А, да, Полина Игоревна посоветовала написать здесь, что она подтягивает меня по инглишу и я довольно успешно do my best. Усердно – это ее, Полинино слово – усердно занимаюсь. Смешное слово, но немного странное, «усердно». Какое-то оно… moody. Полинин инглиш очень беглый, утонченный, она говорит красиво и правильно, как Ее Величество Елизавета Вторая в оранжевом костюме, с сумочкой на локте и в эдакой элегантной невесомой шляпке на серебристой прическе. (На полях: Полина говорит, что так не пишут. А вот и пишут-пишут. Например, я так пишу.) А вот нормальные люди же так не разговаривают? «Не соблаговолите ли вы…» Не-а, не соблаговолю, Полина Игоревна! Нормальные люди спрашивают: Чай бушь? Или – хошь конфету? И пьют себе спокойно чай. И конфеты жрут едят. А мне нельзя. (Тут должен быть смайл с ручьями слез из обоих глаз: ы-ы-ы!)
Dear Полина Игоревна, язык меняется, упрощается. Это пишу я вам не от своего имени. Это говорил один классный пожилой хипстер в лекции TEDx. Он говорил, что язык есть часть культуры. Как музыка, например, кино или театр. Как мода на одежду и дизайн. Как отношения между людьми… И все это постоянно транс-фор-ми-ру-ет-ся. Ну, изменяется, в смысле, или что-то типа того. А вы, Полина Игоревна, не хотите меняться. Но Дима говорит, спасибо скажи. Полина – клад, сокровище. Спасибо, Полина Игоревна, наш клад и наше сокровище. Ну правда же, вы – сокровище. (На полях: Но раз я пишу себе, то почему я пишу вам, Полина Игоревна? А?)
Полина Игоревна сказала, что, если я не хочу писать даты, нужно ставить хештеги. Полина супер какая продвинутая. Теги – слово из социальных сетей. Окей, буду ставить теги.
#english_grammar_in_use
#английская_грамматика_на_практике
Полина Игоревна сказала, что не будет придираться. И чтобы я чувствовала себя свободной. Итак, Полина проводит со мной психо… бли-и-ин, бесит! блин! встречи. Нельзя называть их «сеансы». Она говорит, что «сеанс» – это отвратительное тюремное слово. И означает «восторг». Откуда она знает? Наверное, из ее «прошедшего времени», из Past Simple. Агнешка советует не спрашивать, потому что Полина обидится и не будет знать, как ответить. Что такое «больно», я понимаю, поэтому не спрашиваю. Но догадываюсь. У Полины в доме есть много всяких знаков ее прошлого потерянного времени. Хорошо бы добавить во времена грамматики инглиша еще и Past Lost Tense. Есть ведь Прошедшее Неопределенное, Прошедшее Длительное, Предпрошедшее, то есть Прошедшее Совершенное, вот пусть будет и Прошедшее Потерянное. Английская грамматика какая-то мистическая, сказочная, согласитесь, П. И., а? У Полины огромная библиотека нездешних книг на английском, немецком, редкие альбомы и словари. Еще повсюду стоят удивительные вещицы, всякие фарфоровые маленькие, двухсантиметровые штучки, шкатулочки, рамочки, фигурки, вазочки, какое-то нереальное все, не для современной жизни, такого не купишь у нас даже сегодня. Полина говорит, почему она собирает такое маленькое: потому что такие штучки легко прятать или перевозить. Упаковал все в обувную коробку и повез. (На полях. Не собираю. Это мне дарили. П.) На донышках этих вот милых штучек везде написано «Royal Worcester» и год 1959 или 1960. Знаменитый фарфор, – объясняла Полина Игоревна, – его делают уже много веков в британском городе Вустер.
