Басаргин сто раз, не меньше, повторил, что с ним все хорошо, а с Опалиным так вообще прекрасно, он герой, его все хвалят и, может быть, даже повысят. Или награду дадут…
– Я ужасно волновалась, – сказала Варя и заплакала. Кусая губы, Максим Александрович слушал ее всхлипывания и мрачно думал, что сам он – свинья и мерзавец. Как он мог забыть, что, кроме него, у нее никого нет… А если с ним что-нибудь случилось бы?
«Никогда, никогда больше – никаких приключений… Довольно!»
Пока он говорил по телефону с Варей в переполненном кабинете агентов угрозыска, в другом крыле здания амуры встревоженно поглядывали на петлицы высокого чина, который беседовал с Филимоновым, собранным и спокойным, как всегда.
– Засаду провалили, Константинов опозорился, двух агентов чуть не убили, если бы не ваш Опалин, бандиты бы просто ушли… Вы понимаете, Терентий Иванович, кому бы пришлось отвечать в случае провала? Константинов – хороший мужик, я не спорю. Но отвечать пришлось бы вам, а вы знаете, как некоторые наверху к вам относятся.
Филимонов усмехнулся.
– Да, для меня это не новость, – произнес он своим спокойным, рассудительным голосом.
– Поэтому я и предлагаю передать убийства в «Красном рабочем» ГПУ, пусть они разбираются. Иначе, если нас постигнет неудача – я не говорю, что она обязательно постигнет, а «если», вас опять попытаются выжить. Надо бросить им эту кость, пусть грызут ее сколько угодно, – и тогда у них уже не будет повода предъявлять нам какие-то претензии.
Филимонов подумал. Вздохнул.
– Делайте что хотите, – сказал он. – Теперь, когда Логинов в больнице… да, наверное, дело лучше отдать.
После ухода высокого чина он откинулся на спинку кресла, о чем-то размышляя, а потом снял трубку телефона и вызвал к себе Опалина.
Иван вошел немного шаркающей походкой, но под внимательным взглядом Терентия Ивановича сразу же собрался и сел на стул, на котором за несколько минут до этого сидел значительный чин.
– Я слышал о вашей роли в задержании банды, – сказал Филимонов. – Возможно, вы получите награду. Но я хочу, чтобы вы кое-что себе уяснили. Вы еще слишком молоды и порой ведете себя безответственно. Вы не имели никакого морального права – подчеркиваю: никакого – таскать с собой раненого товарища.
– Товарищ Филимонов… – начал Опалин. После того, как все его так хвалили, порицание от человека, которого он уважал и на которого равнялся, глубоко его задело.
– Вы должны были извлечь его из машины и уехать только после того, как убедились бы, что ему окажут первую помощь, – строго продолжал Филимонов. – Это раз. Два: я не давал вам разрешения привлекать к работе гражданских лиц. Вы не должны были брать с собой Басаргина. Более того, так как он врач, вы должны были оставить Агапова на его попечении, дождаться Константинова или других агентов и уже с ними мчаться преследовать бандитов. Это ясно?
– Да Басаргин сам за мной увязался… – заикнулся было Иван.
– Молодой человек, – сухо промолвил Терентий Иванович, – никогда не оправдывайтесь, особенно когда вы кругом не правы. Представьте себе, что Басаргина застрелили бы во время преследования, а Агапов истек бы кровью и умер. Кому бы пришлось за это отвечать? Кому, я спрашиваю?
– Мне, – буркнул Иван, насупившись и играя желваками.
– Совершенно верно. Вам, Иван Григорьевич, пора повзрослеть. Научитесь думать не только о себе, но и о других. Я понимаю: это сложно. Но необходимо, если вы хотите стать действительно полезным членом общества. – Филимонов вздохнул. – В каком состоянии у вас дело Колоскова?
– Я думал вернуться к нему, как только разберемся с бандой.
– Не надо. Тщательно проверьте, на месте ли все бумаги – протоколы и прочее. Готовьте дело к передаче. Наверху решено поручить дознание другим органам. Это все. – Филимонов кивнул собеседнику, показывая, что тот может идти. – Пока отдыхайте, потом я подключу вас к другим делам. И подумайте о том, что я вам сказал.
«И чего он на меня взъелся? – думал обиженный Опалин, возвращаясь в свой кабинет. Он надулся и удивительно походил сейчас на большого ребенка. – Ну, ранили Агапова, но в угрозыске никто от этого не застрахован. А Басаргин сам за мной пошел… Наверное, копают наверху под Терентия, все никак ему простить не могут, что он при царе служил. А куда ему было деться? Только работать мешают, сволочи…»
В кабинете он узнал, что Басаргин уже ушел. «Мог бы хоть попрощаться», – подумал Иван сердито. Но ему предстояло дело, которое он терпеть не мог, – сосчитать все бумажки, проверить, верно ли все заполнено, и подготовить опись дела перед сдачей. Опалин был человек действия, и необходимость фиксировать все движения на бумаге его удручала. Вздыхая, он принялся перечитывать документы, упаковал вещи, по которым опознали тело Колоскова. Ему пришлось несколько раз ходить через всю комнату к сейфу, который стоял в углу, пока один из агентов не предложил:
– Слушай, а чего ты в углу сидишь и бегаешь туда-сюда? Сядь пока за стол Логинова, его все равно недели две не будет…
– А он не обидится? – спросил Иван.
– Чего ему обижаться? Вернется – обратно пересядешь…
И Опалин сел за лучший стол в кабинете – большой, удобный, с телефонным аппаратом. Какой, казалось бы, пустяк, можно широко ставить локти при письме – а между тем от него многое зависит. Иван быстро закончил бумажную работу, еще раз просмотрел документы, сообразил, что не хватает акта вскрытия, и позвонил Бергману, смутно надеясь, что тот подскажет ему что-нибудь существенное, как было с Кирпичниковым. Но вместо Бергмана ответил Савва и посоветовал Опалину позвонить после трех, когда доктор будет свободен.
– Что ему передать-то? – спросил Савва.
– Ничего не нужно, я перезвоню, – ответил Опалин и повесил трубку.
Он убрал бумаги и улики в сейф, дождался, когда агенты пойдут обедать, и позвонил Маше.
– Твое приглашение все еще в силе?
– А ты сомневаешься? – засмеялась она. – Что, сегодня ты опять не сможешь?
– Сегодня смогу, мы банду поймали, – сказал Опалин. Маша ойкнула.
– А ты… как ты, словом? – спросила она осторожно.
– Я? Ничего. На какой сеанс идем?
Условились на семь тридцать вечера. Только повесив трубку, Опалин осознал, до чего он устал. Его клонило в сон, и он решил пойти к знакомому, который работал в кафе на крыше Моссовета, выпить хорошего кофе. Но внизу к Опалину бросилась некрасивая девушка в сером плащике и лихорадочно вцепилась в его рукав:
– Я им говорю, говорю, а они меня не пускают! Вы их нашли? Вы нашли их?
Она повторяла эту фразу на разные лады, заглядывая Ивану в глаза. Конечно, Соня Кирпичникова. Но ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить ее имя.
– Если вам нужно, чтобы я дала показания или кого-то опознала… – Она волновалась и все еще цепко держала его за руку. Иван осторожно снял ее пальцы.
