Так вот. Вероятно, эти лавочки были поставлены специально для мужей с лицами растерянными и скучными, как у собак, привязанных у входа в магазин, чтобы они там сидели, стерегли пакеты с уже купленным. Вот смешно смотреть, как они печальные взгляды свои не отводят от входа и тянут шеи, не моя ли идет (такая картинка, вечером перескажу на уроке по-английски). Но! Какой-то изобретальный и предприимчивый поставил неподалеку от таких лавок маленькие кофейни с большими плазменными телевизорами, где работают спортивные каналы. И там сейчас кипит жизнь. Главное, что пакеты можно закрыть в прозрачные камеры хранения, не отходя от стойки с кофе, и заняться настоящими мужскими делами: пить кофе и разговаривать о высоком. О спорте. Например. Или о себе.
Потом мы ходили еще куда-то, смотрели еще что-то. Из магазина в магазин, рассматривали одежду, примеряли, читали ценники, искали бирки, интересовались составом ткани, мяли, тянули, расспрашивали консультантов, меняли в примерочной размеры. Как только мои дамы входили в магазин, я с готовностью радостно плюхалась на лавку. Я не устала физически. Просто рябило в глазах от этих странных людей, которые носились азартно с бумажными и пластиковыми пакетами с названиями фирм, брендов… У какого-то очень дорогого бутика дядя Левон сказал с уважением: «Здесь люди на деньгах». А где-то над теми, кто на деньгах, кто рядом с деньгами, кто без денег, над всеми ними, живыми, над каждым, шуршал песок в песочных часах, сползал, сползал вниз. Завал!
Я лежала, а Лали как ангел парила надо мной, а потом присаживалась рядом, на краешек лавки, аристократично, ровненько держала спину, и мы разговаривали про Цветаеву и про то, что гений и злодейство – вещи совместные. Лали уже помогла купить мне синее барахло в школу: пиджак, юбку, блузку, брюки. Дима купил мне джинсы-бойфренды и свитшот GAP. Всё, из-за этого мы опять вылезли из бюджета и опять разорились. И я опять чувствую себя виноватой. А Дима успокаивал и пообещал, что купит позже и тот рюкзак, который мы смотрели с Лали, и чудные тетради с Британией для школы, и все, что я захочу, потому что нет такого, чего бы он ни сделал для того, чтобы моя зеленоватая от усталости, унылая рожа сияла радостно, как сегодня.
Я оставила Лали дежурить у магазина, где Лилит и Полина рассматривали блестящее, искрящееся, сияющее для «женщин без возраста», дядя Левон с Димой неподалеку пили кофе и спорили про спорт. Дядя Левон ведь не только хлебопек (baker), он еще тренер по дзюдо. Все его три сына – дзюдоисты. А Лали – изменщица. Она – каратистка. У нее уже коричневый пояс. Но по ее внешнему виду не скажешь. Тоненькая, маленькая, длинная густая черная коса. Красавица. А может подпрыгнуть и так вставить с ноги, что мало не покажется. И это ее, такую отважную каратистку, на тренировку провожают, с тренировок встречают, на прогулках сопровождают братья-дзюдоисты. Тоже та еще семейка. Нет. Слишком уничижительное слово – семейка. Настоящая хорошая благородная семья. Будь я талантливой, я бы написала о них большую повесть, продала бы ее и отдала бы Диме деньги за новые бойфренды и свитшот. (На полях. Но о них надо написать обязательно. Как они спаслись и попали в этот город.)
