Господи, зачем?! Только на прошлой неделе в американскую школу вошел бывший ученик и перестрелял учителей и детей. Учитель спорта закрыл детей собой. И погиб. И потом показывали старшеклассников, которые говорили президенту, что им не нужны его condolences, им нужен закон об охране школы. Потому что везде, кроме школ, стоит государственная охрана. В Белом доме стоит охрана. Она охраняет вас лично, господин президент, и вашу семью, – говорили дети. Во всех департаментах, в департаменте образования есть охрана, которая охраняет чиновников. Почему нас никто не охраняет?! Почему сегодня моих друзей, с которыми мы выросли, учились десять лет, почему их нет с нами?! – так говорили эти старшеклассники, красивые рассудительные дети, которых накрыла такая страшная беда… Они потребовали у президента, глядя ему в лицо, пересмотреть закон о владении оружием. А их президент сидел и смущенно жевал собственные губы.
Я подумала, что вот в такой ситуации, когда вот эту плачущую от счастья девочку травил бы весь класс, пригодилась бы ей эта «беретта»?
Something is rotten in the state of Denmark… Прогнило что-то в Датском королевстве.
#bulling
Какой-то другой враждебный мир, ситуация для меня новая, потому что раньше в моей жизни не было такого. Вроде как можно это все не учитывать, но оно же путается у тебя в ногах, оно встречает тебя едкими усмешками в школе, оно подкладывает кучу гнилых яблок тебе на стул… Блин, за что? Какого черта?
Сначала я пыталась заговорить и делала вид, что не замечаю этих каменных взглядов и лиц, потом думала, что с Викой надо поговорить. Но ни одна попытка не далась. Она просто дергалась и сбрасывала со своего плеча мою ладонь. Бежала в толпу верных вассалов и оттуда гоготала, закатывала глаза и показывала на меня подбородком.
Что за ерунда! Почему, почему меня это так задевает?
#flashmob_bulling
Я отупела. Я перестала слышать учителя. Не только в школе. Но и на дополнительных занятих. Все время думаю, что происходит. Симпатичные мне люди превратились в стаю. Им хорошо в этой стае. Они получают удовольствие. Я не могу найти выход: что мне делать, как поступить, к кому обратиться и у кого искать помощи. И еще. Чего я хочу. Чтобы они что? Чтобы меня полюбили? Нет. Чтобы они оставили меня в покое? Да. Что для этого нужно? Выяснить причину. А как? Ни один не соглашается поговорить. Они ведут себя, как будто у них один мозг на всех. Как косяк рыбок в океане. И как же им сладко. Прямо вижу эту дрожь удовольствия по спине. Как у лошади.
* * *
Какая все-таки у не очень сообразительной Вики мощная энергия. Как она подмяла одноклассников под себя. И какое же удовольствие она испытывает от своего всемогущества, от беспрекословного подчинения стаи и от моего недоуменного одиночества в классе.
* * *
Лали спрашивает, что у нас происходит в классе. Я морожусь, говорю, ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться. Ну действительно, глупо же объяснять и реагировать на глупость, имея в бэкграунде все наши события и проблемы. А Илай вообще серьезно не воспринимает это все, он говорит, что такое бывает не только между людьми. Но и между государствами… Кому-то становится скучно, он хочет стать царем горы. И ляпает на весь мир какую-нибудь пошлятину… И платит всем, кто повторяет эту его чушь и поддерживает его бойкот против какой-нибудь страны. Ты что думаешь, люди у власти все семи пядей во лбу?
– А скольки? – я спросила.
– Ну, двух-трех… Зато хитрости и жадности хоть отбавляй.
Когда я с Лали и с Илаем, мне спокойно, я уверенно себя чувствую.
А вот когда вхожу в класс и чувствую эти взгляды… Такие по-звериному любопытные взгляды… У меня какое-то щемящее чувство. Наверное, жалость. Есть ли шанс у Вики-Рены однажды почувствовать, как накрывает от стихов или хорошей музыки? Есть у них шанс почувствовать невероятное стремление что-то изменить, узнать, постичь? Есть ли у них хоть какой-нибудь шанс? Какие ужасные чувства они пробуждают своей глупостью. Не во мне. В тех, кто с ними. Осознают ли они, что они делают, понимают ли, зачем и за что…
* * *
Я помню, когда к нам в бокс приводили студентов. Вот у некоторых студенток, именно почему-то студенток, были такие взгляды, горячечно-любопытные и брезгливые одновременно, мол, чтобы только их это не коснулось. Но хуже всего были звуки: ц-ц-ц… Это когда врачи называли диагноз и рассказывали о курсе лечения. И так равнодушно, называя меня «больная» или «она», как будто меня там нет или я не слышу. И вообще не считая меня человеком, который чувствует и понимает. А я лежала и водила глазами, мне было очень неловко. За этого самого преподавателя. Да что ж такое. Так просто сказать «Лиза». Или «Фатима». Та самая девочка с длинными пальчиками, которая любила и умела фотографировать… Ее звали Фатима.
Вот примерно то же я чувствую и сейчас.
#bulling
Хэттер приехал ко мне в воскресенье. Мы сидели с кислыми рожами, Агния заглядывала нам в глаза и спрашивала: ребята, вы поссорились? поссорились? Ну нет, Агнешка, мы озабочены: экзамены, тесты, выпускной этот дурацкий, а мы с Хэттером не знаем, как его танцевать, этот вальс. Мы ни разу не попали на репетицию. Агния рассмеялась: та раз плюнуть! Сейчас я вас научу! Это же чепухня! Пыль для моряка! И взялась нас учить танцевать вальс. Вся семья собралась, Кузя и Дима гоготали как гуси, а Мистер Гослин топал ножкой, обижался и шумел:
– Вы зачем так смеетесь, Лиза красиво танцеваит… И Хэттер красиво танцеваит. И я буду.
Мистер Гослин кружился рядом с нами, и ситуация становилась и комичная и умилительная одновременно. И Хэттер сказал: бро, у тебя такая семья, такой брат, а ты огорчаешься из-за каких-то… И позволил себе сказать дурное слово.
Агния раскраснелась, волосы растрепались, и мы все потом танцевали вместе: Агния с Хэттером, я с Мистером Гослином, Кузя с Димой. Причем Дима танцевал ногами по земле, а Кузю держал на руках и кружил ее плавно, как в балете. Она парила в его руках… Ужасно красиво, и это было тогда самым важным и главным на свете, что мои Дима и Кузя танцуют.
Когда я вышла провожать Хэттера, он рассказал, что Вика-Рена не первый раз устраивают буллинг. В седьмом классе они спровоцировали дурочку Кубрину на воровство… Да. Повели ее в «Рубин», где продают золотые и серебряные украшения, и наблюдали, как Кубрина двумя пальцами доставала кошелек из сумки студентки. Так ее за руку с этим кошельком и поймали. И девочки Вика и Рена участвовали в собраниях по «осуждению и взятию на поруки». Какая уверенность в том, что Кубрина никому ничего не скажет. Наверное, потому, что никто бы не поверил. Ну или она не смогла бы сформулировать. И все знали. И молчали. Вика уже тогда платила.
А как-то писали большую контрольную, то ли годовую, то ли еще какую-то… Вика написала плохо, рыдала, что родители не возьмут ее с собой отдыхать куда-то на моря, на острова… И девочки (вся Вики-Ренина группа) вечером залезли в учительскую и подменили Викину работу. И все об этом знали. И ничего…
