Насыпала Зайнап мужичонке полную горсть орехов и глядит, что дальше будет. А тот только несколько штук щелкнул, проглотил и как поперхнется, закашляется, словно в горло оса залетела кусачая.
– Ай, ай, – кричит, – что за гадость ты мне подсунула? Почему так жжет изнутри?
– Я же тебе говорила, предупреждала, что заговоренные у меня орешки, а ты не поверил. Знать, черные мысли против меня держишь, коль они, орешки, внутри тебя огнем горят, нехорошее дело задумал-замыслил.
– Тьфу на них. – Мужичонка сплюнул и остальные орехи на землю бросил. – Давай лучше тебе помогу пряжу прясть, чтоб без дела не сидеть.
– А умеешь?
– Чего ж тут не уметь? У тебя вон выходит, и у меня получится.
– Ну попробуй, – Зайнап ему веретено подает и кудель на колени кладет, – но уж, коль не выйдет, на меня не обижайся, не серчай, помни – упреждала тебя.
Тот взял веретено, начал меж пальцами крутить, вертеть, в точности как Зайнап то делала. Только у нее то из кудели нитка выходила, а у него узелки одни да клочки рваные. Он и начал злиться, сердиться, дергаться:
– Ой, ты мне, девка, какой-то секрет не сказала.
– Да никакого секрета нет, а умение надобно. Дай-ка клубок сюда, покажу. А ты руки перед собой держи, пальцы растопырь, буду учить тебя как пряжу прясть. – Взяла у него клубок ниток, руки ему развела пошире и начала наматывать да после каждого круга, оборота вокруг головы ему нитки накручивает и бороденку ниткой цепляет, заматывает.
– Чего это ты со мной делаешь? – мужичонка поинтересовался.
– Сейчас узнаешь, – она ему.
Еще чуть помотала, покрутила да как рванет нитку на себя, потянет. И ниткой ему, почитай, всю бороденку и вырвала. Тот как вскочит, закричит, заголосит, кинется бежать! А Зайнап за клубок крепко-накрепко держится, не отпускает.
– Ну, теперь понял, как кудель-пряжу прясть? – приговаривает и тянет его к реке. Он вырывается, голосит истошно, вопит со страха. Да, видать, вся сила у него в бороде была, не может с девкой совладать-справиться, сбросила она его в воду с мостика и страшное заклинание-заговор прочла, горсть каленых орехов сверху высыпала да с тем и домой пошла.
А там и муж ее Юлташ-бай вскоре поправился, в себя пришел, только прежней силы у него уже не было. Зато хвастаться, бахваляться совсем бросил, и зажили они с Зайнап душа в душу всем на зависть.
А деревню ту, где они когда-то жили-поживали, с тех пор Юлташами звать стали и до сих пор так прозывают в народе.
Девичий холм
Самое дорогое, что никакими сокровищами измерить нельзя, то земля отцов и дедов наших, на которой нам жить выпало, собственных детей растить, в свет выводить. Так повелось, что больше собственной жизни ее люди испокон веку ценили, берегли, ворога не пускали, бились до смерти за каждый клочок. А как же иначе? Не нами заведено жить и защищать ту землю, где родился, где могилы предков твоих, где первый раз девушку поцеловал, утреннюю зарю с ней встретил.
Только не всегда на нашей земле люди счастливо жили, бывали времена, когда враг приходил от степной стороны нежданно-негаданно, кого с оружием в руках встречал, тех жизни лишал, а детей малых да девушек молодых с собой в полон уводил. Долго потом селения стояли пустые, только бездомные собаки, без хозяев оставшиеся, по ночам выли, да ветер в пустых домах печальную мелодию высвистывал, словно мертвых оплакивал. И хоть много лет с тех пор прошло, сколько поколений сменилось, а живут в нашем народе те сказания, помнят о страшных временах, когда ни старого, ни малого враг не жалел, изгонял с родной земли.
В соседнем селе родня наша жила, были там у меня и братья, и сестры двоюродные. Как-то летом, когда я только в школу ходить начал, свезла меня мать к родне, на несколько недель погостить оставила. А мне только того и надо! Целыми днями с братишкой Ренатом по деревне носились, на речку плавать бегали, рыбу на самодельные удочки ловили, в войну на лесной опушке играли. И вот однажды, когда я с деревянным ружьем Рената выслеживал, который где-то за деревом прятался, то увидел перед собой холм, каких раньше мне никогда видеть не приходилось. Вечер как раз был, солнце за лес садилось, и лучики его последние холм тот высветили, он и заиграл, засветился весь, будто корона царская. Страшно мне тут стало, сам не знаю почему. Стою перед холмом со своим деревянным ружьем в руках и с места сдвинуться не смею. Так меня Ренат и нашел, за руку тронул, спрашивает:
– Увидел, что ли, кого? Отчего стоишь, как неживой?
– Сам не знаю, – я ему тихонько так отвечаю. Страх первый вроде прошел, но кажется мне, будто бы кто смотрит на меня с того холма.
– Девичий холм это, – Ренат мне поясняет. – Будем дальше играть или пойдем куда?
А я его вопроса и не слышу, спрашиваю:
– А почему он Девичьим зовется?
– Да кто его знает. Назвали так – и все тут. Да и какое тебе дело до холма этого? Если не хочешь играть, то айда на речку купаться, а то скоро домой пора.
Пошли мы с ним на речку, а у меня все одно холм тот из головы никак не идет, о нем думаю. Вечером когда домой вернулись, то спрашиваю тетку Надину, мать Рената:
– Видел я сегодня холм, который Девичьим зовется. Возле нашей деревни таких нет почему-то. А у вас он откуда взялся?
Тетушка Надина только что подойник с парным молоком принесла, разливала из него по крынкам, не до расспросов ей. Вот она неохотно так и говорит:
– Давняя то история. Никто толком и не знает, откуда он взялся, но народ говорит, что когда-то девушки его насыпали, в подолах землю носили. Вот с тех самых пор он Девичьим и зовется.
– А зачем они его насыпали? – не отстаю от нее. – Может, клад там спрятали?
– Ой, совсем уморил меня своими вопросами, – тетушка отмахнулась, – все вам клады разные чудятся. Лучше бы пошли травы для овец нарвали, а то они пастбище все копытами повытаптывали, голодные совсем.
«Ладно, – думаю себе, – что-то тетушка Надина от нас скрывает, коль говорить не желает. Надо будет Рената подговорить, поискать на том холме клад».
Как спать легли (а ночевали мы на сеновале в стайке, где корова стояла и овцы в отдельном закутке жили), то я Ренату и говорю тихо:
– А давай клад найдем.
– Где это его искать надо?
– Как где, да на Девичьем холме. Я сам в книжках читал, что как раз в таких местах клады и находят.
– На Девичьем холме говоришь? – Ренат ажно подскочил на месте. – Да ты знаешь, что с нами сделают, коль узнают? Сперва крапивой выпорют, а потом в чулане закроют и на улицу играть целую неделю пускать не будут. Прошлым летом мы с друзьями пошли в бор шишки кедровые раньше времени бить, а кто-то потом проговорился. Ох и было нам за те орехи! До сих пор вспомнить страшно.
– Мы же не шишки бить пойдем, а доброе дело делать. Я читал, как одни ребята клад нашли в старом доме, так их на целое лето на море отдыхать отправили и подарков разных надарили.
