Сердце забилось быстрее. Она бы не позволила никому с ним танцевать, хотя девицы так и вились вокруг него стайками. Но чем необузданнее становилось веселье, тем больше мрачнел ее ворожейник. Даже недавно ставший старостой Неккви подшутил, что Лютовид будто на похоронах. Он же одарил плотника таким взглядом, что тот больше и не подходил.
Наконец они приблизились к особняку. Зачем-то Лютовид обошел его кругом, направляясь к скрытому от людских глаз гульбищу
39. Мельце нравилось стоять на резной галерее и любоваться морем. Но почему Лютовид решил зайти с другой стороны? С гульбища можно было попасть в Балью комнату. Теперь Мельца знала, что эта горница нужна для ворожбы и никому, кроме атамана, там не позволено бывать. Но ей Лютовид разрешил заходить во все палаты. Что же ему понадобилось там именно сейчас? Лютовид уж совсем потащил ее за собой, взбегая по деревянным ступеням на крыльцо. Едва поспевая за ним, Мельца все же спросила:
– За нами кто-то гонится? – Она не сумела сдержать смех в голосе.
Лютовид обернулся. Его прежде серые глаза сейчас казались синими-синими, будто морская толща – столь дикое пламя в них билось.
Ворожейник толкнул дверь, которую Мельца прежде и не замечала, и втащил ее в прохладный сумрак Бальей комнаты. Чарующий аромат летних трав вскружил голову. Но среди них не хватало одного запаха – самого невероятного и дорогого. Лютовид резко обернулся, подхватил Мельцу на руки и усадил на стол. Его губы впились в шею, пальцы судорожно расстегивали кафтан. В конце концов он просто оторвал неподдающиеся пуговицы, распахивая мокрые борта. Мельца потянула Лютовида за волосы, заставляя отстраниться от нее:
– Что случилось?
Она вглядывалась в суровые черты, пытаясь разгадать причины такой яростной вспышки страсти. Лютовид же помотал головой, отказываясь отвечать, и принялся неуклюже стаскивать с нее платье. От его горячих ладоней и грубых обжигающих поцелуев, сродни укусам, она совсем утратила разум. На коже оставались алые отметины от его прикосновений. Лютовид раздвинул ее ноги в стороны и встал между ними. Он то отстранялся, то толкался, прижимаясь плотью к ее скрытому одеждой лону. От лихорадочных движений ткань терлась о влажные складочки, раздражая и даря невыносимое наслаждение. Все же собрав свои силы, Мельца отодвинулась. Лютовид недовольно рыкнул и потянулся к ней. Но она уперлась ладонью в пылающую жаром грудь:
– Что стряслось, мой атаман? Отвечай…
Он тяжело вздохнул и до синяков сжал ладонями ее бедра.
– Ты такая красивая… А все эти… мальчишки… – Лютовид презрительно выплюнул слово, будто оскорбление. – Глазели на тебя! Я слышал, понимаешь, слышал, как один гадал, сможет ли соблазнить тебя!
Лютовид выглядел таким злым. Мельца пыталась, но не смогла скрыть веселье:
– Это не тот ли, который испуганно убежал посреди праздника?
Лютовид ответил ей недовольным взглядом. Мельца снова улыбнулась:
– Даже спрашивать не буду, что ты ему наворожил.
– Теперь уж точно не сунется к тебе.
Мельца ласково пригладила влажные угольно-черные волосы:
– Что ж ты мучился весь вечер, глупый? Мне только ты нужен…
Лютовид нежно поцеловал основание ее шеи. От томной ласки по телу пробежали мурашки. Его шепот вызвал дикую дрожь:
– Не оставляй меня. Даже если любить перестанешь. Я без тебя не выживу.
Мельца укусила его губу и легонько потянула:
– Я твоя, мой господарь. Твоя ворожейка. – Она коснулась собственных седых волос. – Твоя жена…
– Да, ты только моя! – Он провел ладонью по ее округлившемуся животу. – И он мой…
Мельца накрыла испещренную шрамами руку своей. Наверное, малыш что-то почувствовал и легонько толкнулся. На лице Лютовида застыло странное выражение: счастья и недоверия. Он погладил ее живот. Травы, разложенные на столе, вспыхнули, разнося дурманящий аромат шалфея.
– Вы мои.
КОНЕЦ
