– Слушай, мне тут нравится, – сказала Светка. – Люди тут совсем другие, да? Узнали, что мы в трудную ситуацию попали, и смотри – решили нам мишек подарить!
Светка собрала с подоконника мишек.
– Это очень мило с их стороны, – согласился я. – Мишка-мутант – это сильно. О чём ещё можно мечтать нормальному человеку?
7
День Топора
– А ведь он умер, когда я до него дотронулась, – сказала Светка.
– Кто?
Понятно кто. Цезарь. Я думал про Цезаря, вчера вечером думал, сегодня утром думал, ночью, когда вставал попить, тоже думал.
– Лабрадор, – ответила Светка. – Он помер, когда я пожала ему лапу.
– Совпадение.
– Нет, это не совпадение…
Тогда я выбрался из своей кровати, подошёл к Светке и положил ей на лоб ладонь.
– Это не считается, – возразила Светка.
– Старый больной пёс, – сказал я. – Его все гоняли, даже кошки. И не кормили. Ты накормила его и пожала лапу. Он умер от счастья.
– Да?
– Да, – заверил я. – Так что выкинь из головы эту ерунду. Лучше нам подумать…
– Вы спите? – В дверь постучали.
Я узнал голос.
– Кто это? – отчего-то перепугалась Светка.
– Валерик, – ответил я. – Наш добрый друг.
– Просыпайтесь! – снова постучал в дверь Валерик. – Сегодня у нас фестиваль!
– Что за фестиваль? – Светка посмотрела на меня.
– Плотницкого искусства, – пояснил я. – Называется «В чашу». День Топора, короче.
– Уже фестиваль? – удивилась Светка.
– Уже-уже, – подал голос Валерик. – Открывайте, я вам вкусного принёс.
Я открыл.
Валерик ввалился в палату, уставился на Светку.
– Это Светлана, это Валера, – представил я.
– Валерик, – Валерик кивнул. – Угощайтесь.
Он сразу же протянул Светлане пластиковую коробку.
– Это пастила, – сказал он. – Самодельная. Малиновая, очень вкусная. Попробуйте.
Малиновая пастила на самом деле оказалась на высоте, в зубах почти не вязла, таяла во рту, съели, испортили аппетит, хотя я знал, что, когда мы спустимся в столовую, аппетит всё равно появится.
– А почему уже сегодня фестиваль? – спросил я.
– Так сегодня и планировали, – сказал Валерик. – Удачно как! У нас тут фестиваль – и вы как раз приехали!
– Да уж… – сказал я.
– Слушай, Валер, а зачем мост строится? – спросила Светка.
– Мост? Это традиция вроде как. Обычай такой.
Валерик улыбнулся.
– А смысл? – продолжала приставать Светка. – У каждой традиции есть объяснение. Зачем каждый год строят мост?
– Его не каждый год строят, – поправил Валерик. – Только в особые годы.
– В какие? – спросил уже я.
Валерик замялся на секунду, улыбнулся желтозубой виноватой улыбкой, потом ответил:
– Это шишки.
– Шишки? – не понял я.
– Кедровые, – пояснил Валерик.
– Разве здесь есть кедры? – прищурилась Светка.
– Не, здесь нет, – помотал головой Валерик. – А за рекой есть. Там кедровое поле.
Мы со Светкой переглянулись.
– Там очень хорошие кедры, – рассказывал Валерик. – Орехи крупные, какая-то редкая разновидность, вроде как ещё с ледникового периода кедровая роща сохранилась. Эти орехи английские купцы втридорога покупали, между прочим. А кедр каждый год не родится, особенно этот.
– И что? – Светка ковыряла в зубах застрявшую пастилу.
– Чтобы никто раньше времени кедр не обивал, на другой берег ездить запрещалось, – пояснил Валерик. – А чтобы все вместе ехали собирать, мост ставили. Когда мост до другого берега доходил – значит, всё, можно собирать.
– То есть если строят мост, то год удачный, так? – уточнила Светка.
– Угу, так и есть. Если мост есть, то год богатый. Но и обратно тоже действует.
– Это как? – спросил я.
– Если год плохой, то можно построить мост на тот берег, – сказал Валерик. – И тогда…
В глазах у него промелькнуло что-то, то ли страх, то ли стыд.
– И тогда всё наладится, – закончил он.
Валерик отобрал у меня пустой лоток из-под пастилы и стал старательно закрывать его крышкой. Но как-то у него не очень получалось, крышка не садилась на место, соскакивала.
– Этот год плохой? – вкрадчиво поинтересовалась Светка.
– Ага, худой год, – поморщился Валерик, оставил крышку, смотрел в сторону. – Снега мало выпало, земля промерзла сильно. А тут ещё спорынья. Да вы, наверное, видели – все поля подъела. А на картофельниках проволочник, а в подполах бронзовки вот такие!
Валерик показал. В пол-ладони бронзовки, настоящие звери.
– И плесень чёрная по стенам…
– И птицы падают, – перебила Светка.
– Что? – вздрогнул Валерик.
– Птицы падают, – повторила Светка. – Мы тут когда в первый день ночевали, нас чуть дохлыми попугаями не завалило. Птицы у вас тоже падают то и дело?
– Не знаю… – Валерик снова стал в сторону смотреть. – Иногда вроде падают. Ну что, пойдём?
Валерик улыбнулся.
– Нам ещё позавтракать, – сказала Светка.
Аппетит был сбит пастилой, но пройти мимо столовой не получилось, наша безымянная повариха не выпустила нас в город без завтрака. Мы ей пытались объяснить, что там, в городе, на фестивале наверняка будут угощения, но повариха неожиданно запустила слезу. Стала причитать, что она не виновата, что она готовит, как умеет, зато от чистого сердца, и если никто не будет кушать её стряпню, то её штатную единицу прикроют, она лишится работы, а в наши дни работы не найти, хоть о стену бейся, а у неё внук маленький с лактозной непереносимостью, и приходится покупать очень дорогое детское питание…
Пришлось позавтракать. Рисовая каша, компот из китайских яблочек, черничный пирог и творог с мёдом, брусникой, толокном и непонятно откуда взявшимся хвойным ароматом. Повариха, конечно, прибеднялась, готовила она отлично, богато готовила.
После черничных пирогов и каши не хотелось уже ни на какой фестиваль древесно-стружечных искусств, но Валерик принялся убеждать. Сначала он говорил, что там будет весело, потом канючил, что будет очень весело, что такие события надо видеть, что только на Холмском фестивале можно лицезреть таких виртуозных работников коловорота и фуганка.
Уговорил.
Валерик этому явно обрадовался и, пока мы спускались по липовой улице Вопленко от пенькового техникума до чипка «Продукты», успел рассказать про то, что этот фестиваль – лучшее, что случается в городе за целый год. Что там интересно. Что там весело. Что там вкусно. Что нам понравится.
