– Ты ведь всех здесь знаешь?
Эрвар серьезно кивнул:
– Ага.
– Среди вас панна должна быть, Мельцей звать. Встречал ее?
– Неа. Нет у нас таких.
Лютовид почти не удивился. Он готов был услышать эти слова. Но как бы ни готовил себя к этому, отчаяние и гнев все равно затопили его пустое нутро. Опять все напрасно. Он гонялся за мороком, за той, кого не существует. Упрямо цеплялся за отчаянную надежду. Не желал верить, что Мельца лишь сон. Не желал смиряться.
– Она недавно должна была приехать.
Эрвар пожал плечами.
– Из недавних только Остромир, он кормщиком служил. Да панна Ольшана к нам из Каменна перебралась. Ну и вы теперь. А больше никого и нет.
Лютовид прикрыл глаза. Мог ли ошибиться Стригжа? Или это Чертова шутка? Решил проучить атамана, который клялся с ним сражаться, а сам запретной ворожбой воспользовался.
– Я ее в жены возьму. Когда старше стану. – Детский голос вырвал из забытья.
– Кого?!
– Панну Ольшану, конечно. Не Остромира же! – Мальчишка хихикнул. – Она добрая, слова никому плохого не скажет. А еще красивая… Волосы – точно серебро!
Лютовид сурово взглянул на Эрвара. Он знал лишь одну деву, волосы которой были подобны серебру.
– Не бывает таких волос.
– А вот и бывают! Увидите ее – сами убедитесь. Только не влюбляйтесь. В нее и так уже полкняжества влюблены.
Новорожденный вновь тихонько засопел, и Лютовиду пришлось осторожно покачать дитя.
– Не влюблюсь.
– Поскорей бы повзрослеть…
Эрвар погрузился в грезы о чем-то, лишь ему ведомом. О взрослой жизни, о панне ли – Лютовиду было все равно. Он должен был узнать, где Мельца.
– А среди… слуг богатых господ всех знаешь? Может, кто новый добавился?
Эрвар тяжело вздохнул.
– Говорю же: пришлых трое. Остромир-кормщик, панна. – Мальчишка мечтательно закатил глаза. – Ну и вы. Здесь все друг друга знают. Мало нас. Как кто новый появляется, про него сразу известно становится. Вот когда панна Ольшана приехала, о ней на следующий же день все прознали. Пани Угла в секрете держала племянницу, никому не показывала. Оно и понятно. Красавица такая… – Эрвар уставился в потолок. – Она со мной даже танцевала! С Браггартом не пошла, а со мной плясала. А ведь кто я, и кто он?! Да еще и младше я ее намного…
Любовные переживания юного Эрвара мало беспокоили Лютовида. Но что-то в его речах настораживало, вызывало смутную тревогу. Как будто нечто важное ускользало прямо из пальцев.
С кровати раздался тихий стон, и Лютовид бросился к жене резчика. Она вытянула худую руку, и он осторожно уложил ребенка ей на грудь.
– Она приходила?
Слабым голосок едва звучал, но в нем было столько страха и ужаса, что в Лютовиде невольно шевельнулась жалость.
– Она больше не придет.
Роуса крепче прижала младенца, из глаз потекли слезы.
– Спасибо вам.
Лютовид молча кивнул. Он не привык, когда его благодарят за то, что он поклялся делать до последнего своего вдоха.
* * *
Сегодня впервые пошел снег. Маленькие снежинки медленно кружились в воздухе. Их относило то в одну сторону, то в другую, пока порывы ветра, сжалившись, не опускали ледышки на землю. Ольшана стояла в саду, зябко кутаясь в плащ. Она пыталась поймать хоть один кристаллик, но те упорно не желали касаться ее ладони. Забытые тетушкой цветы увяли и понуро опустили головки. Бутоны шиповника почернели и покрылись гнилью. От одних листьев к другим потянулась паутина. В отличие от летней, как будто хрустальной и прозрачной, эта была похожа на клок свалявшейся шерсти. Посеревшая от грязи и пыли, она трепетала на ветру, а в липких нитях запутались сухие листья и мертвые насекомые.
Ольшана любила сад. Хоть он и был запущен, но все ж не утратил красоты, дикой, настоящей, ничем не украшенной. Тетушка обожала растения, целые дни проводила в оранжерее, холила молодые побеги и зеленые росточки, как детей. Почему же не смотрела в сторону сада? Еще одна загадка, бросавшая вызов Ольшане. Но сейчас она не хотела об этом думать. Сегодня она вышла в сад по иной причине.
Отсюда был хорошо виден особняк, который со вчерашнего дня уже не пустовал.
Величественный и пугающий дом гордо возвышался над пещерами. Можно было разглядеть, что окна в нем теперь светятся. Витражи стекол манили разноцветьем красок.
В доме нового атамана уже вовсю кипела работа. Ольшана даже слышала стук топоров. Снаружи суетились какие-то люди, но она стояла слишком далеко, чтобы их разглядеть. Был ли среди них ворожейник, приехавший на замену Цельгу? Сердце замирало в предвкушении и тут же начинало биться о ребра, причиняя дикую боль. Кто он? Знаком ли с Ним? Конечно! Они не могут быть не знакомы. Она придумала тысячу способов заговорить с атаманом, спросить о Нем, но понимала, что не осмелится. Более всего Ольшана страшилась узнать, что он нашел другую и забывается ночами в чужих объятиях, обещает то, что обещал ей. Ну и пусть! Пусть наобещает, а потом бросит наивную дурочку, как бросил ее. Глупышка… Наверное, те женщины ничего от него не ждут, радостные лишь от того, что Он обратил на них внимание.
Ольшана тяжело вздохнула. Холодный воздух тут же пробрался в легкие, заморозил изнутри. Вчера, когда ворожейник не пришел, она испытала досаду и облегчение.
Весь день Ольшана сходила с ума от волнения, да еще и тетушка подливала масла в огонь. То платье плохо сидело, то украшения к нему не подходили, то прическа оказалась слишком простой. Ольшана едва сдерживалась, чтобы не сорвать с себя ожерелье, растрепать волосы и надеть платье служанки. Но все эти приготовления и волнения оказались напрасными. Таинственный атаман не посетил дом старосты. Впервые за весь день Ольшана свободно вздохнула. Но когда влетел Нёккви со своим рассказом, сердце едва не лопнуло, а змей на кольце заметался вокруг черного адаманта – она ощущала каждое его движение возле живота. Еще один шанс утрачен. Еще один день в неизвестности и болезненном ожидании. Выдержит ли она? Его лицо постепенно стиралось из памяти. Она и радовалась этому, и боялась. Зачем помнить его, зачем думать о нем? Ведь он позабыл о ней, оставил в одиночестве. Но странное чувство рвало сердце изнутри. Не могла она не грезить о нем, как ни старалась. Все попытки были тщетны.
К дому ворожейника потянулись люди. Вереница крошечных фигурок поднималась на холм. Похоже, все спешили выразить атаману свое почтение. Или просто сгорали от любопытства. Ольшана горько усмехнулась и отвернулась. Любопытные сплетники. Видать, побежали проверять, что из сказанного вчера Браггартом – правда. В раздражении отворив дверь, она вошла в кухню и тут же столкнулась с пани Углой. В очаге уже вовсю горел огонь, подле него суетились две служанки. Должно было случиться что-то совершенно невероятное, чтобы пани пришла сюда.