А главный знак Полининого потерянного прошедшего времени Past Lost Tense – черно-белые портреты красивого нездешнего мужчины в светлом легком пиджаке. Русые волосы, широкая улыбка. Такой, ну прямо сеанс восторг! Этот чувак мужчина везде – на стенах, на рояле, на книжных полках. Иногда один, иногда в группе каких-то официальных людей в костюмах и женщин в шляпах и перчатках, иногда с хрупкой красивой девушкой. Я понимаю, кто эта нарядная красавица в платье из какого-то дивного (на полях: красивое слово, как в сказке – дивный!) невесомого материала в мелкий цветочек или в полосатой смешной безрукавке ну вроде такой вязаной жилетки, что ли, или в спортивной майке, сидит и хохочет в байдарке. Вообще аутфит у нее на всех фотках прикольный. На всех фотографиях у нее супер прикиды очень красивая одежда. И везде она рядом с тем самым отпадным мужиком красивым человеком, эта молодая Полина. На вопрос, кто этот парень, Полина ответила, что это Тони. Тони Матоски. А где он сейчас, – спросила я. Не знаю, – ответила Полина. И добавила: когда меня посадили (посадили!!!), его выдворили. (На полях: выдворить – expel. Слово острое, как скальпель, икспэл. Острое, холодное, кусачее. Expel.)
Больше Полина ничего не рассказывала. Такой сеанс… психотерапии. Я сейчас – moody, Полина Игоревна, и очень upset, pissed-off (в книге нашла, в книге!) и out of tune. Я не очень понимаю, что стоит за этими словами «когда меня посадили», нет, я понимаю, что арестовали (мою Полину?!), что судили (за что?!), что куда-то повезли, где-то закрыли рядом с людьми, у которых был другой общий язык. И почти пять лет… Боюсь поверить. Эпичненько… (На полях: Это я зачеркнула сама.) Трагично. Вот это слово я хотела написать.
#i’m_enough_of_speaking_about_the_same_thing
#мне_надоело_говорить_об_одном_и_том_же
Домашнее задание
Эссе «Новый год, который я запомню навсегда»
(На полях: Эссе – это небольшое сочинение свободной композиции. В эссе обычно много личного: отношение, мнение, размышления. В эссе позволительна разговорная интонация, которая свойственна тебе, Лиза. П. И.)
В этом году, как я уже писала, ко мне не пришел Дед Мороз. Он приходил ко мне в прошлом и позапрошлом, и позапозапрошлом году в клинику. Когда он пришел первый раз, я его вообще не видела. Как будто лежала типа под водой и оттуда, из-под воды, слышала глухие разные голоса. Голоса бесили и мешали всё и всех забывать. Узнавала я только Кузин голос. Она говорила: Лиза, Лизка, ты меня слышишь, это я, мама… Я ей отвечала: мама, слышу, не ори. Но потом Кузя сказала, что я не отвечала ничего. Только думала так, наверное. Под водой же нельзя говорить. Можно наглотаться тины, черной, вонючей, гнилой. Мне вообще тогда показалось, что я вся превратилась в очень холодную грязную неподвижную воду, и скоро меня будут переливать по частям в разные колбы, тазы и кружки, будут процеживать сквозь фильтры и делить на капли маленькими пипетками. Я не хотела, чтобы меня процеживали и делили на части по кувшинам и тазам. А потом каждую часть выливали бы в разные реки. Вода там замерзнет, лед заполнит русло и пойдет звонкими – крк! крк! – трещинами. Потом все вокруг растает, и я исчезну. Позже стало светлей. Я уже не чувствовала себя водой. Меня просто сильно мутило. Кузя говорит, что Дед Мороз заглядывал, но мы не встретились ни по-человечески, ни взглядами, никак.
Второй раз я уже нормально видела Деда Мороза, и он был в бороде из медицинских ватных шариков, в красном с белым колпаке и в медицинской маске, с тонкой шейкой и растопыристыми ушами доктора Натана. Вот тогда он и подарил мне песочные часы. А третий раз я уже вышла к Деду Морозу в холл с другими детьми нашего отделения. В этот раз в маске уже была я. И Дед Мороз был не доктор Натан, а солидный, почти настоящий Дедушка из этих ребят-волонтеров, которые ходят к малышам читать книжки и показывать кукольные представления. И Дед Мороз застеснялся, потому что принес он мне хрен черт знает что (на полях: непонятно что) – раскраски детские и фломастеры. Ему самому было ужасно в неудобняк неудобно, стыдно – стоит перед ним шпала в пижаме, выше него ростом, лысая, в маске… И он вообще понять не может, пацик мальчик я или девочка. А я еще такая хрипло из-под маски: здра-асть. Стою в этих своих коротких портках, из штанин щиколотки сизые, такой ощипанный фламинго… Как будет фламинго по-английски, flamingo? А он мне, такой тупой, шо ваще, сунул в руки раскраску про зайчиков и сказал стишок дебильный глупый, типа выздоравливай и учись хорошо.
