– Вот хитрец! Сердце свое сберечь надумал, а сам девице отдал! Иди-ка сюда, дружочек.
Он легко снял бешено извивающегося серебряного змея, который пытался защитить черный адамант. Вытащив из углубления камень, он вернул змея на место. Мельца тут же забрала кольцо и спрятала под платьем. Она чувствовала странную ответственность за маленького аспида. Будто он был частичкой Лютовида.
Смерть крепко держал черный самоцвет и примеривался. Мельцу охватила дрожь: атаманово сердце сиротливо чернело в чужих руках. Смерть нахмурился и вдавил камень меж ребер. Снова взяв котелок с зельем, он влил несколько ложек Лютовиду в рот.
Спустя несколько мгновений раны на лице начали затягиваться.
– Вот и все.
Мельца коснулась бледного шрама на губе, где прежде была царапина.
– Когда он очнется?
– А это уж не от меня зависит. – Смерть ухмыльнулся. – Сначала я сестрицу навестить должен. Она гобелены ваши сошьет. А это дело не быстрое. Да и путь далекий. – Смерть подошел к своей фреске. Прощай, панна. Не скоро мы теперь свидимся.
– Прощайте, господарь. Спасибо вам…
Смерть вздохнул. Он вдруг стал похож на древнего старика. Горечь и усталость отражались в глазах-звездах.
– Кабы меня кто так же любил…
Он шагнул во фреску и замер.
Мельца опять склонилась над Лютовидом. Раны исчезали прямо на глазах, затягивались. Широкие рубцы покрывали грудь. Живот тоже пересекал тонкий шрам. Вот только он по-прежнему оставался неподвижным и холодным. Может, Смерть обманул ее? Подарил тщетную надежду, посмеялся да ушел. Но Мельца все равно верила. Отчаянно, наивно.
– Ну же… Не оставляй меня вновь… – Она вглядывалась в серые глаза, ища хоть малейший отблеск ворожейного пламени. – Можешь не любить, забыть, найти другую, но живи. Молю…
Мельца прижалась лбом к холодной груди. Глухой стук громом громыхнул в тишине. Теплая ладонь запуталась в волосах.
– Я не могу тебя не любить… Ты моя жизнь… – Знакомый голос пробежал дикой дрожью по телу.
Мельца встретилась взглядом с серой сталью. В глубине атамановых глаз трепыхалось слабое пламя. Грудь подымалась и опадала. Медленно, тяжело, но уверенно. Слезы сдержать не получилось, и из горла вырвалось рыдание.
– Ты еще никогда не была красивее.
Мельца всхлипнула:
– Я теперь на ворожейку похожа.
– Да… Ты и есть ворожейка. Приворожила меня.
Его кожа становилась все теплее, а пламя в глазах разгоралось ярче. Мельца улыбнулась, все еще не веря, что Лютовид и вправду возвратился к ней из Мертвого царства. Она прикасалась ладонями к его груди, чувствуя, как под кожей бьется сердце, трогала волосы, заново знакомясь с их шелковистостью.
– И в самом деле живой…
Лютовид улыбнулся и притянул ее голову к себе:
– Поцелуй меня, пеплицкая панна.
Мельца прижалась к губам Лютовида, согревая их своим дыханием. Его кожа становилась все горячее, раскаляясь под ее руками, уже почти обжигала своим жаром. Мельца распахнула глаза, встречаясь со взглядом Лютовида. В его глазах полыхал огонь, какого прежде она и не видела. Вот теперь он и вправду живой.
Лютовид намотал прядь ее волос на пальцы и тихо прошептал:
– Я буду желать тебя вечно.
