Михаил Глинка
После Глинки русская музыка наконец освободилась от провинциализма и обзавелась полнокровной «национальной школой»: молодыми композиторами, которым предстояло решить сложную задачу. А именно – определить собственный путь развития и свои отношения с колоссом западной культуры: немецкой симфонией, французской и итальянской оперными школами, многовековой академической традицией. Перед композиторами встали многочисленные вопросы. Какие уроки извлечь из глинкинских шедевров? Как создать русскую симфонию, используя опыт великих немцев, но не впадая в имитаторство? Какие сюжеты выбирать для «подлинно русских» опер? Нужно ли учиться композиторскому ремеслу так же, как «там» – штудируя, например, старинную западную полифонию? А если не нужно – что делать вместо этого?
https://www.youtube.com/watch?v=qvUel0x0UTQ
На то существовали две полярные точки зрения. Одна – западническая – была представлена основателем первой русской консерватории, блестящим пианистом с мировым именем, Антоном Рубинштейном (1829–1894). Он считал, что замкнуться в национальном – значит пойти назад, будущее же русской музыки – в её включённости в общеевропейский культурный процесс. Другая – почвенническая – точка зрения была связана с кругом молодых композиторов под названием «Могучая кучка». Кучкистов возглавлял композитор Милий Балакирев (1837–1910), а входили в объединение Александр Бородин, Цезарь Кюи, Модест Мусоргский и Николай Римский-Корсаков. Никто из них не был профессиональным музыкантом, но трое стали великими русскими композиторами.
https://www.youtube.com/watch?v=6cFCt1DqCgk
Этому сообществу был близок журналист и критик Владимир Стасов (1824–1906) (он-то и придумал название «Могучая кучка»). Он без устали наставлял композиторов на путь истинной музыкальной «русскости» советами и многочисленными статьями. Кучкисты искали русский композиторский язык в корнях. Балакирев отрицал консерваторское образование и собирал народные песни в этномузыкальных экспедициях. Анализируя их устройство, он искал и вырабатывал гармонические и мелодические закономерности, которые должны были лечь в основу национального языка в музыке. Вместе со Стасовым Балакирев советовал кучкистам оперные сюжеты – конечно, связанные с русской историей; например, по «Слову о полку Игореве» или по «Борису Годунову» Пушкина.
Однако любые объединения композиторов – особенно если в них входят талантливые мастера – всегда очень условны. В дальнейшем судьбы и композиторский облик Бородина, Мусоргского и Римского-Корсакова разошлись. Мусоргский, который раньше всех трагически ушел из жизни, прославился как радикальный реалист, полностью порвавший с западной традицией. Образы этого композитора обитают в трагически-тёмном, надтреснутом мире, озарённом мрачным огнём.
https://www.youtube.com/watch?v=ggqh_TRyPek
Феноменальная фигура Бородина – крупного русского химика, сочинявшего музыку в свободное время, – ассоциируется, напротив, с гармонией и лирикой. Для его произведений характерен приветливый и нежный круг образов, а также богатырская русская эпика и пряные среднеазиатские мотивы.
Наконец, Римский-Корсаков – морской офицер, в юности ходивший вокруг света на военном корабле, автор пятнадцати русских опер. Он отошёл от народнического «кучкизма» дальше всех. Римский-Корсаков серьёзно увлёкся самообразованием, что позволило ему стать блестящим теоретиком музыки, кудесником оркестровки, образцовым профессором консерватории. Римского увлекала старинная быль и небыль, языческая архаика и народная фантастика, но вместе с этим он – главный «европеец» среди кучкистов. Он превосходно владел сладостным «итальянским» оперным стилем (чего стоит кровавая историческая драма «Царская невеста», созданная за пару лет до наступления XX века!), а под конец жизни предвосхитил несколько десятилетий русской и… французской музыки своими волшебными, эстетски-декоративными операми на сказочные сюжеты.
Милий Балакирев, Александр Бородин, Модест Мусоргский, Николай Римский-Корсаков
Кстати: мастерство оркестровки – искусство владения оркестром. Композитор должен блестяще знать возможности и свойства голосов разных инструментов, чтобы поручать им подходящие темы и использовать их в интересных комбинациях. Хорошо владеющий оркестровкой композитор пользуется возможностями оркестра, как живописец – красками, добиваясь нужной звуковой палитры.
Фольклор был важным источником, из которого профессиональная русская музыка могла черпать вдохновение. Другим способом обрести уникальную идентичность был собственно язык. Особый ритм, свойственный только русскому, архитектура предложений и слов, звучание красивого литературного языка, крестьянских говоров и региональных диалектов – всё это можно было использовать для выработки интонационного словаря, который не походил бы ни на какой другой.
https://www.youtube.com/watch?v=NdrBa8hjh00
Конечно, лучше всего для исследования музыкальных возможностей языка подходили вокальные жанры, основанные на спетом слове: романсы, песни, опера. Первым на эксперимент по «омузыкаливанию» русского языка пошёл Александр Даргомыжский (1813–1869). Он был близок «Могучей кучке», но не входил в неё. Даргомыжский был на поколение старше кучкистов, и его интересы лежали скорее в области классического, чем народного.
https://www.youtube.com/watch?v=BWCoYJ2F79I
Предпринятый им проект был абсолютно уникален. Дело в том, что для опер всегда изготавливались специальные переложения литературных произведений. Если опера писалась по книге, то бoльшую часть персонажей, событий, деталей, описаний убирали: оставляли во много раз сокращённый сюжетный «скелет» и перекладывали его в стихи, которые удобно петь.
https://www.youtube.com/watch?v=-6a_Pobtcgo
Даргомыжский же решил написать оперу по полному, неизмененному пушкинскому тексту. Более того: ему не хотелось, чтобы то была просто опера с каскадом арий, дуэтов, речитативов, входами и выходами героев, между которыми зал гремит аплодисментами: эта итальянская структура казалась ему искусственной и неродной. Даргомыжскому хотелось сплошного, сквозного действия, поэтому его герои не поют «красивые арии», а как бы разговаривают пением. Музыка из-за этого получилась революционной: представьте, что кто-то нотами записал вашу речь, сравните это с оперными руладами – и вы почувствуете разницу.
В том же направлении после смерти Даргомыжского работал Модест Мусоргский. Один из важных этапов его короткой композиторской жизни связан с тем, что его друг, Н.А. Римский-Корсаков, называл «реальным стилем». Это исследование «речемелодий» – как свойственных литературному русскому, так и стихийному, «дикому» народному языку. В своих поисках Мусоргский зашел настолько далеко, что его письма – а Модест Петрович был превосходно образованным дворянином, офицером – иногда читаются как стилизация под бормочущий, путаный крестьянский говорок. Мусоргский был увлечён кругом русских образов, связанных с народом – мужиками и бабами, стариками и маленькими детьми, юродивыми и пьяными.
