«– Командировать особого чиновника, – сказал он наконец, – в недра крокодила для особых поручений, по моему личному мнению, – нелепо-с. По штату не полагается…»
[6]
Он положил книгу на место и повернулся к бюро странной формы, с закругленными углами. Когда-то давно, еще до наступления нового века, отец инженера притащил этот дивный стол в стиле ар-нуво из Парижа, заслужив среди своих знакомых славу чудака и фантазера. Но непрост был французский стол – он пережил две революции и растопку печей своими собратьями, все выдержал, и теперь за ним работал Максим Александрович, сочиняя вещи, наиболее дорогие его сердцу.
Над столом висело несколько газетных вырезок, пришпиленных к обоям старыми патефонными иголками и булавками. Бросался в глаза жирно подчеркнутый красным заголовок: «Куда уходят деньги?»
Ниже располагалось несколько коротких статей, одна из которых называлась «Омоложенные снегири», а другая – «Пересадка желез обезьяны двум больным».
Еще ниже красовалось длинное объявление, примерно на четверть газетной полосы, гласившее:
«Сегодня
в магазинах Госиздата
открывается дешевая продажа книг
Скидка до 70 %
Громадный выбор книг по всем отраслям знания
Книги для подарков
Книги для детей
Комплекты журналов
Книги для деревни
Агитпроп и социально-экономическая литература
Научные и научно-популярные книги
Медицина. Техника. Сельское хозяйство.
Справочники.
Альбомы. Портреты.
Романы. Повести. Стихи. Пьесы».
Дальше шло перечисление адресов магазинов, которое Опалин читать не стал.
Под объявлением был пришпилен портрет Басаргина, сделанный пастелью. Глаза у писателя на портрете были совершенно синие, выглядел он молодцом, и у Опалина мелькнула мысль, что рисовала Максима Александровича влюбленная в него дама.
– Скатерть возьми, – шептала меж тем Варя мужу в другом конце комнаты.
– Варя, ну зачем…
– У нас гость, а мы без скатерти?
– Варя, мы вообще можем на кухню пойти…
– О нет. Я тебя умоляю! Ах, боже мой, надо чайник на примус поставить…
Она убежала, на ходу руками поправляя волосы, и, глядя ей вслед, Басаргин зачем-то вспомнил, как при их первом знакомстве она хвасталась, что не стала в Петербурге танцевать с сыном какого-то вице-губернатора, который ей не понравился. «А теперь – пожалуйста, пришел гражданин с куском ветчины и двумя кусками сыра… Что жизнь делает с людьми, ах, что делает!»
– Вы присаживайтесь, – сказал Басаргин Опалину, видя, что тот стоит, – мы сейчас на стол накроем…
Иван опустился на краешек кресла и, очевидно, признав его достойным доверия, сел поглубже и прислонился к спинке.
– Удобно тут у вас, – сказал он.
– Ну, пока что, – ответил писатель, морщась. – Уплотнить нас хотят…
И, не удержавшись, он выложил спутнику все о кузене, который их подставил, о том, что управдом Шульгин – хам, взяточник и скотина, который испытывает особое удовольствие, отравляя им жизнь.
– Прицепился к Варе, что она нигде не работает. Мол, она врет и на самом деле шьет на дому, просто налоги платить не хочет. Еле отвязались, так он теперь то сам приходит, то братца своего засылает регулярно. Тот все аршины наши отнять хочет…
– Что за братец? – машинально спросил Иван.
– Савелий. Управдом наш всю свою родню из деревни в Москву перетащил и прописал. Главное, у Савелия этого и так больше жилплощади, чем у нас.
– Да, бывает, – пробормотал Иван. – Скажите, а портрет над столом кто рисовал?
– Ну, это не портрет – так, знаете ли, набросок. Оля Покровская рисовала, знакомая наша.
– Художница?
– Да, художница. То есть была, – поправился Басаргин, морщась.
– Почему была?
– От тифа она умерла, в прошлом году. Выпила стакан сырого молока – и вот…
– Чего у вас кошка такая пугливая? – спросил Опалин, меняя тему. – От всех шарахается…
– Я ее у хулиганов отнял. Они на нашей улице совсем обнаглели… Главное, я знаю, кто ими верховодит, – Митька Павленков, в нашем же доме живет. Отец у него – рабочий, трудится на АМО
[7], хороший человек и непьющий. А Митька со своим братцем…
Он продолжал говорить, но слова его проплывали мимо сознания Опалина и словно уходили в вату. Кресло было мягкое, спинка – словно нарочно под него скроенная, так что веки опускались сами собой. Бу-бу-бу… хулиганы… крокодил… держи труп, я веревку буду резать… Опалин, не спи, держи, тебе говорят! Бу-бу-бу… Ко-ман-ди-ро-вать… чиновника особых поручений… Крокодил…
И он уснул.
Глава 14
Трое и кошка
– Максим, не трогай его, ты же видишь, он спит…
– Варя, ну это нелепо, ей-богу. Еще же не ночь…
– Да устал он. Ты что, не заметил, как он шел? Еле ноги передвигал…
– Варя, с чего бы? Мы с ним в мастерской были, потом свидетеля искали…
– Какого свидетеля?
– Да тело вытащили из реки, помнишь, я тебе рассказывал. Личность установили, теперь его ближайший круг проверяют. То есть Опалин проверяет… Знаешь, я всегда подозревал, что детективные романы – чепуха несусветная. Все эти гениальные озарения, дедукция…
– Пойдем отсюда, не будем ему мешать.
– Хорошо, пусть спит, я не против. О чем я говорил?
– О дедукции.
– Да. В общем, в жизни расследование преступлений – скучная, кропотливая работа. По сто раз повторять одни и те же вопросы, выпытывать подробности, уточнять, кто где находился в момент убийства, все перепроверять…
Они подошли к столу. Сыр, ветчина, чай, хлеб, сверкающие тарелки, расписные чашки, которые отец инженера тоже когда-то привез из Парижа, а может быть, из Вены. Как мало надо человеку для счастья – вернее, как легко понятие счастья сжимается в годы испытаний, словно шагреневая кожа. «Надо будет куда-нибудь вставить эту мысль, – мелькнуло в голове у Басаргина. – О шагреневой коже». Но он не записал ее в блокнот, который держал на столе как раз для разных идей, приходивших ему в голову, и потому почти тотчас же забыл.
– Мы что, не будем без него ужинать? – спросил писатель недовольно.