Эпилог
Семь месяцев спустя
Отгремел шумный праздник. Скрылась восвояси ночь. И долго бы еще веселился люд, кабы ни холодный хрустальный дождь. Сначала он прошелся по земле легкой моросью. Потом крупные капли резво запрыгали по листве. С гневным шипением костры потухали, но счастливые панны не прекращали танцевать. Они бросались под дождь, невесомо кружась, подставляя лица прохладной влаге. Легко скользили по размягченной земле тонкие туфельки, во все стороны разлетался счастливый девичий смех. Нынче не было бедных и богатых, господ и слуг, стариков и молодых. Все, как дети, радовались внезапному дождю. Но усилился ветер, усилился и ливень. Загасил яркие огни, не оставив даже углей. Ноги по щиколотку вязли в грязи. Стремясь поскорее скрыться от яростной стихии, народ разбежался по домам – согреваться. Кто-то горячим вином да медовухой, кто-то – объятиями любимых.
Бледный сонный рассвет застал их в пути домой. Сырые ветви и мокрые листья хлестали по лицу, дождь заливал глаза и рот, но Мельца не могла подавить улыбку. Ей было смешно и радостно. Как же она любила дождь! Его шум не мог сравниться ни с одной мелодией. Под звуки эти атаман просил дождаться его и обещал взять замуж. Под них она узнала, что он отдал за нее свою жизнь. Теперь же Лютовид недовольно хмурился и постоянно останавливался, проверяя, плотно ли она укутана в его кафтан. Сам ворожейник остался лишь в темно-зеленой рубахе, которая сливалась с кронами деревьев. Атаман словно был частью леса, его хозяином, продолжением стихии. Мельца исподтишка любовалась сильным телом, уверенными, но плавными движениями. Каждый его шаг будто змеиный бросок. Взгляд – огненный кнут. Мокрая ткань облепила грудь, спину, и Мельца с трудом подавила внезапное желание коснуться сильных мускулов, горячей кожи. Неожиданно Лютовид остановился, и Мельца, поддавшись искушению, протянула руку вперед. Она лишь легонечко проведет пальцем по широкой напряженной спине, очертит глубокую борозду позвоночника. Атаман резко обернулся и удивленно взглянул на ее руку. Мельца пожала плечами:
– Хотела тебя коснуться… Ты такой серьезный…
Лютовид вновь нахмурился. Мельца не смогла сдержать улыбки:
– Почему мы остановились?
В его глазах мелькнуло что-то неведомое.
– Тропу размыло.
Не говоря больше ни слова, он подхватил ее на руки и перенес через широкую лужу, из которой торчали одинокие травинки и потрепанные ветром кусты. Мельца очертила пальцем ухо Лютовида, задев холодную серьгу. Он вздрогнул.
– Я и сама могу идти. Дорога уже видна…
Он выпустил ее из рук, вновь окинув незнакомым взглядом.
Дождь успокоился. Только с листьев за шиворот продолжали падать ледяные капли. Но кафтан грел, не позволяя холоду и влаге пробраться под одежду.
Наконец они вышли из леса к холмам. Еще немного – и дом. Дом… Думать о мрачном загадочном особняке как о своем доме было легко и привычно. Она сразу почувствовала необъяснимую связь с каменным монстром и до сих пор с удивлением узнавала его секреты. Секреты, кои открывал атаман. Который нынче был мрачнее тучи. Давно она уже не видела его таким смурным и… злым. Обхватив горячей ладонью ее пальцы, он осторожно вел Мельцу по тропе среди холмов. Что же его так разозлило и опечалило? Праздник был прекрасен. Два княжества собрались вместе – танцевать и веселиться. Напитки лились рекой, повсюду звучали смех и шутки. Мельца впервые в жизни чувствовала себя на своем месте. Не лишней нежеланной дочерью, а красивой, все еще молодой пани, к которой Судьба оказалась невероятно благосклонна. Юные девы с завистью глядели на ее мужа, о котором уже сейчас жители складывали легенды и хвалебные песни. А каким алчным блеском загорались их глаза при виде чудесного венца, что Лютовид подарил ей утром! Обруч был увит серебряными листочками, на которых виднелись тонкие прожилки. Кажется, подуй ветер, и они зашевелятся. Среди листвы рассыпались цветки шиповника. Лепестки роз были украшены алыми и розовыми самоцветами. От подобной красоты захватывало дух. Мельца понимала и их завистливые взгляды, и недовольные вздохи, когда атаман приглашал на танцы только ее.
