– Глиннис и правда немного жутковата, – признает Элли, положив ногу на ногу, – но она очень опытная и умная. Без нее я бы не выдержала.
В этих словах нет ничего особенного, но мне становится обидно. Они напоминают о том, что Элли, вообще-то, не хотела видеть нас здесь во время самого главного события своей жизни, что она зависит от Алекса, его семьи и разных официальных лиц. Я всё понимаю, но мне это не нравится.
– Насчет внешности я прочитала, – говорю я, указав на свежевыкрашенные в соломенный цвет волосы.
Я не рассталась с рыжим цветом насовсем, но после «мягкого намека» Глиннис сделала его менее радикальным. И купила пару невероятно скучных платьев.
Я провожу рукой по юбке.
– Платье в горошек, Эл. На мне платье в горошек.
Но даже это не утешает сестру. Эл вздыхает и говорит:
– Никакой горошек в мире тебя не спасет, если ты скажешь какому-нибудь графу «чувак» или будешь шутить про килты.
Я закатываю глаза:
– Знаешь, вообще-то у меня есть базовое представление о хороших манерах. Я не с волками выросла. Хотя папа, конечно, недалеко от них ушел…
– Я просто хочу, чтобы ты вела себя как можно приличнее, – перебивает Эл, и я подавляю желание отпустить едкий комментарий, потому что это только докажет ее правоту.
Я поворачиваюсь боком, задрав одно колено на сиденье, и Элли тут же похлопывает меня по ноге, мельком взглянув на водителя. Я вздыхаю – ведь платье не так уж сильно задралось – опускаю ногу на пол, расправляю юбку и стараюсь сидеть, как подобает сестре будущей принцессы.
– И что мы будем делать на вечеринке? – спрашиваю я, пытаясь помириться. – Стрелять в мелких животных? Играть в непристойные игры под выпивку? Искать спрятанный клад?
Я шучу, но чуть заметная улыбка пропадает с лица Элли. Я сажусь прямее.
– Э… мы ведь не будем в самом деле в кого-то стрелять?
Элли придвигается ближе и оглядывается на водителя, прежде чем шепнуть:
– Дэйзи, вечеринка предполагается, скорее, для друзей Себастьяна, чем для нас с Алексом.
Взгляд ее синих глаз то и дело перебегает на водителя, но он смотрит вперед, ничем не показывая, что подслушивает. Наверное, если возишь королевских особ, то быстро учишься не слышать что не надо.
– «Мародеры», – шепотом отвечаю я, и Элли вздрагивает, как от удара.
А потом придвигается так близко, что ее длинные светлые волосы касаются моего плеча.
– То, что принесла тебе Глиннис, ты читать не желаешь, а сплетни в интернете – с удовольствием?
– Это не я, а Изабель, – огрызаюсь я.
Трудно ругаться шепотом, не брызжа слюной, но у нас с Элли много опыта в тихих перебранках на заднем сиденье. Годы семейных путешествий на машине.
– Честно говоря, это, может быть, даже нужнее знать, чем то, как обращаться к графу «в официальном письме». Видишь? Кое-что я все-таки прочитала.
Элли красноречиво закатывает глаза, но, по крайней мере, немного отодвигается от меня и перестает судорожно сжимать руки.
– Я хочу, чтоб ты…
Она смотрит в окно, и глаза у нее расширяются. Когда я поворачиваюсь, у меня самой падает челюсть.
Мы едем по узкой проселочной дороге, и в ее конце стоит не замок, а низкий каменный деревенский дом с шиферной кровлей, очень милый, в окружении зеленых холмов. Он выглядит совершенно как в сказке, но мы с Элли глазеем не на него, а на шеренгу волынщиков в килтах.
Их человек двадцать, с волынками наготове, и, как только машина приближается, раздается… очень мощный звук.
Даже при закрытых окнах он настолько громок, что я содрогаюсь. Первая же сиплая нота, которую издают все волынки враз, заставляет меня зажать уши. Но я с улыбкой смотрю на Элли и восклицаю:
– Ничего себе!
Сестра, не обращая на меня внимания, наклоняется вперед и говорит водителю:
– Это не Шербурн!
Волынки играют так громко, что ей приходится кричать, и водитель тоже повышает голос.
– Мне назвали этот адрес, мэм!
– Слушай, Эл, – говорю я, толкая сестру в бок. – Тебя разве не везде так встречают?
Я искренне думаю, что сейчас она велит мне заткнуться, но принцессы таких слов не произносят, и Эл ограничивается только суровым взглядом. Машина останавливается перед шеренгой волынщиков. Мы обе несколько секунд сидим молча.
Волынки не замолкают, и музыканты играют с настоящим воодушевлением. Я вдруг понимаю, что это не какая-то традиционная шотландская мелодия, а «Пусть тебе повезет», и… выходит неплохо. Честное слово, даже здорово – и я думаю, что, может быть, надо поучиться играть на волынке, пока я здесь. Будет чем похвалиться дома, во Флориде.
– Вы выходите, мэм? – спрашивает водитель, и я смотрю на Эл.
– Боюсь, мы не выживем, если откроем дверь, – замечаю я, и сестра морщится, нервно шевеля пальцами на сиденье.
– Только представь, Эл, – продолжаю я. – «Будущая королева Шотландии и ее гораздо более симпатичная младшая сестра погибли в результате трагического взрыва мозга. Волынщики арестованы».
Хотя Эл и не смеется, она немного расслабляется.
– Ты просто ненормальная, – бормочет она, а потом открывает дверцу и выходит.
Я делаю то же самое и понимаю, что была права: от громкости я чуть не падаю. Перед домом стоят ровно двадцать волынщиков, по десять с каждой стороны невысокой лестницы, ведущей к двери. Они все в красивых ярко-красных килтах, с шарфами на груди, в толстых шерстяных гетрах, обтягивающих мускулистые икры.
Я не особенно хочу ими восторгаться, тем более что эти ребята меня чуть не оглушили, но просто не могу устоять. Мы стоим перед шикарным каменным домом, за которым простирается долина, залитая мягким теплым светом, и нас приветствуют двадцать – двадцать! – волынщиков. Я невольно смеюсь и качаю головой.
– Да, теперь я понимаю, в чем фишка, – говорю я Элли. – Серьезно. Я тоже постараюсь выйти за принца, чтобы эти парни объявляли, скажем, о моем прибытии в торговый центр.
Элли косится на меня и откидывает волосы за плечи.
– И все-таки я не понимаю, почему мы здесь, а не в Шербурне, – негромко произносит она.
– Может, нас похитили? – шепотом спрашиваю я, но, прежде чем Элли успевает сказать «Отстань!» или что-нибудь такое, что ей положено теперь говорить вместо «заткнись», волынки снова издают визг.
На сей раз он исходит не от стоящих перед нами музыкантов, и в отличие от предыдущей мелодии этот мотив трудно опознать. Наши барабанные перепонки подвергаются серьезному испытанию, и я оглядываюсь, пытаясь понять, откуда доносится этот кошмар.
Волынки звучат громче, и вдруг из-за двери дома буквально выскакивают двое парней и бегут по лестнице.
