– Что же ты, Лютовид, не обнимешь меня?
Склонив голову набок, она протянула к нему руки и поежилась от холода. Лютовид помотал головой, не веря глазам. Не она перед ним, не может быть она! Неужели все это время Мельца в могильнике древнем покоилась и его ждала?
– Мне холодно, Лютовид. Обними же.
Жалостливый печальный голос разлетелся над ущельем, и даже воронье замолкло. Вокруг вообще все стихло. Мельца сделала шаг к нему, приподняв сорочку, обнажая стройные ноги.
– Неужели не нужна я тебе больше? Нежеланной для тебя стала?
– Нет! Что же ты такое говоришь?!
Лютовид бросился к Мельце и крепко обнял. Она была такой холодной, замерзшей. Он же мог в одно мгновение согреть ее. Неужто нашел?! Выходит, права была Прачка, когда посылала о проклятье разузнать. А он вот и Мельцу отыскал.
Лютовид сжал ее, притягивая к себе, делясь теплом, огнем. Ее волосы пахли сырой землей и боярышником.
Атаман нахмурился. Он помнил аромат Мельцы – вишня… Цветущая вишня, опьяняющая дурманом и обещанием. Он отстранился и заглянул в глаза своей панны. Даже света луны хватало, чтобы увидеть их цвет. Карие. Где же серо-голубые морские шторма, которые сводили его с ума?
Лютовид отстранился, мотая головой:
– Ты не Мельца.
Острые когти впились в его грудь.
– Не так скоро, атаман.
Она захохотала и ощерила зубы в безобразной улыбке. Лютовид взмахнул саблей, но когти успели исполосовать его одежды, прорвали кожу. Это не Мельца, нельзя ее щадить! Умертвие с лицом панны взмыло в воздух, но Лютовид ловко ухватил ее за ногу и приложил о скалу. Дикий визг разорвал тишину. Существо, кем бы оно ни было, вцепилось руками и ногами в гору, и начало карабкаться вверх, по-звериному рыча и злобно оглядываясь на Лютовида. Он швырнул саблю, и лезвие, сделав оборот в воздухе, вонзилось в изогнутую спину. Заверещав, отродье сорвалось и полетело вниз, с глухим стуком ударившись о землю. Кожа начала истлевать, обращаясь в пыль, волосы утекали ручьями в землю, обноски сморщивались и ссыхались. Через несколько мгновений все, что осталось от видения Мельцы, – серебряный кубок с россыпью рубинов.
Лютовид нагнулся и дрожащей рукой поднял его из горстки тлена. Неужто кубок обладал собственной волей и ведал о страхах и мечтах? Луна выхватила из темноты выемку в круглой плите на алтаре, свет скользнул по гладкому боку чаши.
Он взывал к Черту силой и кровью. Силу свою Лютовид явил, значит, теперь черед крови?
Он поднес кубок к груди, чувствуя, как холод серебра успокаивает боль. Тягучая кровь медленно потекла в сосуд. Раны оказались так глубоки, что он наполнился до краев. Подойдя к жертвеннику, Лютовид вылил кровь в углубление. До последней капли камень впитал приношение. Руны, что горели алым, вмиг сменили цвет, засияв переливами синего и зеленого. Жертвенный круг треснул пополам, и две части разошлись в разные стороны. Под ними оказался тайник, в котором лежала одна-единственная вещь, – украшенный самоцветными каменьями увраж. Лютовид так быстро схватил книгу, словно боялся, что неведомая сила отнимет ее. Небольшая, но тяжелая – она была защищена окладом, обтянутым темно-зеленым бархатом, с серебряными угольниками, в центре которых мерцали алые яхонты. К переднему и заднему середникам
21 крепились кожаные ленты, связанные в узел. Окоченевшими пальцами Лютовид развязал их. Нехотя поддаваясь, застонал переплет. Давно уже никто не открывал древний фолиант. Витиеватая надпись гласила: «Чертов лечебник». Некоторые страницы были вырваны и торчали так, будто желали выбраться из плена книги. Золото же буквиц и цветные чернила выглядели столь ярко, словно писаны были лишь вчера и едва-едва успели высохнуть. Образцы растений, приклеенные к пергаменту, казались только что сорванными. От них до сих пор шел насыщенный запах! Увраж как будто дышал… Впитывал холодный влажный воздух ущелья и насыщался его мощью. Лютовид осторожно перелистывал страницу за страницей, и чем дальше, тем детальнее становились иллюстрации, словно наполнялись жизненной силой. И в благодарность за возможность дышать готовы были открыть атаману свои секреты. О многих существах, здесь описанных, он даже не слыхал. Сердце бешено забилось в грудной клетке, когда Лютовид увидел ярко-зеленое тело извивающейся змеи. Из пасти торчали два длинных острых клыка, с которых стекала кровь. Змея растянулась на весь разворот, и казалось, что она парит над текстом, внизу записанным, – так правдоподобно изображались ее крылья. Острые же чешуи выглядели объемными и будто едва заметно дрожали. Черный змий на руке Лютовида заворочался, зашипел в голове хозяина – то ли сородича признал, то ли соперника. Под волнистым телом аспида все пространство было усеяно мелким текстом. Между строчками почти не было пробелов. Повернувшись к лунному свету, Лютовид нагнулся над книгой и с жадностью впился взглядом в черные буквы.
«Черт породил существ темных и опасных и даровал власть над ними ведьмам лихим. Самыми страшными и жестокими из его детей слывут три змеиных брата: Драггур, Сниггур и Вельмар. Вместо молока материнского пили они кровь Чертову. Вместо ласки и заботы знали жестокость и боль. Вместо свободы попали в вечное рабство – ползать им по земле под властью ведьм. Да как бы крылья не несли их подальше, а все равно являются на зов ворожеек…»
В нетерпении Лютовид пропустил несколько строк, пробегая глазами по крошечным буковкам и ища знакомое имя. Кровь застучала в висках, и сердце сорвалось на бег, когда он увидел слово «Драггур».
«Безжалостный Драггур испил крови Чертовой прямо из сердца и обрел власть неоспоримую да великую. Сие порождение Тьмы самое устрашающее и дивье
22 из всех, коих встретить не посчастливится. Призван он отравлять мужей человеческих своим губительным ядом. Аже проникнет яд в кровь, беды не миновать. Распространится по плоти проклятие окаянное. И какая вена кровь к сердцу несет, та черной станет от силы его…»
Каждое новое слово отдавалось болью внутри. Даже без договора со Смертью он был обречен на гибель, мучительную и долгую. Все, что ждало его, – чертоги Мертвого царства после агонии, которая покажется вечностью. Старые иллюстрации изображали смертных мужчин, которые корчились в судорогах и невероятных муках. Их кожа была покрыта черными рисунками, в которых без труда угадывались крылатые змеиные тела. Рядом стояли женщины. Одни с равнодушием взирали на страдальцев, иные же совокуплялись с другими мужами, забыв о проклятых возлюбленных. Лютовид сглотнул и перевернул страницу. Там тоже был запечатлен проклятый мужчина. Навечно застыл он в прыжке с высокого обрыва. Лютовид прижался спиной к холодному основанию жертвенника и поднял лицо к небу. С бездонной высоты срывались колючие снежинки, и он мог разглядеть каждую из них, пока отрава стремилась к его сердцу. Ветер хлестал по лицу, оставляя жгучие пощечины.
