Незаметно за этими на удивление отстраненными размышлениями буря, охватившая меня, считай, на пустом месте, утихла. Повалившись на бок, я несколько минут так полежала, вслушиваясь, как отпускает напряжение и выравнивается дыхание. Итак, что я имею? У меня, как выяснилось, внезапно какие-то хреновы чувства к Захару. А у него, очевидно, эти самые чувства к его невесте. Или нет, мне совершенно тут пофиг, главное, что ко мне у этого мерзавца никаких чувств нет. А значит, мне с этим не пойми откуда взявшимся эмоциональным дерьмом нужно что-то делать. Вот как вообще угораздило взять и вляпаться? Сначала во всю эту историю, а потом и такое… Сраный Стокгольм, мать его за ногу! Ну правильно, наследственная, типа, хрень, судя по всему. Мать вон, я теперь. Господи, ну что у меня все не как у людей?
Поднялась и поковыляла в ванную, сняла с себя одежду, буквально насквозь промокшую от лившегося пота, напилась прямо из-под крана в раковине и сунулась в душ. От струй воды, стегнувших по коже, даже заорала в первый момент. Чувствительность запредельная какая-то. Пока мылась, проснулся аппетит, да причем сразу какой-то зверский, как если бы я черт знает сколько голодала, и желудок аж до тошноты свело от пустоты.
А в холодильнике — шаром покати. Всю неделю, пока мной занималась садистка-дрессировщица Серафима, еду заказывала она и сразу готовую. А после ее уходов я могла только упасть и вырубиться, чтобы проснутся от нового явления домомучительницы, а не по квартире шарить. Захар же хранил в местном холодильнике только несколько бутылок вина. Ну понятное дело, это же у него квартира чисто для траха, чего ему продуктами тариться, он тут не живет. Вчера вон тоже ужин заказал, а что я буду жрать на завтрак — его не колышет. Сунулась по всем ящикам на кухне — никакой еды. Даже каких-нибудь каш или печенюшек. Да и из посуды — бокалы, плоские тарелки, целых шесть штук, по столько же вилок и ложек, пара кружек. Навороченная кофемашина, микроволновка, плита даже с вместительной духовкой — все выглядит ни разу не тронутым, но ни сковородок тебе, ни кастрюль, ни поварешек с лопатками. Ясно, если мне жить здесь неизвестно еще сколько и я не собираюсь тоже питаться чисто доставленной едой, придется позаботиться о хоть элементарно нужных вещах.
Под завывания пустого живота я скоренько собралась и решила промотнуться до какого-нибудь торгового центра и запастись всем необходимым. Деньги, спасибо щедрому папику, есть. Так что поехала на такси, по-богатому. Ага, так и привыкну. Вредная тетка-консьержка как раз бубнила по телефону, и я умудрилась прошмыгнуть мимо ее ока Саурона незамеченной, испытав от этого мелочную радость.
Звонок от рабовладельца застал меня бодро наворачивающей целую гору фрикаделек в соусе. А что, нормальный завтрак для кого-то настолько голодного, как я. И только сейчас вспомнила, что не позвонила Захару, покинув дом. Ну все, пипец котенку. Репрессий не избежать.
— Ты где? — рявкнул он мне в ухо без всякого приветствия, и тут же я его заметила, стоявшего за стеклянной перегородкой, отделявшей зону ресторана от коридора торгового центра.
Вся его поза сигнализировала о ярости, не говоря уже о взглядах, что он бросал по сторонам, судя по всему, высматривая меня. От него люди, мимо проходящие, реально шарахались.
— У тебя за спиной, — как можно спокойнее ответила я и вяло помахала ему, когда он крутанулся на месте и ринулся ко мне.
Чего уж теперь дергаться. Облажалась, так облажалась. Он же не просто так сказал, что узнает, если куда выйду. Ну не станет же он меня казнить прям тут? И надо тогда хоть успеть доесть перед экзекуцией.
Захар чуть не налетел на мой столик и, встав надо мной, еще с минуту зыркал по сторонам, будто просеивал толпу, стремясь найти кого-то. Решил, что сбежала с друзьями повидаться?
— Их тут нет, я одна, — на всякий случай сообщила ему между пережевыванием фрикаделек.
Вот, кстати, почему-то и в голову не пришло нарушить наш с ним договор подобным образом.
— А Красовский где? — На его рычание стали оборачиваться с соседних столиков.
— Кто?
— Щенок, которого ты умудрилась подцепить на пробежке!
Захар наконец уселся и уставился на меня пристально, и только теперь я заметила, что выглядит он неважно. Волосы взъерошены, глаза красные, как от недосыпа, вместо привычных выглаженных рубашек белая футболка под пальто, но самое интересное — на подбородке синяк! Причем выглядящий так, словно ему уже неделя как минимум, а вчера его точно не было.
— Что с тобой случилось?
— Я тебе задал вопрос. Ты же знаешь, что будет, если его проигнорировать. — Ага, ему-то на мои забивать можно.
— Сдурел? Кругом люди!
— Хочешь проверить, насколько мне на это плевать? — коварно ухмыльнулся он, наклоняясь ко мне, и своровал уже наколотую на вилку мясную фигнюшку, что я не донесла до рта.
И я гулко сглотнула, ощутив мощный такой привет от вскинувшейся похоти, а Захар, словно мог запросто считать мою реакцию, расплылся в еще более широкой ухмылке с очевидным пошлым подтекстом и вроде, слава тебе господи, совсем внешне расслабился. Похоже, пуля просвистела мимо, но не факт, что не срикошетит где-то в черепушке моего бешеного зверя.
— Никого я не подцепляла.
— Я слышал другое.
— Что, старая ведьма отзвонилась? Я просто бегала, ясно? Как и он. Вот и все.
— Точно все? То есть к тому, что ты решила тут же оборзеть и выйти из дома без отчета мне, это не имеет никакого отношения? Думаешь, этот ссыкун сможет тебя от меня избавить? — Захар стремительно выкинул руку и обхватил мой затылок, сближая наши лица, и пробормотал в мои губы: — Кишка у него тонка, поняла? Перескочить с моего члена на его не выйдет, кукляха, потому что я ему его на хер под корень вырву. Вместе с кадыком, руками и ногами.
Дернув головой, я освободилась из его захвата, наколола новую фрикадельку на вилку и нахально сунула к его рту, а Захар принял ее без промедления, будто и не сыпал тут угрозами только что.
— И сядешь. Невестушка твоя из тюрьмы ждать хоть станет?
Захар прищурился и усмехнулся.
— Что, Данилка рассказал? — ехидно спросил он, я же принялась опять за еду, забивая, как и он на мой вопрос о стукачке-привратнице. — Мальчонка надеется, что после такой инфы его шансы возрастут?
— Мне плевать, что он там думает. Я отдаю себе отчет, чем, а точнее, кем рискую, если решусь нарушить условия нашей сделки.
Захар скривился, выхватил у меня вилку и полез в мою тарелку.
— Эй! Хочешь есть — закажи себе сам! — возмутилась я. — Я чуть с голоду не померла, в твоем же трахубежище никакой жратвы нет. И готовить не в чем.
Мой владелец нахмурился, став резко серьезным, и несколько раз недоуменно моргнул.
— Хм-м… Верно. Мое упущение, — признал он, удивив меня. — Я сам такими вещами не занимался. Значит, сейчас поедим и пойдем исправлять его.
