими поступками. Я тоже подумаю, что нам с тобой дальше делать. Веди себя тихо, тогда с тобой тоже будут вежливо обращаться.
– Налей стакашку… пожалуйста, – попросил Драч. – Может, в последний раз…
– Налей ему, – приказал Шавров одному из агентов. – Раз так вежливо просит.
Агент осторожно вытащил из пакета уцелевшую бутылку, разыскал граненый стакан и наполнил на две трети.
– Огурец дай! – попросил Драч.
Он выпил поднесенную водку гулкими глотками, потом громко зачавкал огурцом и рыгнул – наверняка нарочно, но Шаврова это не раздражало.
– Если не будет выступать, не трогайте его, – распорядился Шавров.
– Скажи им, чтобы еще налили!
Шавров усмехнулся.
– Налейте ему, раз просит. Но не сейчас, а через часок. И с закуской. Мне нужно, чтобы у него мозги работали.
– Что ты знаешь про мои мозги… – проворчал Драч, но Шавров уже выходил из комнаты и этой реплики не услышал.
* * *
Шавров понимал, что, если Карзанов попал под охрану РУБОПа, достать его будет очень тяжело. Сам он не сомневался, что при необходимости ему бы это удалось. Однако к тому нужен был очень мощный стимул. Хотя бы те же шестьсот миллионов долларов. Если бы проблема стояла так: жизнь Карзанова или шестьсот миллионов для Шаврова, он бы начал действовать немедленно и в течение какого-то времени эту проблему решил. Но миллионы Шаврову не светили ни при каком раскладе. Вопрос для него формулировался иначе: придется или нет возвращать Ларику пятьсот тысяч, полученных в качестве аванса и гонорара одновременно. Шавров склонялся к тому, что придется. Теоретически. Поскольку геолог конечно же поднимет шум, после которого все транши на разработку Андалинского «клондайка» будут заморожены до выяснения. Произойдет это, пркидывал Шавров, достаточно скоро, но около недели, пока скандал прорвется наружу, у него все же есть.
Однако здесь он ошибался и вовсе не потому, что его подвели аналитические способности. Дело в том, что ответственный за проект со стороны правительства Алексей Ильич Зыбин, чрезвычайно взволнованный звонком из Института геологии, решил, что обязан подстраховаться. Способности к анализу у него были не хуже, чем у Шаврова. В данный момент он абсолютно ничем ни рисковал и намеревался сохранять такое положение и в дальнейшем. Если вопрос с геологом как-то разрешится, все пойдет свои чередом, как они и планировали с Радзиным. Но если дело обернется иначе, у Зыбина заранее должна быть выстроена надежная защита. Сделать это было очень легко: всего-навсего приостановить выделение кредита на несколько дней. Скажем, по техническим причинам. Несколько дней ничего не решают, Радзин поймет и не обидится. И овцы сыты, и волки целы. То есть наоборот.
Зыбин намеревался предупредить обо всем Радзина сам, но того нигде не было, мобильный телефон его тоже не отвечал, тогда Зыбин, умывая руки, решил сбросить информацию ближайшему помощнику Радзина, юному гению финансов Власову. Причем поручил передать соообщение о приостановке кредитования своему референту.
Референт до Димы конечно же дозвониться уже не мог. Услышав в трубке невнятное: «Власова не будет», – он потребовал его заместителя. Трубку взял главбух, оставленный силой обстоятельств «на царстве», ему референт и передал все, что просил Зыбин, прибавив, что Алексей Ильич очень ждет звонка Радзина.
В это время в офис вернулся Шавров. Главбух, чрезвычайно обрадованный тем, что избавлен хотя бы от одной заботы, тут же переложил инфомацию и выполнение просьбы Зыбина на его плечи. Шавров понял, что времени у него гораздо меньше, чем он расчитывал. О приостановке (или окончательном замораживании) транша Ларик узнает очень скоро.
Радзин по-прежнему не отзывался ни по одному из телефонных номеров, и Шавров не знал, как это следует расценивать. Может быть, его тоже кто-то пустил в расход? Ларик или кто-то еще из неведомых Шаврову врагов? Забавно, конечно, но даже если Радзин действительно перестал существовать, на положении самого Шаврова такой поворот никак бы не отразился. Его сложные отношения с Лариком, взаимно взятые обязательства, оставались неизменными. Во всяком случае, до кончины одного из них.
* * *
Зоечка была удивительно ласкова. Она делала все, о чем Радзин не просил, а только загадывал, она относилась к нему, как дочь, как мать, как преданная жена и страстная любовница, она была совершенно безошибочна, и Радзин поражался, насколько у этой уличной девицы развита интуиция.
Она осталась у него до вечера и с радостью готова была остаться еще на сутки, на сколько угодно. Она ни разу не заговорила об оплате своих услуг – ни с самого начала, ни когда Радзин попросил ее побыть с ним подольше. Пока, утомленный любовью, он дремал на повлажневшей от пота постели, Зоечка успела приготовить скромный, но весьма вкусный стол – то ли ланч, то ли обед – яичница с сыром, аккуратно нарезанные крошечые бутерброды-канапе с мясом и свежими овощами. Свежих овощей в доме не было, и Радзин с очередной порцией удивления понял, что Зоечка сбегала за продуктами в магазин.
Они ели, и Зоечка непринужденно болтала, рассказывая о своей Ялте, о каких-то тамошних подружках. Сегодня она казалась Радзину особенно юной, отыскать на ее лице специфических отметин профессии он не мог. По правде сказать, ему совсем не хотелось думать о ее профессии. Радзин желал, чтобы его любили. Даже если все это иллюзия, даже если через несколько часов все кончится, он желал, чтобы иллюзия, по крайней мере, была совершенной.
И все же нарушил старательно построенные декорации именно он.
– Слушай, а у тебя не будет проблем из-за того, что ты задерживаешься со мной… на работе? – спросил он вдруг.
Ему показалось, что вопрос этот был Зоечке неприятен, но она тут же ответила:
– У меня могут быть выходные.
– Значит, со мной ты проводишь свой выходной? – немного удивился Радзин.
