Рита вздохнула и посмотрела на Франца. Тот, конечно, не слышал слов Марка и вообще ничего не знал о происходящем, но по ее взгляду прекрасно все понял.
Как же ей надоело это. Почему она не может быть обычной женщиной?
* * *
Лера выглядела молодцом. По крайней мере, так казалось Марку, пока они ехали в студию. Единственное, на чем она настояла, это на том, чтобы их отвез туда водитель ее мужа, который и привез Марка к ней. Свою машину Марк отдал утром Рите, а мысль о том, чтобы сесть в незнакомое такси к незнакомому водителю, внушала Лере настоящий панический ужас. Марк не стал возражать: доехать до студии на большом тонированном внедорожнике казалось ему весьма привлекательной идеей.
По дороге он успел позвонить Рите и хоть в ее голосе энтузиазма не услышал, она все равно обещала приехать. Марк понимал, что она напугана и расстроена, но был уверен, что вместе с Лерой им удастся уже сегодня поговорить с этой рыжей бестией, будь она хоть трижды Смертью. Осталось только придумать, где и как выловить ее, ведь она не призрак, на призыв едва ли откликнется.
Лера все это время смотрела в окно, лишь немного нервно сжимая пальцами колени, но затем, когда он положил трубку, повернулась к нему.
– У тебя есть фотография твоей дочери?
Вопрос показался Марку таким неожиданным, что он ответил не сразу. Конечно, как у любого родителя, обожающего своего ребенка, фотографиями Гретхен у него был забит весь телефон, но он не ожидал такого вопроса от Леры. Наверное, она просто услышала его разговор с Ритой.
Он снова вытащил телефон, который уже успел положить в карман куртки, открыл галерею и вывел на экран один из недавних снимков Гретхен. На нем она счастливо улыбалась, стоя под елкой у его родителей, и прижимала к груди огромного плюшевого медведя, которого ей подарили Франц и Белль.
Лера рассматривала снимок очень долго, иногда увеличивая и поднося телефон к самым глазам.
– Прикольно, – наконец сказала она. – У нее твои глаза, волосы и губы, а вот нос и скулы Ритины. Как может один человек быть одновременно похожим на двух других?
Марк пожал плечами. По правде говоря, такие вопросы никогда его не волновали. И он был удивлен, что они могли заинтересовать Леру. Она сильно изменилась за то время, что они не встречались. Прежняя Лера вообще едва ли проявила бы какой-то интерес к чужому ребенку.
– Я видела свою сестру, – вдруг призналась она, чем удивила его еще больше. – Мы с ней похожи как две капли воды. Интересно, на отца или мать? Отца я не видела, а мать почти не запомнила. Все… произошло так быстро, и я была так взволнована.
Марк помолчал некоторое время, внимательно разглядывая ее в полутьме салона. На город уже спустились сумерки, тонированные стекла вбирали в себя остатки дневного света, потому он видел ее не очень хорошо.
– На отца, – все же признался он. – Вы обе похожи на отца. – Поймав на себе удивленный взгляд, Марк добавил: – Мы общались с ними, когда… все случилось. Они не стали на тебя заявлять, Лер.
Та лишь пожала плечами, как будто ей было все равно. Марк снова не узнавал ее. Прежняя Лера приходила в бешенство от одного только упоминания родителей, когда-то сдавших ее в детдом, жаждала выяснить их адрес и отомстить. Собственно, из-за этого все и случилось.
Она снова посмотрела на смартфон и чуть тронула его пальцем, поскольку он уже успел притушить экран.
– Она красивая, – сказала она, наконец отдавая телефон Марку.
Он выключил его, но прятать в карман больше не стал. Бросил несколько взглядов на Леру, а потом спросил:
– А вы с мужем детей не хотите? Шестьдесят два – не так и много для мужчины. Особенно если он следит за собой, не экономит на продуктах и врачах, а у него, насколько я могу судить, нет проблем со средствами. И есть возможность обеспечить вас и после… ну, ты понимаешь.
– Ты реально думаешь, что из меня получится хорошая мать?
– Я тоже не предполагал, что из меня получится хоть какой-то отец.
Лера покачала головой, снова отвернувшись к окну, за которым проплывали темные дома, в которых уже начали зажигать свет в окнах, яркие магазины и бегущие по своим делам люди. Из машины не были заметны ни грязь на дороге и тротуарах, ни мерзкая мелкая взвесь, висевшая в воздухе, – и не дождь, и не снег, а потому приближение Нового года чувствовалось острее и выглядело приятнее.
– Ты рос в хорошей семье, которая, может быть, не слишком тебя понимала, но любила и заботилась. А я – в детдоме, потому что собственные родители меня боялись. У нас разные примеры семьи и детей. Плюс я до сих пор на психотропных препаратах, а у Лео тяжелая наследственная болезнь. Нет, мы определенно не те, кому стоит становиться родителями.
Марк не стал ничего отвечать. В груди разрасталось какое-то странное, давящее чувство, которое казалось ему подозрительно знакомым, и от того пугало еще сильнее. Словно когда-то он уже испытывал его, безуспешно пытался избавиться, но так и не смог.
Он не мог сказать, что не был счастлив последние четыре года, но сейчас, именно сейчас хотелось вернуть все обратно. Чтобы Ксения была жива, чтобы на вечер у него была назначена клиентка, желающая пообщаться с мертвыми, чтобы Лера была все той же веселой, взбалмошной девицей, по первому предложению везущей его на озеро, где она будет танцевать на выдуманном мосту, он – пить виски, наблюдая за ней.
Нет, он вовсе не хотел, чтобы из его жизни исчезли Рита и Гретхен, но, черт возьми, как же давно он не был на лесном озере, которое однажды перенес на свою лучшую картину.
Почему нельзя все это как-то соединить?
– Приехали, – объявил водитель, останавливая машину возле парадной.
Марк только сейчас увидел, что они действительно в дворе дома, где находилась его студия. Он выбрался из салона первым и протянул руку Лере.
– Я не отпущу тебя до самой квартиры, – пообещал он, видя, что она не торопится выходить наружу.
Она накинула капюшон на голову и все то время, что они ехали в лифте на шестой этаж, простояла в его объятиях, спрятав лицо на его груди. Только в квартире наконец снова ожила, без опаски раздевшись. Марк в который раз порадовался, что весьма консервативен. Конечно, студия давно требовала хотя бы косметического ремонта: краска на оконных рамах потрескалась и начала облезать, паркет в некоторых местах потемнел, обои отклеивались в уголках, а потолок неровно выгорел и стал похож на пятнистого леопарда. Однако сейчас тот факт, что в студии ничего не изменилось с того дня, как Лера была здесь последний раз, играл ему на руку: в знакомой обстановке она смогла быстро преодолеть страх и расслабиться.
Пока Марк в ожидании Риты наспех переделывал проклятую обложку, Лера молча ходила по периметру квартиры, разглядывая висящие на стенах картины и стоящие на мольбертах наброски. Она то и дело останавливалась возле какой-нибудь одной, долго-долго рассматривала детали, а потом, воровато оглянувшись, как будто боясь, что Марку это не понравится, касалась руками цветных линий, проводя по ним кончиками пальцев, провожая каждый штрих. Марк, конечно, видел, но даже не собирался злиться. Лера имела привычку трогать его картины еще тогда, когда он рисовал их для нее в больнице, как будто так ей было проще запомнить их. Правда, тогда это были обычные рисунки, не имеющие никакой художественной ценности, а сейчас картины продавались, и он мечтал об очередной выставке, но все равно ничего не сказал. Не испортит она их так, чтобы он не смог исправить.