Так о чем я… А! Вот я оставила Лали ждать всех и сидеть с прямой княжеской спиной опознавательным знаком, чтобы все собрались в одном месте, а сама поплелась пялиться на витрины. У входа в один магазин стоял такой красивый и нарядный парень, ну убиться об стену вообще, какой красавец. В лиловой шапочке, в желтой лыжной куртке. Смотрел прямо на меня и так мне приветливо рукой показывал, мол, заходи в магазин. Я даже оглянулась, меня ли он зовет. Вроде меня… Больше никого в этом проходе и не было. Я взбодрилась, заиграла глазами, дылда неказистая, думала еще здороваться с ним или так пройти, задрав нос, типа «очень надо», оказалось, это манекен в натуральную величину и натуральную красоту. А ко мне навстречу из магазина вышел какой-то дядечка пузатенький в розовом шарфе, белом стеганом лыжном жилете, нарядный, ручки как лапки сложил на груди, на меня уставился, чисто такой котик-муркотик, и давай тараторить:
– Вы кто? Вы спортсменка? Нет? А почему в маске? К нам только спортсмены в масках приходят, иностранцы. Боятся микробов. Потому что у нас тут в молле окон нет, а кондиционеры накапливают пыль, бактерии. Ну вы знаете, да? Так вы спортсменка? Ноги длинные. Глаза хорошие… шея тонкая… Сухая девочка какая, прелесть же! А ну маску сними, а ну сними… Не капризничай! Тэк! Завтра приходи в десять утра, будем тебя снимать в новой коллекции… Для купальников ты суховата, а для лыжного снаряжения в самый раз. В самый раз! – разглядывал меня розовый дяденька.
– Весна же, – трещал он и не давал вставить ни слова. – А лыжные трассы работают. И снаряжения полно. Надо продавать. Вот тут твое фото повесим (а там – фотографии на всю витрину!). И билборд поменяем на улице Садовой и у «Квик-маркета». Завтра в десять утра на мейк-ап. Поняла? Стрижка отличная. Пять долларов в час. Поработаешь смену, получишь сорок долларов.
И мальчику какому-то с бровками такими, подрисованными чуть ли не на лбу:
– Мась, запиши этой девочки реквизиты все. Видишь, я сразу нашел! Работать совсем не умеешь, мась, – розовый дяденька ругал мальчика с бровками. – Поувольняю к… «Нет модэе-е-ели, нет модэе-е-е-ели», – дразнил и перекривлял розовый мальчика с бровками. – Вот! Сама пришла и стоит! Поменьше надо в телефоне шариться с мальчишками, мась! – уже визгливо кричал дяденька в розовом. И мне такой: – Снимай маску, не прикалывайся. Зубки покажи!
Он занес руку, чтобы сдернуть маску, но его локоть перехватила крепкая рука дяди Левона:
– К-кто разрэшил тибе рибенка трогать за лицо? – Дядя Левон подхватил Розового под руку и отвел в сторону.
Розовенький вскудахтнул, всплеснул лапками и прямо расцвел на глазах:
– Тренер Лашхия! Это вы?! Какая фактура! Какая фактура! Давайте сделаем фотосессию в кимоно. У нас новая партия боевых кимоно из рогожи, очень крепкие красивые и дорогие кимоно. Давайте? – Ему так понравился теплый, большой и крепкий Лалин отец, что он аж прижался нежно к дяде Левону и прямо повис на его локте.
– Ха-рашо-о-о, – медленно произнес дядя Левон, стряхнув с руки Розового, водя усами, – только я сюда своих сыновей пришлю.
Розовый согласно кивал, играя ресничками.
– И воспитанников из старшей группы пришлю.
Розовый счастливо ахнул и опять закивал.
– Пусть. Памериют. Тваи кимоно.
Розовый уже чуть не плакал от счастья и умиления.
– Пакистанские кимоно, – продолжал тихо взрыкивать дядя Левон, – которые на третий тринировка рвуцца как бумашка! Это максимом на третий! Мак-си-мом! Лиза! Лали! Лилит! – вскричал дядя Левон. – Кому сказал, зачем тут стоите! Кому сказал, домой поехали, кому сказал!
Как хорошо! Мы купили фруктовый торт для Мистера Гослина, Кузи и Агнешки и поехали домой. Уффф… Ну и денек!
А дома Полина с Агнией закрылись в комнате, и Полина показывала Агнешке платье, которое она купила. И никому больше не показала. Подумаешь, я дома у Полины посмотрю. У Полины вкус. И какая-то тайна. Говорящая по-английски тайна. Я слышала.
