– Ну, посмотрим.
Галка запустила просмотровик и перелистала до сто седьмого кадра. Теперь стало видно гораздо лучше. Тёмная фигура, сосна, фигура опирается на сосну. Рука тонкая, узкая кисть, а красное пятно…
Язык у меня слегка прилип к нёбу. А ногу снова стало скручивать судорогой, которая, как оказалось, до конца не исчезла. Потому что, к моему ужасу, я узнал это красное пятно.
Я его уже видел.
Конечно, видел. И не один раз. Во сне. В том самом, в котором я застревал под вагоном. И в котором Полина пыталась меня вытащить. Она протягивала мне руку, и у неё на запястье алел браслет из ярких коралловых бусин.
Я не помню, откуда я про него узнал. Скорее всего, про него рассказывала мне бабушка, да, скорее всего бабушка, этот браслет привезли то ли из Германии, то ли ещё откуда. Вот именно так я его и представлял.
– Это… – Галка приблизила глаза к экрану. – Это ведь то, что я думаю?
– И что ты думаешь? – спросил я.
Мог бы и не спрашивать – Галка не ответила, завалилась на матрас и стала кусать губу.
– Нет Интернета, – беспомощно произнесла она через минуту. – Так что проверить сложно, а у меня, к сожалению, отрывочные сведения.
– О чём?
– Об этих. – Галка кивнула на планшет. – О тех, кто с той стороны. Они любят детей. Насколько я понимаю.
– Кто «они»?
– Те. – Галка снова указала пальцем на планшет. – Я читала про это, – рассказывала она. – В очень редкой книге…
– «Некрономикон», – перебил я.
Галка поморщилась:
– Тебе, Тим, кин смотреть надо реже. А то когда много смотришь кин, голова деревенеет. Тук-тук. – Она постучала по своей голове. – «Некрономикон» – голливудская выдумка, – презрительно объявила Галка. – Плод больных фантазий, отголосок необратимых деменций. Короче, бред сивой кобылы, я такое не читаю. А у меня как раз серьёзная книжка была, её издали в тысяча девятьсот четырнадцатом во Владимире. Называется «Сокровенные легенды Владимирской земли». Так вот, один любитель фольклора объехал почти весь современный Нечернозёмный район и записал разные сказки. Не те, что обычно записывают, а редкие, которые не любят рассказывать.
– Почему не любят? – поинтересовался я.
– Потому что сказки – это сказки, враньё, короче, Иван-царевич и Серый Волк, вымысел. А есть другие сказки, как бы тайные, которые не очень принято рассказывать.
– Да почему? – не мог понять я.
– Потому что они настоящие. Истории, которые произошли с настоящими людьми. Если их рассказывать, то можно накликать…
Галка перешла на шёпот.
– Да ладно, – отмахнулся я. – Хватит уже… Ну какие такие настоящие истории?
– Разные. Про свистуна, например.
– Свистун?
– Свистун или там бесова поляна.
– А это-то хоть что? – поморщился я.
– Поляна такая особая. Всё лес-лес, а потом раз – и неожиданно полянка. Она совсем неожиданная, может где угодно встретиться, хоть возле дома. Небольшая, но вся усыпанная ягодами, черникой или земляникой. Дети как видят такую поляну, так сразу память просто теряют. Едят себе едят, а потом всё – ни полянки, ни ребёнка. Бесова поляна, короче. Её можно легко по запаху узнать – там слишком уж сильно ягодами пахнет, воздух такой пьяный, что голова кружится.
– А свистун?
– То же самое. Дети играют во дворе, вдруг слышат свист, весёленький такой, забавный. Они идут посмотреть – и всё, никто опять ничего не видит.
– Свистун – он кто? Человек?
– Не, – помотала головой Галка. – В книжке он описывается как человек, только очень сухой, как дерево. Он подманивает детишек, угощает их мёдом и уводит.
– Куда?
– Туда, – махнула рукой Галка.
– Зачем они детей-то сманивают? – не понял я.
– А кто его знает? – пожала плечами Галка. – Вроде как у них своих нет. Кстати, потом многие своих детей вроде как встречают, только они уже выросшие совсем.
– Как встречают? – не понял я.
– Просто. В лесу. Как будто ниоткуда появляются, улыбаются, показывают грибные места. Но домой никогда не возвращаются, как их ни зовут. А те, кто их искать пробует, сами пропадают.
Галка явно нагнетала. Она любит понагнетать, это я тоже знаю. И стараюсь не поддаваться, стараюсь держаться.
– Слышал выражение «леший водит»? – спросила Галка.
– Ну да. Но это на самом деле попросту эффект «левой ноги».
– Не всё так просто. – Галка скептически помотала головой. – Просто есть странные места, в которых происходят странные вещи… Местность не стабильна, причём это происходит…
Галка задумалась, почесала голову.
– А кстати, – сказала она. – Тогда было новолуние.
– И что? – спросил я. – Она же… Полина то есть, пропала днём. Вернее, утром. А теперь кто-то по лесу с её браслетом ходит.
– И что? Новолуние – оно и днём новолуние.
– Ты на что намекаешь? – перебил я. – На оборотней-вампиров, что ли? Зачем им браслет?
Галка пожала плечами:
– Это было бы слишком просто. Если бы Полину утащил оборотень, то, скорее всего, это был бы кто-то из местных, из октябрьских. А значит, наш прадедушка его бы вычислил.
– Ну… – засомневался я.
– Оборотни, как правило, охотятся рядом с местом своего обитания – в силу определённых физиологических причин, – им попросту нужно логово. А потом…
Галка скептически поморщилась:
– Оборотни, вампиры, это все бабские сказки. Я ведь так про них рассуждаю, теоретически.
– Ну…
– Не «ну», – оборвала меня Галка. – Никаких «ну». Оборотни и вампиры не могут существовать в пределах нашего физического мира, это противоречит закону сохранения энергии, а значит, это бред. Если бы существовал хоть один действующий оборотень, его можно было бы использовать в качестве атомной электростанции.
Галка любит поговорить, ей, пожалуй, надо поступать не на филологический, а на педагогический, у неё явный талант. И говорить умеет – не хочешь, а как-то слушаешь, слушаешь.
– Погоди, – сказал я. – Оборотни ведь активизируются в полнолуние, а не в новолуние…
– Что лишний раз доказывает смехотворность этой легенды.
– Почему?
– Потому что именно в новолуние Луна оказывает наибольшее влияние на Землю.
– В смысле? Почему в новолуние, в новолуние же Луну-то еле-еле видно…
Галка сделала терпеливое лицо. С таким лицом объясняют малолетним азбуку, ну или рассказывают мне про Луну. А что мне Луна, я исхожу из того, что в полнолуние Луна большая и висит низко, а в новолуние наоборот.
