А тут лето на дворе приспело-сделалось, все кругом зазеленело, соком жизненным налилось. О смерти-смертушке думать-гадать не хочется, когда глаз благодать такую зрит-видит. И срок подошел, когда икону Чудотворную Абалакскую в город носили, всем миром встречали. Пропустил владыка Корнилий тот срок, не отменил запрет. А ему все хуже да хуже делается, уже с постели совсем не истает.
Может, подсказал-надоумил кто, а может, и сам понял преосвященный, но в сентябре велел, как ранее было принято-установлено, идти всем батюшкам-священникам в село Абалакское и нести с почестями Чудотворную крестным ходом в город Тобольск.
Отправились те не мешкая, поклонились Чудотворному образу, прощения испросили за нерадение, да и понесли прямехонько в покои митрополичьи к самому преосвященному. Тот как образ Знамения увидал-узрел, то и припал к нему в раскаянии. Помолился в келье перед иконою и своими ногами, без помощи посторонней на службу в собор двинулся, литургию отслужил. А уж после службы благодарственной пришло ему тогда полное исцеление.
И с тех пор ни разу перерыва в крестных ходах не было, и каждодневно 8 июля. Чудотворную в город несли, а 20-го обратно в Абалак уносили-провожали до года следующего. И 27 ноября в день Знамения Пресвятой Богородицы память ее славили-праздновали. Да еще повелел преосвященный специальную книгу начать-завести, куда все чудеса исцеления бы записывали. И только с года 1636-го по 1675 год набралось их общим числом 130.
Немощи Андрея Перхурова
Росла-ширилась слава о Чудотворной иконе Абалакской. Со всех сторон к ней шли и ехали люди православные. Собрались однажды жители абалакские на общий сход думу думать, как им отблагодарить Небесную Заступницу за все благодеяния, дела добрые. И решили-вырешили – собрать денег по всей Сибири-матушке на золотой оклад с драгоценными каменьями для украшения образа Чудотворного. Как решили, так и сделали. Снарядили своего мужика именем Антоний, человека благоговейного, в делах рачительного, по городам и селам с Чудотворной ездить, Господа славить, просить прихожан делать вклады по силам, по средствам, по своему разумению.
Прикрепили Чудотворную на телегу обычную, пару коней работных впрягли, и отправился Антоний в дальний путь из своего села Абалакского. Ночь переночует, где народ кров-приют дает, и айда снова в дорогу поспешать-ехать. И Богородица с Антонием тем, как простая паломница, в зной и стужу странствует по земле сибирской, где люд православный долю мыкает, путешествует.
Бывало, въедет Антоний в село большое, приметное, правит к дому сельского батюшки, постучит в окно, вызовет да с такой речью обратится-приветствует:
– Принимайте гостей для добрых вестей. Ждали, не ждали, а про Чудотворную наверняка слыхали. Выпала вам честь великая образ Знамения Пресвятой Богородицы у себя видать, с честью принимать.
Внесут с батюшкой образ в храм, соберут народ на службу-молебен. А после Антоний с кружкой по рядам идет, не глядит, кто сколько дает, каждый пятак-полушка в дело пойдет во славу Божию. Зато в день суда Страшного вся милость твоя, за жизнь сотворенная-содеянная, соберется в чашу единую, на весах Судии взвесится. Доброхотного подателя и Бог любит. Малое добро большое худо перетянет-выправит.
И так изо дня в день неспешно странствуют-путешествуют. Случилось прибыть им в город большой да богатый – Верхотурье. Пошел Антоний с кружкой от двора ко двору, псалмы поет, просит жертвовать на украшение Чудотворного образа, в село Абалакское к себе зовет-приглашает. Нигде ему отказа нет, ни малого препятствия. Даже вдовы солдатские и те платочек заветный вытянут, размотают-развяжут, достанут денежку, на черный день припасенную, и, перекрестившись, в кружку кладут.
