Скрипнула дверь, и Мельца испуганно голову вскинула. Неужто отец с женишком услышали? Отворилась дверь в комнатку, где раньше Багрянка жила, и на пороге атаман появился. Мельца тотчас вспомнила, что ему лучник о ней говорил, и не смогла сдержаться – вновь слёзы потекли. Атаман над ней грозно возвышался. Даже страшно стало. Рыдания в горле застряли. Но он вдруг присел перед ней на колено и осторожно волосы с лица убрал. Мельца испуганно дёрнулась в сторону, но он тут же убрал руку.
– Что случилось? – Его хриплый глубокий голос вдруг напомнил Мельце шипение змиево из сна.
Она испуганно на него глядела, гадая, чего ожидать: удара или обидных слов. Но атаман оставался молчалив и лишь смотрел сурово. Мельца помотала головой и закашлялась. Слёзы никак не переставали литься из глаз. Атаман ещё сильнее нахмурился. От этого движения корка запёкшейся крови на его лбу лопнула, и выступила тёмная густая капля. Он этого и не заметил, наверное – на неё продолжал глядеть, ответа ждать.
– У… У тебя… К-кровь… – проглотив новое рыдание, Мельца махнула рукой на его лоб.
Атаман прикоснулся к ране и равнодушно взглянул на окровавленные пальцы. На его лице не было ни боли, ни злости – вообще ничего. Никаких эмоций!
– То зелье… Что ты мне сварил… Оно ещё осталось? Выпей его.
Атаман странный взгляд на неё бросил и головой покачал.
– Оно лишь сутки действует. – Его необычайный голос заворожил Мельцу.
На секунду ей и впрямь подумалось, что это Змиев король. На кухне что-то грохнуло, разбилось, и отец разразился руганью. Бергрун попытался его успокоить. Мельца испуганно дёрнулась и бросилась вперёд, мышью юркнула в распахнутую дверь. За ней неторопливо и атаман вошёл.
– Так это из-за отца? – Наверное, он что-то понял, потому что едва слышно хмыкнул и затворил дверь.
От тихого щелчка Мельца вздрогнула. Ох и глупо же было прятаться здесь. Уж лучше бы отец её заметил, отругал и… И сделал бы что-нибудь ещё, потому что сейчас боль сменилась ужасом.
Комната Багрянки была больше и просторнее спаленки Мельцы. Но давно уже пустовала и утратила свой уют. Оказывается, здесь поселили атамана. И всё теперь пропиталось его духом. Нет, здесь не были повсюду разложены его вещи, просто… Комната дышала другим человеком. Тёмно-зелёный кафтан брошен на кровати. Поблёскивает серебро пищали, лежащей рядом. Кинжал, сабля в ножнах. Чёрная рубашка, в которой он шёл мимо её окна… Мельца резко повернулась и взглянула на атамана. Его грудь, покрытая чёрными волосками, была обнажена. Почему раньше она этого не заметила?! Мельца тяжело сглотнула. Озноб пробежал по коже. Вокруг его бёдер был обмотан пояс с ещё одной саблей. Две сабли… Мельца покачнулась. Зачем ему две? Если одну вдруг в бою потеряет, то запасная есть? Спальня закружилась, а перед глазами вдруг вновь его грудь появилась. За густой тёмной порослью смутно виднелись шрамы. Их было так много… Куда бы Мельца ни взглянула – везде зарубцевавшиеся раны. Длинные и короткие. Толстые и тонкие. Кривые, изломанные и прямые, чёткие. Она упёрлась ладонями в его грудь. Уж и позабыла, какой болезненно горячей была его кожа. Волоски кололи пальцы. У того, что издевался над ней в лесу, грудь безволосой была и обрюзглой. У атамана же… Мельце показалось, что она в камень упирается. Раскалённый на солнце камень. Это под одеждой он худым казался. На деле же… Мельцу затрясло. С ним ей не справиться. Не совладать.
