Хиппи внесли в массовое сознание молодежи много нового – рок-музыка, восточная философия, наркотики, свободная любовь. Однако они выступали разносчиками не только дурных привычек, но и самиздатовских и магнитоиздатовских творений, до того циркулировавших в кругах продвинутой столичной интеллигенции, и быстро приобретавших, таким образом, массовую аудиторию и широкую географию. И творения эти точно не были просоветскими.
Итак, к середине восьмидесятых власть не имела поддержки среди всех разновидностей интеллигенции – от либеральной до патриотической по горизонтали, от молодых неформалов до потрепанных шестидесятников по вертикали. Изнутри власть разъедала коррозия циничного лицемерия и коррупции. А народ? Что народ? Его «темную душу» привычно препарировали писатели. Ю. Нагибин: «17 февраля 1984 г. Существовал ли еще когда такой феномен, чтобы власть лезла к гражданам в душу, мозг, распорядок дня, чтение, постель, в задницу, наконец, и чтобы народ при этом настолько ее игнорировал, не замечал и не принимал всерьез? В этом есть что-то величественное. Обывателям (т. е. нормальным народным людям) наплевать с высокой горы, кто уткнулся в кормушку власти, есть ли у нас президент, или мы сироты, какая очередная ложь проповедуется с амвона, они настолько не отягощены внутренними обязательствами перед государством, что это почти свобода. Во всяком случае, внутренняя свобода… И дело-то, оказывается, вовсе не в Сталине. Он – просто крайнее выражение всех особенностей и тенденций этого строя» (123). Сталин станет виноват «во всем» лишь через несколько лет, во время перестройки.
Перемены были неизбежны. И говорить, что горбачевская эпоха наступила в результате заговора – нелепо. Да, продолжалась «холодная война» и ее раскаты отчетливо слышатся в тревожных экономических сводках. Да, архаичное руководство и пропаганда уже не справлялись с новыми вызовами. Но самый главный вопрос: на какую почву упали призывы к модернизации, какие силы высвободила перестройка. Форма государственного устройства, сегодня называемая «демократией», неизбежно предполагает, что к политической власти в обществе приходят люди или уже имеющие, или пока только служащие очень большим деньгам. Эти деньги в стране имелись, но куцая советская номенклатура, провинциальная по своей сути, возможно просто не предполагала, что в окружающем мире денег значительно больше, нежели она наворовала.
Ведь украдено ими, казалось, немало. Например, после громкого самоубийства 19 января 1982 года генерала армии Цвигуна в тайниках его личной квартиры было обнаружено шесть трехлитровых банок с драгоценными камнями, золотые слитки общим весом 35 килограммов плюс полтора миллиона долларов купюрами. У секретаря Президиума Верховного Совета СССР Георгадзе следователи изъяли из сейфов и тайников дома 8 килограммов бриллиантов и алмазов, 40 миллионов рублей, 2 миллиона долларов, груды перстней, серег, колец, кулонов (124). Примеров десятки, но что это в масштабах мировой экономики!?
Заинтересованным лицам внутри и вне страны нужно было просто запустить проверенный механизм экономического развала, ибо политически советская элита сопротивляться уже не хотела и не могла. А схемы – пропагандистские и экономические – в «большом мире» уже давно отработаны. Скажем, вбрасывается в слаборазвитую страну кредит, он – как это принято в коррумпированных государствах – быстро разворовывается. Правители получают процент от мошеннической комбинации, а страна оказывается на крючке. Дальнейшая схема та же: структурная перестройка по рецептам МВФ; закономерный крах; стабилизационный кредит МВФ; экономика переходит под иностранный контроль. «Намного ли “Золотая Ява” лучше нашей прежней “явской Явы”? – приводит простой и понятный пример российский экономист А. Паршев. – А ведь за каждую пачку «Золотой» мы платим теперь компании “Бритиш-Америкэн Тобакко”, а за ту, старую, платили государству. Выручка за “Золотую” конвертируется в валюту и вывозится, а за ту – оставалась в стране. Якобы привлекая инвестиции, мы все равно платим валютой, как если бы покупали импортные сигареты» (125).
С началом эры «большой политики» деньги хлынули как из внутренних, ранее спрятанных, незаконных источников, так и из охотно предоставляемых внешних заимствований. При этом у многих «прорабов перестройки» не оказалось даже элементарного понятия о чести. Звезда перестройки, интеллигентнейший Анатолий Собчак: «Вряд ли кто-либо догадывался, что американская корпорация “Проктер энд Гэмбл”, создавшая у нас СП с собчаковским университетом на самом деле, является деловым партнером Собчака, со всеми вытекающими отсюда коммерческими интересами и долей дохода от продажи в Ленинграде… – сообщает бывший помощник Собчака Ю. Шутов. – Будучи в Америке, я по поручению “патрона” посетил штаб-квартиру этой корпорации и был немало удивлен полученным сведениям их совместного с Собчаком процветания» (131). Посвященные становились миллионерами за недели, стремительно перестраивая под себя экономическое, информационное и политическое пространство страны. Даже завзятый либерал В. Шендерович признает, что «демократия» в наших краях (то есть то, ради чего пожертвовали государством) еще и не ночевала… Но: «Был шаг в ее сторону, явный, недвусмысленно и всенародно выраженный в 1991 году отказ от желания жить в бесчеловечной империи с кошмарными приоритетами и синдромом “осажденной крепости”» (132).
– Нам по-советскому не надо, – обиженно сказал Чарушников, – давайте голосовать по-честному, по-европейски – закрыто.
Мечта деятелей «Союза Меча и орала» голосовать «по-европейски» сбылась – можно играться в политические игрища, болтать без умолку и спокойно эксплуатировать свой народ. Либеральная интеллигенция легко трансформировалась в либеральную буржуазию.
Глава 13
Крах шестидесятничества
I
Великий русский философ, которого некоторые считают основателем отечественного западничества, П. Чаадаев язвительно заметил: «Русский либерал – бессмысленная мошка, толкущаяся в солнечном луче; солнце – это солнце Запада» (1). Едва ли не с молоком матери образованный человек впитывает в себя западное представление о цивилизации, о всегдашнем отставании нашей страны от Европы, переживает о том, что думают о нас на Западе, стремится к западным стандартам жизни.
Но упрямый народ, несносный климат, противная власть разбивают все наши мечтания о том, чтобы превратиться в немцев, американцев, англичан. Мы упорно отрицаем наш собственный весьма разнообразный опыт, импортируем понятия и удивляемся, почему они не работают в наших условиях. Начинали состязание с Западом восторженно, а закончили бездарно, бросив, как ленивый школьник уроки. Не хватило американских ресурсов, английского духа, немецкой педантичности.
На первоначальном этапе социалистическая идея была достаточно эффективной и перспективной. Громадный рывок в развитии полуфеодальной Российской империи до уровня второй сверхдержавы мира тому свидетельство. Недаром мудрый В. Шульгин, говоря о советском строе, писал: «Для судеб всего человечества не только важно, а просто необходимо, чтобы коммунистический опыт, зашедший так далеко, был беспрепятственно доведен до конца… Великие страдания русского народа к этому обязывают» (2). Не внешний враг, но, в первую очередь, внутреннее разложение изжило идею.