А замечал Антоний еще ранее, что народ бедный-простой охотнее жертвует-подает, нежели господа именитые, собой богатые. Мужик богатый – что бык рогатый, много спеси, да для нищих мало чести. Для него деньги – что каменья, душу вниз тянут-гнетут, спокойно спать не дают.
Подошел с Чудотворной сопроводитель ее, Антоний, к дому сына боярского Андрея Перхурова, что крепко жил, никому не служил, дворни-холопов в достатке держал, по городу на четверике разъезжал. Пустили их в дом на кухоньку, а дале, в горницу, хозяин идти не велит, странников убогих худым словом бранит. Вынес слуга несколько медных монеток, отдал-передал Антонию да обратно спровадил-выставил. А хозяин Андрей, сын боярский, на весь дом подателей хает-хулит, с великим непочтением про Чудотворный образ говорит.
Уехал Антоний с Чудотворным образом со двора того Перхурова и думать о нем забыл. Как в доме том перхуровском несчастье великое приключилось-вышло: занемог внезапно сын боярский Андрей, занедужил. Лишился совсем речи человеческой, лишь чего-то мычит-мыкает, в потолок гыкает. Прибежала жена, всполошились родичи. Слуги-дворня из комнаты в комнату, как угорелые, носятся-бегают, лбами сгоряча сшибаются, в разные стороны разлетаются. Одни отвар несут, другие – лед с погреба, а третьи зеркала занавешивают, как при покойнике.
Отправили за лекарем-знахарем. Тот с собой пять дюжин пиявок принес, на лоб, за уши Андрею, сыну боярскому, прилепил-привесил, чтоб кровь дурную-лишнюю из тела выгнали, клистир поставил, капелек мятных дал для успокоения. От лечения его лекарского Андрей совсем слег и лежит, недвижим, колода колодой, только стонет да по-своему мыкает.
День прошел в пустых хлопотах, в беготне-суете, а толку – ноль на палочке. Жена рядом сидит, уксусом лоб мочит, платочком кружевным отирает. Вдруг стал больной на другой день знаки подавать, глазами куда-то показывать, мычать жалобно.
Та его и спрашивает: «Пить подать?» – вроде нет. «Доктора-лекаря позвать-кликнуть?» – опять не то. «Детей привести?» – никак угадать не может, сколь ни старается. А Андрей глазами все в угол показывает, неотрывно глядит туда. Жена головой повела, повернулась, иконы увидела и поняла тогда: «Вернуть Чудотворную?» – закрыл больной глаза, мыкнул согласно. Кликнула жена слуг, велела коней седлать, следом скакать за странниками и без них не возвращаться, на глаза не казаться.
Нагнали Антония далеко от города. Он поначалу думал, злодеи какие несутся-гонятся, деньги отнять, Христа ради им собранные. Топор схватил, решил защищать те денежки до последнего, а как узнал, чего просят-хотят, успокоился. В кулак кашлянул, перечить не стал да лошадку обратно заворотил, а себе думает: «Видать, крепко проняло боярского сына, коль дворня так заголосила. Речами своими Богу не угодил, а как захворал, весь свет удивил».
Прибыли обратно в Верхотурье, подъехали к Андрееву дому, глядь, а на крыльце вся родня и дворня собралась, стоят, сына боярского Перхурова под руки поддерживают. Тут и батюшка с причтом спешит, по чину облаченный. В дом вошли, начали молебен служить. Богородицу Заступницу славить, исцеления для сына боярского, Андрея просить. И он сам тут же стоит, горькие слезы раскаяния проливает, едва руку ко лбу поднимает, крестное знамение на себя кладет-осеняет.
Как служба закончилась, то он уже сам на своих ногах пошел-поковылял, говорить начал, а слезы все так и льются, на пол капают. Знать, поверил в Чудотворный образ Пресвятой Богородицы, Абалакским именуемый… Да и Богородица его простила, к жизни вернула. Кто же еще заступится за нас, грешных, коль не сама Матерь Божия…