– Успокойся же ты! – Горячие ладони обхватили плечи, надавили, и Мельца поняла, что сидит на кровати.
Комната, наконец, перестала крутиться. Атаман стоял перед ней, уже одетый, и подавал кружку.
– На вот, выпей. – Мельца испуганно отшатнулась.
Он вздохнул и отвернулся к тазу с водой.
– Я ж говорил уже: не трону тебя. И того, кто это сделал, найду.
Он говорил так просто и так уверенно, что страх неожиданно отступил. Совсем немного. Но теперь можно было спокойно вдохнуть. Мельца скукожилась на краю кровати, глядя в спину атамана. Чёрная ткань натягивалась, и было видно, как напрягаются мышцы от каждого его движения. Опять вспомнился смертоносный змий. Сила. Ярость. И обещание защиты.
– Как тебя звать? – Мельца поняла, что не помнит его имени. Столько раз Антип произносил, а она забыла.
Он резко обернулся. Равнодушие на его лице неожиданно сменилось удивлением.
– Лютовидом кличут.
Мельца кивнула. Подходило ему это имя. Очень. И впрямь лютый вид у него. Да ещё раны эти на лице.
– Больно?
Он отвернулся и склонился над тазом.
– Переживу.
Наверное, раны нужно было чем-то смазать, но он лишь умылся. К влажному лицу прилипли чёрные пряди волос.
– А правда, что тебе женщины не нужны? – Кто её за язык потянул?
Мельца в ужасе прикусила губу. Быть может, его и впрямь не интересуют утехи плоти, и с ним она в безопасности будет? Но с чего она взяла, что ему есть дело до "порченой"?
Он глядел на неё широко раскрытыми глазами. Его волосы блестели так, словно были покрыты чернилами. С них стекала вода, капала на щёки, рубаху, и казалось, что атаман стоит под дождём. Внезапно он поднял руку, откинул со лба длинные пряди и громко рассмеялся. Хохот его был подобен далёким раскатам грома – низкий и бархатистый. Мельца замерла. И что такого сказала? Она растерянно огляделась. Позади неё, на грязном кафтане, лежала пищаль. Мельца протянула руку и взяла тяжёлое оружие. Гладкая чёрная рукоять приятно ласкала ладонь. Два ствола были украшены необычными узорами. Присмотревшись, Мельца поняла – это буквы, древние руны, сплетаются в ветви и листья, превращаясь в искусную резьбу. Она коснулась курка, который тоже весь был покрыт изящным чернением. С таким оружием ей нечего бояться…
– Как этим пользоваться?
Она серьёзно взглянула на атамана. Тот быстро подошёл и забрал из рук тяжёлую пищаль.
Мельца потянулась за оружием:
– Мне нужно защищаться!
Атаман вновь бросил на неё странный взгляд, сверкнув стальными глазами.
– Я смогу тебя защитить.
Мельца горько рассмеялась.
– Никто не сможет. Ты ведьму поймаешь и уедешь. А я останусь. И никому дела до меня не будет, пока кто-то вновь не решит поразвлечься. Наверное, только для этого я оказалась хороша…
Почему-то щёки снова стали влажными, а губы – солёными. Ну вот! Опять она плачет. Мельца отвернулась и принялась ковырять бурое пятно на кафтане атамана. На её сорочке тоже такие пятна были. Кровь… Её колена коснулось что-то горячее, и Мельца, испуганно вздрогнув, повернулась. Атаман сидел перед ней на корточках и держал за лезвие длинный тонкий кинжал.
– Он зовётся Немым Убийцей, и он всегда достигает цели. А лезвие такое тонкое и острое, что тот, кого ты ранишь, даже не почувствует боли – потому и Немой.
Мельца зачарованно смотрела на кинжал. В основание его красивой тёмно-вишнёвой рукоятки были вставлены три зелёных самоцвета. По форме они напоминали продолговатые ивовые листочки.
