Кстати: ритмоинтонация – это своего рода «говорящий» ритм, короткая ритмическая фигура, с которой у слушателя связан яркий образ. Мы можем, например, говорить о ритмоинтонации вальса или похоронного марша. Оба этих жанра опознаются нами именно по ритму: трёхдольному летящему в одном случае и тяжело шагающему – в другом.
Франц Йозеф Гайдн, Людвиг ван Бетховен, Франц Шуберт
Lied по-немецки – песня (произносится через длинное «и»). Не так уж часто мы пользуемся немецкими музыкальными терминами (в большинстве своём иностранные музыкальные термины – итальянские). Однако Lied – особый случай: именно немецкая песня стала одним из символов эпохи романтизма, начавшейся в XIX веке.
https://www.youtube.com/watch?v=QiUWinnXN1E
Настроения классицистической эры – это любовь к дидактике, просвещенческий идеализм, вера в логику, добродетель и рациональное устройство человека, государства и мироздания. Но в начале XIX века наступило разочарование во всех этих прекрасных вещах. Каскад кровавых революций, десять с лишним лет наполеоновских войн, репрессивная политика европейских государств, желавших затем восстановить пошатнувшиеся монархии, – всё это поспособствовало чувству растерянности и страха, подавленности и досады. Писать развёрнутые музыкальные тексты бетховенского толка о Человеке и Человечестве теперь казалось неуместным и странным. И тогда романтики обратились к миниатюрным жанрам. В их камерной прелести можно было найти отдохновение от больших сюжетов и отразить новое чувство времени: его разбитость, разрозненность.
https://www.youtube.com/watch?v=jfBb65NSVFo
Цикл песенных миниатюр в корне отличается от классицистического театра или симфонии: те претендовали на совершенную, полную и взвешенную модель мира. В продуманном механизме сюжета там обязательно побеждали добродетель и разум. Романтический цикл – это цепочка отдельных сцен-моментов, случайных мимолётностей, остановленных мгновений. Короткая песня с её проникновенной интонацией, пылкой эмоциональностью, тесно связанная с немецкой романтической поэзией, оказалась одним из ключевых жанров эпохи.
Начиная с Франца Шуберта (1797–1828) и далее – к Роберту Шуману, Иоганнесу Брамсу, Гуго Вольфу, – немецкая песня подразумевала максимальную искренность. Это был полу-концертный, полу-домашний жанр, где певец порой сам аккомпанировал себе на фортепиано (как делал Шуберт на первых исполнениях многих своих песен). Они могли объединяться в циклы или звучать отдельно. Их сюжеты и настроение – от пронзительно-печальных любовных до жутко-мистических, от нежных до философских, исполненных weltschmerz (вельтшмерц) – «мировой скорби».
Кстати: дидактика – раздел педагогики, который занимается законами, по которым происходит обучение и усваиваются умения и знания. Искусство классицизма было во многом направлено на то, чтобы обучать, «растить» своего слушателя или зрителя.
Lied – немецкая романтическая песня.
Вельтшмерц – особый пафос, присущий немецкой романтической литературе и музыке: меланхолическая покорность жестокому, несовершенному миру.
Франц Шуберт, Роберт Шуман, Иоганнес Брамс, Гуго Вольф
https://www.youtube.com/watch?v=4RKRD9PTLJU
От напряжения, разлитого в воздухе эпохи, можно было укрыться и в опере. Особенно востребованными сделались её лёгкие жанры: комические оперы и несложные фарсы. В начале XIX века абсолютным властителем европейской театральной жизни был Джоаккино Россини (1792–1868). Вообще в то время бал правила итальянская опера: певцы-итальянцы были суперзвёздами индустрии, за пределами Италии в театрах работали итальянские импресарио, а местные композиторы старались создавать нечто максимально похожее на восхитительный фейерверк россиниевских опер-буффа.
https://www.youtube.com/watch?v=LfiaQtO53M4
Россини писал и серьёзные оперы, в свое время они пользовались шумным успехом. Однако в современном репертуаре сохранились в первую очередь именно смешные его оперы с их комическими типажами, лёгкой сборно-разборной конструкцией (обычным делом было использовать в одной опере музыку другой, если та оставалась лишней) и проверенными способами рассмешить слушателя. Они всё ещё превосходно работают: например, эта комическая скороговорка или весёлая путаница, от которой кругом идёт голова и у героев, и у нас – причем всё на постепенном нагнетании громкости, как будто вот-вот лопнет хлопушка с конфетти.
https://www.youtube.com/watch?v=CNmt3QwOSF8
Опера имела номерную структуру (она состояла из арий и ансамблей с чётким началом и концом) – специально, чтобы меж ними бушевали аплодисменты. Основным драматическим двигателем была система «cantabile – cabaletta». Задумчивая медленная ария кантабиле (ит. «протяжно») сменялась искристой кабалеттой с простым упругим ритмом. Между ними располагались участки parlando – «говорения нараспев». Они вводили медленные арии и позволяли героям естественно «переключиться» с них на быстрые.
Если в начале века основным коньком солиста-певца была виртуозная кабалетта, то в операх 1830–1840-х годов акцент переместился на медленные кантабиле. Искусством волшебного, парящего, сладостного итальянского пения певцы овладевали за десятилетия нечеловеческого труда. В течение первых месяцев надлежало лишь заниматься беззвучными горловыми упражнениями; затем несколько лет – петь только гаммы, добиваясь безупречной ровности тона. Это и есть бельканто (ит. «прекрасное пение»), и в этом смысле так мы можем называть искусство итальянских певцов вообще, включая эпоху барокко.
Но именно оперы начала XIX века, и россиниевские, и особенно – трагические оперы итальянских композиторов поколением младше – можно обозначать как «оперы бельканто». В этих драмах любви и безумия, что развёртываются обычно в далёких, поэтически-мрачных локациях, герои исполняют те самые кантабиле, что служат для публики символами оперного искусства вообще. Прекрасные, как самая сладкая грёза, арии доводят нас до слёз и с лихвой компенсируют ходульность и нелепость, присущую сюжетам этих опер.
https://www.youtube.com/watch?v=4XMs7paGx-o
Кстати: в одной из лучших опер бельканто – «Лючии ди Ламмермур» Гаэтано Доницетти – есть эталонная «сцена безумия» главной героини. Она настолько впечатляющая и совершенная, что превратилась в канон. После Лючии целая вереница оперных героинь разных авторов бредили и галлюцинировали на сцене по её образцу.
