За звуком и его непохожестью ни на что следил Алексей Густов: «Была очень интересная задача: продемонстрировать, как по-разному может играть „Чайф“, в каких разных направлениях он может двигаться. Этой записью мне хотелось доказать всем, что музыкальный диапазон „Чайфа“ довольно широк: от полностью раздолбайских дворовых песен до чуть ли не симфонической „Религии“. На последней Антошка на какой-то ублюдочной клавише типа „квинтет“ наиграл нечто, что я, повертев ручками, довёл чуть ли не до виолончельного звука. Помню, как гуру ленинградской звукозаписи Андрей Тропилло удивлялся, как в абсолютно шпанской, подъездной песне „Шаляй-Валяй“ удалось добиться такого чуть ли не битловского многоголосия в концовке. Дело в том, что мы с Антоном в четыре руки свернули все верхи у шахринского вокала, добавили ревер на пределе его пружинных возможностей. Общий окрас голосов поменялся, появился отсыл к ливерпульскому саунду. А потом всё это мы опять намеренно обрушили в подъездное раздолбайство».
Результат десятидневной летней сессии получился весьма достойным. Альбомы пошли в народ не двойником, а по отдельности. Первый назвали по одной из песен «Дуля с маком», а для названия второго Бегунов придумал неологизм «Дерьмонтин». Для его оформления Алексей Густов одним из первых в отечественном рок-н-ролле применил электронно-вычислительную технику: «Картинку для „Дерьмонтина“ я сделал на компьютере IBM PC XT с необъятным винтом в 10 мегабайт и матричном принтере. Теперь я всем хвастаюсь — компьютерная графика образца 1987 года, изготовленная безо всякой мышки, одним курсором, в какой-то MS-DOSовской рисовалке. Ни у кого такого не было». Правда, Алексею чего-то не хватило: то ли оперативной памяти ЭВМ, то ли терпения, но «Дуля с маком» вышла неоформленной.
Студийный дуплет 1987 года показал, что успех у ленинградских панков был не случаен. Жёсткое грязноватое звучание, смачные натуралистические образы, социальная направленность — всё это приблизило «Чайф» к панк-року. Приблизило, но не окунуло, мешало врождённое чувство юмора. Свой стиль образца 1987 года «Чайф» обозначал как «пост-бит-недопанк». В эту стилевую конструкцию корреспонденты советских газет врубались с трудом, поэтому в статьях об уральской группе поселилось более лёгкое обозначение её музыки — «чпок-рок». Этот термин, по словам Шахрина, подарил уральцам Майк Науменко, и имел он вполне прикладное значение: «Немного портвейна наливается в стакан, добавляется газировка, накрывается всё ладонью, и делается „чпок“! То есть резко встряхивается. Результат совершенно фантастический: крышу сносит напрочь». Бегунов уточняет, что в рецепт «чпока» нередко вносились изменения: «Лучший результат давала смесь вина и пива, а добавленная водка отправляла в нокаут». В разгар горбачёвского сухого закона тайное название самодельного коктейля всё чаще замелькало в статьях не подозревавших подвоха журналистов — «Чайф» становился всё известней, и писали о нём всё больше.
Среди общих восторгов по поводу новых альбомов, мало кто обратил внимание, что хулиганистый «Дерьмонтин» завершается гимном «Рок-н-ролл — это я», удивительно взрослой песней, как бы подводящей итоги 28 прожитых лет.
Я люблю слушать современный рок-н-ролл,
Он снова в моде, он бесспорно хорош,
Но кажется мне, он много потеряет без таких ребят,
Ведь мы его дети, рок-н-ролл — это я!
Рок-н-ролл — это мы!
«Тогда был такой тупиковый период, — говорит Бегунов. — Заниматься музыкой было бесконечно мило, приятно, интересно, но это не приносило вообще никаких денег. А дома уже гудели семьи. Вот это настроение и отразилось в песне». «Нам действительно казалось, что мы уже взрослые, что всё интересное позади, что ничего дальше не будет, — вторит другу Шахрин. — Да, у нас есть гитары, мы что-то там для себя играем, придумываем, а дальше — ничего. Обычная жизнь…»
Глава 4. Дело доходит до драк
(1987–1989)
Фото Александра Шишкина
У «Чайфа» появился собственный эксклюзивный стиль и отличная программа, которую Шахрин постоянно пополнял новыми песнями. Покорение как минимум всего Советского Союза казалось лишь вопросом времени. Ну и упорного труда, естественно.
Этому процессу не мешали даже проблемы с кадрами. В августе 1987 года Назимова позвали в «Наутилус Помпилиус». Команда находилась тогда на пике популярности, давая по несколько аншлаговых стадионных концертов в неделю. Приглашение в «Наутилус» в конце 1987 года было мечтой любого советского инструменталиста, и Зема просто не мог от него отказаться. Но в то же время, как глубоко порядочный человек, он не мог подвести «Чайф», с которым за полгода совместной работы успел сродниться. Поэтому он заранее предупредил Шахрина о своём уходе и начал готовить себе замену. Через три недели Назимов привёл на очередную репетицию «Чайфа» нового барабанщика — Игоря Злобина и со спокойной совестью покинул группу, оставшись с бывшими коллегами в прекрасных отношениях.
Впервые на музыкальной сцене Свердловска Игорь засветился в составе ансамбля «Зеркала», игравшего на танцах в ДК ВИЗа. С этого легального, но не очень интересного места его сманила на скользкую стезю подпольного рока группа «Метро», вместе с которой Злобин записал два магнитофонных альбома, но так ни разу и не выступил. «Метро» развалилось в 1984 году, однако Злобин недолго отдыхал от ударной установки. В кулуарах завода «Пневмостроймашина», где он трудился инженером, братья Слава и Паша Устюговы создали группу «Тайм-Аут», барабанить в которой пригласили Игоря. Весь материал «Тайм-Аута» писал Слава. Его любимым автором был Юрий Антонов. Поэтому и песни получались соответствующие.
Помимо чувства ритма, хорошей техники и коммуникабельности у Игоря был самый приятный в «Тайм-Ауте» голос, и он стал ещё и вокалистом. «Тайм-Аут» это не спасло: он записал альбом, который никто не слышал, и неудачно выступил на I рок-клубовском фестивале. После этого активная жизнь группы почти замерла, но Игорь не потерялся. Непосредственно перед «Чайфом» он играл в самой интеллектуальной группе Свердловска «Апрельский марш». Концертная деятельность «маршей» шла пока ни шатко ни валко, так что предложению поиграть в «Чайфе» Злобин обрадовался. Новичок снял всю программу с кассеты за три недели. Активные гастроли продолжились с новой силой.
У отличного ударника Злобина имелись ещё три достоинства, очень полезные для «Чайфа». Во-первых, у Игоря, единственного из группы, имелся домашний телефон, и часть административных функций, связанных с междугородними звонками, естественным образом легла на него. Во-вторых, бывший активный алкоголик Злобин единственный из группы был зашитым, поэтому честь хранения коллективного общака, куда на всякий случай обязательно отчислялась часть гонорара, естественным образом легла на него. В-третьих, отец Игоря являлся директором Фабрики музыкальных инструментов «Урал». Когда там начали выпускать дефицитные 12-струнные акустические гитары, то «Чайф» смог выбрать лучший инструмент из всей партии и приобрести его по заводской цене. Это «право первой ночи» всем также представлялось вполне естественным.
